Дом моды Славы Зайцева называют храмом элегантности и вкуса. Еще бы! Ведь этот человек одевал Любовь Орлову, Клавдию Шульженко, Эдиту Пьеху, Елену Образцову, Валентину Терешкову... Его живописные и графические работы приобрела Третьяковская галерея, а книга «Такая изменчивая мода» стала учебником для дизайнеров. Зайцев пишет стихи и режиссирует постановки. Он одиноко живет в огромном доме под Москвой и самоотверженно работает. Свое 70-летие модельер отпраздновал 4 марта, организовав в Большом дворце заповедника «Царицыно» крупнейшую выставку собственных работ.
«В детстве мечтал о карьере артиста»
— Честно говоря, немного неловко вас называть просто Славой.
— Но как иначе? Мое имя уже стало брэндом. Причем мировым. Никуда от этого не денешься. Так что не стесняйтесь, зовите Славой. По-моему, в последний раз я делал коллекции под именем Вячеслав Зайцев где-то в середине 80-х. Мама рассказывала, что меня назвали в честь известного партийного лидера Советского Союза Вячеслава Молотова. Он, как и я, был Вячеславом Михайловичем. Помню, в нашей крошечной комнатке в коммуналке висел его портрет. В детстве я думал, что это великий человек, но, когда вырос и стали открываться подробности нашей истории, узнал, что Молотов весьма бестактно поступил по отношению к своей жене, попросту предал ее. Поэтому я отказался величаться Вячеславом Михайловичем. Теперь я Слава Зайцев.
— Просто и со вкусом. Впрочем, как все, за что вы беретесь.
— Увы, ничего не могу поделать со своим даром. Я счастлив, что консервативен. Люблю повторять слова моего друга Пьера Кардена: «Самое большое мужество — иметь свой стиль». Был и остаюсь классиком. Несмотря ни на что. К тому же что может быть лучше чистых черно-белых цветов?
— Даже не подумаю с вами спорить. Как скромно вы заметили однажды, простота — удел гения.
— А разве это не так?
— Только обидно, что гении не сразу распознаются. Ведь было время, когда вас не признавали.
— Знаете, моя жизнь полна потерь, разочарований, предательств и негатива. Не хочется даже вспоминать. И, слава Богу, я умею не держать в своей голове сжигающего чувства зла. Мне дано рисовать, поэтому весь негатив там, на бумаге. Хотя и рисовать я стал по принуждению. Просто мама хотела, чтобы умел вышивать подушки. Я родился в известном подмосковном городе Иваново, и все соседские детишки почему-то вышивали подушки разными цветочками. Сначала я вышивал гладью, потом перешел на крестик — мама была счастлива! А я мечтал о... пении.
— У вас хороший голос?
— Я мечтал о карьере артиста! У нас в Иваново был замечательный Театр оперетты, и пределом моих желаний было работать в нем. Я прекрасно пел, танцевал, декламировал стихи. В десять лет меня даже приглашали петь в Хоре Свешникова, но мама была категорически против. Со второго класса я ходил в Дом пионеров, в театральную студию, и бредил сценой. Но жизнь распорядилась иначе. Отец во время войны попал в плен, потом бежал, и я был сыном «неблагонадежного». Соответственно, пути в вузы страны мне были отрезаны. Оставался лишь один выход — поступить в Ивановский химико-технологический техникум на факультет прикладного искусства. Что я и сделал.
— Когда вы пошили первый костюм?
— В 24 года, как только окончил Московский текстильный институт. До этого сам не имел приличной одежды! Мы ведь жили достаточно скромно. Мама работала уборщицей и прачкой. В детстве я донашивал вещи, которые маме отдавали клиенты. О моде и речи не было! Приехал поступать в Москву в полинявших штанах и какой-то непонятной рубахе. Был совершенно безвкусен! Педагог Раиса Захаржевская, которая блестяще преподавала историю костюма, просто презирала меня! Но я старался как мог, приносил на занятия вместо пяти эскизов пятнадцать. В конце жизни она таки признала меня и, назвав настоящим художником, подарила роскошный русский кокошник. Это была величайшая похвала.
«Двадцать лет не пускали в Европу! В Париж я попал лишь в 1988 году»
— Тем не менее вашу первую коллекцию раскритиковали в пух и прах.
— Для меня это был просто шок! Не мог поверить, что никто не понял моих идей. Меня раскритиковали на эстетическом совещании, а на швейной фабрике в Бабушкино, где я работал после окончания института, устроили товарищеский суд.
— Это когда вы использовали вместо тканей павловопосадские платки?
— Именно! Я создал спецодежду для работниц села, очень яркую и смелую. Одел девушек в цветные телогрейки, юбки из знаменитых платков и... валенки. Расписывал их вручную гуашью! Прямо перед показом. Но этого никто не оценил. Меня с позором выгнали с должности художественного руководителя фабрики, сделали простым мастером. Два года я перерабатывал никому не нужные устаревшие ткани и упорно рисовал модели. Ушел с фабрики, посадив зрение и получив нервный срыв. Но был уже известен.
— В 1965 году вас назвали в числе пяти лидеров мировой моды наряду с Пьером Карденом.
— Дело в том, что мою ту, первую, коллекцию заметили на Западе. Французские газеты опубликовали фоторепортаж, и я стал известным. Меня даже пригласили в Париж, но руководство Советского Союза посчитало, что я не достоин такой чести. Двадцать лет меня не пускали в Европу! В Париж я попал лишь в 1988 году.
— И это при том, что работали в самом престижном модном заведении Советского Союза — Доме моделей на Кузнецком мосту?
— А мои модели продавались в магазине «Весна». Это ничего не значило для наших партийных руководителей. Несмотря на то что их жены одевались у меня. Знаете, в 1978 году я вообще хотел оставить мир моды. Ушел с самого крутого места — художественного руководителя Общесоюзного дома моделей. Помню, после одного из шикарных показов вышел на улицу с огромными сумками, набитыми вещами, какими-то аксессуарами, и потащил их к себе домой. Ни о какой машине тогда речи не было. Иду и думаю: «Больше не могу...» Ведь на самом деле в Союзе существовала лишь официальная мода, все, что выходило за ее рамки, не могло существовать. Что ты с этим будешь делать? От полного разочарования и смены деятельности меня спасла лишь мировая пресса. Обо мне тогда много писали, я понял, что нужен и интересен.
— И создали собственный дом моды.
— Именно. В 1982 году. Тогда же и состоялся первый большой показ. Для действа у меня практически ничего не было. Ни обуви, ни аксессуаров. Купил военное мужское белье в ЦУМе, покрасил в яркие цвета — было такое танцевальное шоу в рубахах и кальсонах. На ноги моделям купил сапоги из искусственной кожи по восемь рублей за пару. И получилось потрясающе! Никто не понял, что коллекция создавалась из совершенно простых вещей. Люди жаждали зрелища — и получили его. С тех пор я провожу показы регулярно. И каждый раз — аншлаг.
«У меня нет конкурентов. Только коллеги»
— Не боитесь сглазить?
— Боже, в моем возрасте чего-то бояться? Помилуйте! К тому же я всегда считал, что у меня нет конкурентов. Коллеги — да. Я ко всем отношусь хорошо, с Валей Юдашкиным у нас чудесные отношения. К тому же я помог раскрыться новым именам в мире русской моды, таким, как Андрей Шаров, Владимир Зубец, Егор Зайцев. Мне нечего с ними конфликтовать, мне все равно больше дано от Бога.
— Егор Зайцев — ваш сын?
— Да. И директор моего дома моды. Только на него могу положиться. Егор — талантливейший художник, одаренный писатель. Думаю, пришло его время. Еще у меня растет внучка Маруся. Замечательный креативный человечек. Думаю, она продолжит нашу с сыном карьеру и именно ей будет принадлежать дом моды.
— Это в честь внучки вы назвали линию духов?
— Именно. Удивительный парфюм с ее именем помогает мне чувствовать себя материально защищенным. Выпускать его предложила известная французская компания. Это случилось в 1993 году, когда мне было финансово очень тяжело. Но никто, как всегда, не помог. Палец о палец не ударил, чтобы я состоялся! За все, что происходит в моей жизни, я благодарен только Богу...
— Дом моды денег не приносит?
— Скорее, расходы и нервы. К тому же для меня бизнес просто не существует. Я ничего в этом не понимаю. Как в технике, например. Я творец, художник. Таким же был и великий Ив Сен Лоран.
— Вы счастливы?
— Трудно однозначно ответить. Я нахожусь в стадии переосмысливания прожитого. Давайте побеседуем на эту тему попозже.
— Вы сами говорили, что человек — творец своего счастья.
— Знаете, иногда и от этого устаешь. Меня в детстве называли солнечным мальчиком: я всегда и всем улыбался. Потом стал более замкнутым. Теперь мое главное желание — одиночество.
— Честно говоря, по вашим стихам это заметно.
— Я этого и не скрываю. Начал писать стихи в трагический период жизни. Умирала мама, у меня был упадок в творчестве, все казалось бессмысленным, ненужным. Наверное, чтобы я не сошел с ума, Бог дал мне возможность излить мысли на бумаге. Так родились стихи. Это страсть, любовь, волнения, тревоги: «Кричу я в пустоту — молчанье мне ответ. Душа моя в изгнанье...»
«Сплю четыре часа в сутки, но мне этого достаточно»
— Вы продолжаете жить отшельником под Москвой?
— Вот уже восьмой год живу в двухэтажном загородном доме. До этого много лет прекрасно себя чувствовал в 28-метровой квартирке. Постель мне заменяла раскладушка, которую днем убирал в шкаф. Никто не мог понять, как можно так существовать, а мне было комфортно. В городе другого и не надо. Иное дело — земля. Я долго строил свой дом, но он получился именно таким, как я хотел. В моих любимых черно-белых тонах. Дом находится в лесу, в 70 километрах от Москвы. Честно говоря, первое время мне было страшно там ночевать самому, но потом сердцем почувствовал, что это и есть МОЕ место. Теперь каждый день езжу в Подмосковье.
— Представляю, сколько времени тратите в пробках.
— На работу добираюсь за 40 минут. Выезжаю очень рано, и где-то около шести я уже в доме моды. А вот назад могу добираться два с половиной часа. Зато какой воздух, какие виды!
— Сколько же вы спите?
— Четыре часа в сутки. Мне достаточно. Утром пью апельсиновый сок, съедаю тарелку каши с фруктами, принимаю душ — и полный порядок. Что еще надо?
— А что вам еще надо?
— Наверное, самое большое в жизни счастье заключено в том, что мы не знаем, что нас ждет. Неизвестность стимулирует. Мы полны стремлений, поисков. Не думаю, что, озвучь я свою мечту или конкретизируй ее для себя, мне бы стало легче. Я всегда жил интересно. Даже когда душа разрывалась от непонимания и нереализованности. Во мне и тогда был неистребим солнечный мальчик. Живет он и сейчас...
В подготовке материала использованы интервью Славы Зайцева изданиям: журналу «Style», сайту Дома моды Зайцева и авторскому сайту Андрея Морозова.
