«Почувствовав пальцы воришки во внутреннем кармане моего пальто, жена как да-а-ст ему по руке!»

— В первый же день меня чуть не ограбили! Представляешь?! — рассказывает Евгений Паперный. — Нас, конечно, гид предупреждала: мол, Париж хоть город и европейский, но кошельки и сумки здесь у туристов исчезают только так... А вот что воруют так нагло, мы себе и представить не могли! Идем с Таней по одной из центральных улиц — прямо возле Гранд-Опера, разговариваем... Вдруг такой шпендель-арабчонок лет 17—18 подбегает и горланит: «Русиа, русиа!» Я говорю: «Нет, УкрАина!» Тот продолжает бежать за нами: «О-о, Шевченко! Андрей Шевченко!» Я говорю: «Да, Шевченко». И этот шпендель ко мне вдруг подскакивает и начинает вроде как в футбол играть... Берет меня за локоть, ногу подставляет, будто бы мяч у меня отбирает... И я об эту ногу спотыкаюсь, а рука его уже... во внутреннем кармане моего пальто!

— Что вы говорите!

— Да, и это при том, что пальто было застегнуто на все пуговицы! Я как раз простудился, кашель бешеный, насморк... Маневр вора разоблачила жена — она меня держала под руку и почувствовала шевеление его пальцев у меня в кармане. И как да-а-ст ему свободной левой! Его тут же как ветром сдуло! Так что, вот тебе и Париж... (Улыбается.)

— Вы были во Франции впервые?

— Впервые. Готовил жене сюрприз на день рождения. Заказал прогулку по Сене на теплоходе. В десять вечера он отчаливает от Эйфелевой башни и в полночь возвращается на пристань... На борту пятьсот человек: англичане, японцы, американцы... Дамы в вечерних платьях, мужчины в смокингах. Звучит мелодия из мюзикла «Нотр-Дам». И вдруг гаснет свет, на столах мерцают свечи, под звуки «Happy Birthday to You...» появляются мальчики в белых перчатках, несущие огромный многоярусный торт... моей Татьяне! Весь теплоход аплодирует имениннице! В общем, смотрю, сидит моя Татьяна, а по щекам у нее слезы текут... И вот в полночь причаливаем к Эйфелевой башне, а нам несут в подарок от ресторана еще и бутылку шампанского. Мы веселые, счастливые и немного, конечно, хмельные, потому что быть в Париже и не выпить настоящего французского шампанского — это грех! И вот идем мы с Таней, значит, и к нам подбегает араб...

— Опять?

— Да, опять, но уже с букетом роз... И на французском языке предлагает мне купить даме цветы. А я ведь французский учил в школе и кое-как — с бухты-барахты — даже могу по-французски поговорить! Спрашиваю его: «Сколько?» Он говорит: «Пять. Пять евро». Я смотрю — пять роз. «Беру! Давай!» Протягиваю ему пять евро, а он мне... одну розу дает. Я к нему: «Не понял?!» А он: «Весь букет — 25 евро!» Ну что уж? Имениннице такой ужин устроил на теплоходе, а тут пять роз не куплю? Протянул ему деньги: «Давай, с...а!» Идем с женой и с букетом этим к Эйфелевой башне, а она та-а-ак светится!

— Жена или башня?

— И башня, и жена — от счастья... Жаль только, что фотографии не получились — закончилась карта памяти. Ну, да ладно. Нет Эйфелевой башни у нас на снимке — ее все и так видели...

Мы беседуем у артиста дома. На одной из полочек красуется миниатюрная статуэтка Эйфелевой башни.

— Единственная память, — сокрушается актер. — Посмотри, красота какая! Это ж все бриллианты и золото!

— Серьезно?

— (Смеется.) А представляешь, если бы это было золото и брюллики, сколько бы это стоило? Полмиллиона долларов — точно! Как минимум! Видишь, ты поверила? Надо всем говорить, что это золото и бриллианты!

— Чтобы тебя обчистили? — из соседней комнаты раздается голос жены Евгения Паперного Татьяны Васильевны.

— После поездки мы с Таней стали суеверные,— поясняет артист. — Я в Париже в первый же день слег — температуру 39 градусов ничем сбить не мог, а Таня после поездки целый месяц лежала больная. Кто-то сглазил! Мы же многим рассказали о том, что едем — и некоторые, видимо, не могли этого пережить... Теперь будем осторожнее.

«В Киеве за несколько месяцев до поездки один проходимец мне впарил фотоаппарат-муляж!»

— Что вы купили в Париже?

— Ой, покупки — это отдельная тема. Мне чуть не подсунули картину-подделку!

— Вы коллекционируете живопись?

— Да нет же! Просто там, во Франции, есть мошенники «на любой спрос и вкус». Есть арабские «безделушники», которые носят целые связки сувениров — например, «эйфелевых башен», всякими косынками торгуют... Есть средний класс, как тот «футболист», который норовил у меня вытащить бумажник. А есть «высший класс»: на хороших машинах, холеные, одеты по последней моде — «синьоры из высшего общества».

— Неужели и такой вам в Париже повстречался?

— Да! А за несколько месяцев до поездки подобный мошенник мне впарил фотоаппарат-муляж в Киеве! Итальянец... Это было летом, на углу Владимирского рынка. Я шел, а из кармана у меня деньги торчали. Он увидел, притормозил свою тачку и начал: «Синьоро, синьоро...» Смотрю: иностранные номера, на сиденье карта дорог лежит... На ломаном языке объясняет, что проигрался в казино, а сейчас ему надо ехать в Италию, однако нет денег. Но у него есть очень дорогой фотоаппарат, который стоит две тысячи долларов. И показывает: в фирменном футляре, новенький. Я вынул аппарат: вспышка работает, вес, чувствую, настоящий. «Сколько?» — спрашиваю. «Сколько дадите — мне на бензин». Я посчитал: «Ну, у меня двести долларов в гривнях». «Подойдет в гривнях — мне же заправляться», — говорит. Я ему отсчитал. Думаю, надо себе хоть 50 гривен оставить. А он кричит: «Давайте и эту», — и последнюю бумажку у меня вырывает. Ну ладно, хрен с ним, думаю. Две тысячи баксов аппарат стоит, а я его взял за 200! Довольный! Приезжаю к ребятам-«гусакам» (участникам программы «Золотой гусак». — Авт.), а Алик Ноябрев мне говорит: «Женя, мы так с ребятами в Германии попались — тоже фотоаппарат купили».

Оказалось, этот итальянец впарил мне выставочный образец — без оптики внутри. Механическая часть есть, а оптики... нет. Я его семилетней внучке отдал (вздыхает). Она с ним ходит, снимает всех «профессионально»!

А в Париже — точно такой итальянец! На машине. Интеллиге-е-нтнейший человек! С иголочки одет. Просто аристократ! Тоже на ломаном русском: «Не желаете приобрести картину?» И протягивает что-то завернутое.

— А вы?

— Ну я его послал куда подальше. Говорю: «Спасибо. Я уже у твоего брата фотоаппарат купил!»

«Пробовали садовых улиток и лягушатину. Но все это можно теперь купить и в киевских супермаркетах»

— И все-таки, что-то в Париже вы купили?

— Кальвадос — это яблочная водка такая. У нас ее тоже когда-то продавали. Крепкая, 42 градуса. Так она нам с Таней понравилась, что мы решили пару бутылок взять в Киев — угостить друзей, показать, какой мы шикарный напиток в Париже пили... Перед отъездом захожу в магазин возле отеля, смотрю: стоит бутылка. Одна-единственная! Я ее сразу — хап! Спрашиваю: «Еще есть?» «Ноу, ноу, ноу», — мне отвечают. Упаковал я ее, как драгоценность. Сдал в багаж — в ручной клади везти нельзя, отберут на таможне... Приезжаю в Киев, иду за продуктами в супермаркет, захожу в ликеро-водочный отдел — б-бац, кальвадоса аж пять бутылок стоит! Та же фирма, та же цена — даже чуть дешевле! Я со злости все пять бутылок взял! А по дороге думаю: наверное, «паленка»... Принес домой, открыл пари-и-ижскую, открыл эту, попробовал обе прямо из горла — одинаковая! Ну, думаю, из Парижа тащил, а она — эта водка — у меня под домом в супермаркете стоит! Еще раз убедился: ничего из-за границы не надо переть. У нас абсолютно все есть — многое даже дешевле! Единственное, что стоит везти из Франции, — парфюмы. Я набрал такое количество! На всю оставшуюся жизнь...

— Что ты выдумываешь? — раздается голос жены артиста из соседней комнаты.

— Ну а чего? Две бутылки по 400 миллилитров — литр почти! Мы там были на фабрике. Смотри, какие я две бутылки взял! (Демонстрирует.) Алюминиевые — в них духи могут храниться 80 лет! А в стеклянных — не более десяти. Кроме того, выходит значительно дешевле.

— А из одежды и обуви что-нибудь прикупили? Ведь Париж — один из центров мировой моды!

— Нет, мы туда не за этим ездили. Лувр, Эйфелева башня, русское кладбище Сен-Женевьев-де-Буа, где Бунин, Нуриев похоронены — это интересно. А шмотки я могу и в Киеве купить.

— А что особенного ели в Париже?

— Пробовали садовых улиток, лягушатину... Ничего — вкусно. Но все это и у нас теперь в супермаркетах лежит. Я вчера пошел — и улитки, и лягушки. В микроволновку или духовку кладешь — и все дела. Мы улиток сами несколько раз готовили. Они уже прямо с приправами продаются...

— А деликатесные сыры пробовали?

— Нас угощала наша знакомая Катрин — режиссер-аниматор. И что интересно, у французов сыры идут на десерт. Как у нас торт. Первый раз мы у Катрин кушали — наелись уже, и вдруг — эти самые сыры... Причем разных сортов. Поэтому, когда мы пришли в следующий раз, я сразу сказал: «Начнем с сыров!»

— Евгений Васильевич, а парижанки красивые?

— Они очень скромно все одеты, неброско. Многие без макияжа. Наши женщины ярче, заметнее. Вот Таня моя в шубе поехала! (С гордостью.)

— Потому что холодно было! — раздается уточнение жены.

— Шуба норковая?

— А то как! — снова с гордостью.— Я там женщин в шубах вообще не видел — все в куртках, многие на велосипедах — в юбках, с дамскими сумочками...

— На выставку бриллиантов жену возили?

— Конечно! Там такие работы!.. Потрясающие! Но и цены ж какие!

— Смотрю на ваши парижские фото, Евгений Васильевич, вы здесь в пальто и клетчатом шарфике — вылитый француз...

— Когда читаю стихи Бодлера на французском, меня многие и принимают за француза (улыбается). А вообще, за границей я себя всегда чувствую очень комфортно — никто не пристает, чтобы дал автограф, никто не желает познакомиться. Но в этот раз слава меня и в Париже достала (смеется). Еще девяти утра не было, прохожу около Гранд-Опера, слышу: «Товарищ Паперный! Можно с вами сфотографироваться?» Оказалось, наши ребята строят что-то в Германии, а на выходные приехали Париж посмотреть... И вот такая встреча!

— Скажите, на чем-то можно в Париже сэкономить?

— Так и быть: раскрою один секрет (смеется). Ехал я как-то в такси с водителем-арабом. Разговорились о том, о сем. В том числе о футболе. Когда я сказал, что Зидан — мой кумир, таксист тут же сделал мне скидку... 50 процентов! Говорите любезности, и с вами тоже будут любезны!