Народный артист России Андрей Толубеев скончался от рака поджелудочной железы в возрасте 63 лет. Сын великого советского актера Юрия Толубеева сам стал легендой Большого драматического театра (БДТ). 33 года он играл там ведущие роли в знаменитых спектаклях «Пиквикский клуб», «Волки и овцы», «Коварство и любовь», «Вишневый сад», «Макбет»... На его счету также порядка 70 ролей в кино: «Два долгих гудка в тумане», «Гу-га», «Криминальный талант», «Ребро Адама», «Воспитание жестокости у женщин и собак», «Роковые яйца», «Единожды солгав»... Его голосом говорят купец Колыван в популярном мультфильме «Добрыня Никитич и Змей Горыныч» и разбойник в мультфильме «Илья Муромец и Соловей-разбойник». Широкому кругу зрителей известен по сериалам «Спецназ», «Агент национальной безопасности» и «Бандитский Петербург».
В конце прошлого года в прессе появились сообщения о болезни Толубеева. Директор БДТ Борис Контребинский рассказывал тогда журналистам, что актер планирует отправиться на лечение и что для этого нужно порядка полутора миллиона рублей. Деньги собрали. Но, к сожалению, они не все в нашей жизни решают...
Последние несколько месяцев он жил под постоянным наблюдением медиков, а с середины марта находился на лечении в Военномедицинской академии. Его жена, актриса Екатерина Марусяк, не отходила от него ни на шаг, ни на минуту. Когда ее спрашивали друзья: «Катя, как ты держишься?!» — она отвечала: «Как надо». Екатерина Дмитриевна была рядом с мужем и в его последние минуты. Он умер на рассвете, успев прошептать: «У нас внуки должны быть красивые. Дождись их».
Андрея Толубеева больше нет. В память о нем остались замечательные фильмы, записи на радио и телевидении, дописанная в последние месяцы жизни книга об актерском деле. И конечно же, многочисленные интервью. «СОБЫТИЯ» предлагают читателям «мозаичный портрет» актера, составленный из их фрагментов.
«Я мечтал стать космонавтом»
— Андрей Юрьевич, вы один из ведущих актеров Большого драматического театра, снимаетесь в кино, работаете на телевидении, на радио, озвучиваете мультфильмы, а еще пишете рассказы, повести, пьесы. При такой многогранности что вам ближе всего?
— Я человек театра. Лучше бы меня знали по театру. Раньше, когда у театров были большие гастроли и когда не было так развито телевидение, не было такого потока сериалов, артистов знали по сцене. Это приятнее. Это другая профессия, она намного сложнее, чем в кино. А в кино у меня, по большому счету, так ничего и не случилось достойного. Но я не сетую на судьбу. Ну не дано мне! Для меня кино — увлекательное путешествие, и, несмотря ни на что, я его обожаю. С удовольствием смотрю на успехи тех, которым многое дано.
— Да и вам дано: и прекрасных ролей у вас много, и камера вас любит. В своих последних фильмах вы такой подтянутый, спортивный. Признайтесь, как поддерживаете хорошую физическую форму?
— Никак не поддерживаю! Когда-то у меня был разряд по гимнастике. Я закончил Военно-медицинскую академию, факультет авиационной и космической медицины, потом служил в военно-транспортной авиации. А в армии было все — лыжи, бассейн, прыжки с парашютом, стрельба, борьба. Никогда не был спортсменом — скорее физкультурником. Лет 15 назад бегал по утрам в Александровском саду и по набережной Невы. Потом появилось такое количество машин, что пока добежишь до сада, задохнешься. Около года обливался холодной водой, но простудился, еле справился с бронхитом и бросил. А сейчас веду совсем неправильный образ жизни. Единственно, мало курю. Притом трубку, редко, в спокойной обстановке. Держит, на самом деле, работа.
— С детства хотели стать актером?
— Нет. Я заканчивал школу — Гагарин полетел в космос! Представляете, какое это было потрясение для молодого человека? Я и решил посвятить себя космонавтике. Поступал в летное училище, но зрение было не стопроцентное, и я «пролетел». Тогда пошел в академию на факультет космической медицины. Кстати, именно тогда я и начал «лицедействовать»: во время учебы в академии участвовал в университетском театре...
— И что, коней на переправе поменяли?
— Нет, не поменял. Окончил академию, некоторое время прослужил в одной из войсковых частей, затем вернулся на кафедру космической медицины и окончил курсы психофизиологии. Потом еще был освобожденным секретарем комсомольской организации того факультета, который заканчивал. Вот тогда только и поменял. К тому времени успел уже и в театральный институт поступить.
— Сколько лет впустую потратили...
— Ну почему же впустую?! Медицинское образование позволило мне расширить кругозор. На сцене это всегда видно... Медицина — наука классическая. Душа и тело связаны. Если мы изучаем тело, то волей-неволей заглядываем в душу человеческую. А театр дает возможность, заглянув туда, обнажить ее потом в присутствии многих людей. Я же хотел летать к другим планетам, вот и летаю, ведь актерская работа — это своеобразное путешествие к иным мирам.
К тому же вся моя семья — театральная. Мама, Тамара Алешина, заслуженная артистка России, работала в Александринке. Помните фильм «Небесный тихоход»? Вот Маша Светлова, белокурая красавица, — это мама. Папа служил в разных театрах, последним стал БДТ, когда он принял приглашение Товстоногова. И мама тут пять спектаклей сыграла. Понимаете, что для меня БДТ? По этой сцене прошлись мои родители, жена моя тоже здесь работает. Обе наши дочери уже выбегали здесь на сцену, когда в спектаклях была необходимость в детях.
«Отец был категорически против моего актерства»
— Вам, следовательно, на роду было написано стать актером?
— В роду Толубеевых все были военными. Первым артистом в семье стал мой отец, и то только потому, что дворянским детям после революции некуда было податься. Знал языки, играл на флейте — вот и пошел в оркестр, а оттуда в Театр рабочей молодежи, так и выбился на сцену. Однако именно он был категорически против моего актерства. Он не считал, что я человек одаренный. Признал меня как артиста лишь незадолго до своей смерти, когда в 1979 году услышал по радио инсценировку спектакля «Генералиссимус Суворов», где я исполнял главную роль. Он слушал и плакал.
А мама отнеслась к моему решению нейтрально. Она вообще всегда меня поддерживала. Я был единственным ребенком, мои родители расстались, когда я был еще мал. У меня есть сводная сестра. Тем не менее безотцовщиной я не был, мы всегда были с отцом в хороших отношениях. И к чести моей мачехи, так будем говорить, Галины Григорьевны, она этому не мешала. Я никогда ни слова плохого не услышал об отце от мамы. Да и в батиной второй семье все было в порядке — нормальные душевные человеческие отношения. Не говоря уж о том, что все лето я всегда проводил у них на даче.
Отец мой очень любил чай с вареньем, и я помню его ежевечернее «Андрэ, попьем чаю?» — «Попьем». И вот мы с чаем сядем с ним, сидим, беседуем. В основном — о рыбалке. Батя был заядлым рыболовом, меня к этому тоже пристрастил. С ней, с рыбалкой, связано одно из самых прелестных воспоминаний моей жизни: идет отец с удочкой, сзади я с червями, а Николай Симонов (знаменитый актер, сыгравший главную роль в фильме «Петр Первый». — Ред.) как раз любуется закатом. Он терпеть не мог рыбалки, и, когда мы проходили мимо, говорил отцу: «Ну что, Юра? Опять, душегуб, пошел рыбу убивать?! Это как же можно — рыбу за губу...» И я ставил это ведерко и ждал, когда они закончат разговор. Мне бы, дураку, смотреть да слушать, как и о чем они говорят, а для меня важно было то, что черви дохнут, засыхают, а батя с Симоновым болтает...
— Рыбалку до сих пор любите?
— Да, я рыбак тот еще! Ловлю немного. Но обожаю это дело. Прелесть рыбалки в том, что можно ни о чем не думать. Я замусорен звуками! В меня за день столько всего набивается! Мой эфир забит! А на природе — нет! На озере можно ни о чем не думать. И те мысли, которые там влетают, какие-то очищенные. Любуешься небом, камышами, птицами, деревом... Женщина вошла в озеро! Да еще раздетая. Совсем другой мир возникает — тот, которого я лишен в повседневной жизни. Ведь если актер работает по чести, по долгу и по вдохновению — он практически не восстанавливается. Он всякий раз умирает и рождается заново.
Главное — все время работать и не останавливаться. Мы же никуда не денемся от своих болезней, с возрастом они в нас только растут. Однако, как врач, знаю, что я могу задержать и приостановить, и за здоровьем своим слежу. Хотя устал. Но в этом сам виноват. Я слишком распыляюсь. Мне все еще хочется объять необъятное, и я нервничаю. А это ни к чему хорошему не приводит. Батю вот сгубила болезнь нервов — рак.
«Съемки в сериалах — для заработка»
— Скажите, у вас есть свой, мужской, угол в доме?
— У нас двухкомнатная квартира, где мы живем вчетвером — я, жена, две дочки, да еще и кот. Даже мечта моей жизни — письменный стол — вряд ли когда-нибудь осуществится. Писать приходится на кухне ночью. Зато на даче у меня места много. Отпуск провожу там. Меня никто не трогает, даже обедать не зовут. Когда хочу, иду купаться или на рыбалку. Никакой техники: ни компьютера, ни телевизора, только радио. Удобства во дворе. Живу таким полудикарем. У меня так жил отец на даче, с керосиновой лампой, без всяких машин, и я хочу хоть в чем-то ему подражать — хотя бы в жизни, о работе не говорю: он был великим артистом.
— Поэтому так редко снимаетесь?
— И поэтому тоже. Съемки в сериалах — для заработка. Хотя бывают исключения. В «Бандитском Петербурге», например, роль была хорошая. И режиссер отличный — Владимир Бортко! Какие-то серии «Агента национальной безопасности» удачны. Случаются эпизоды, которые для меня важнее, чем большая тягомотная роль.
— Говорят, актеры — народ суеверный...
— И правильно говорят. Расскажу вам такой случай. Как-то раз, в тяжелые времена, к нам приехала делегация из какого-то совхоза: «Концертик не сделаете?» Почему не сделать? «Только нам платить нечем. У нас зверосовхоз, мы вам по шапке подарим». А у нас денег нет, чтобы такие шапки покупать, и мы с радостью согласились. Шапку эту я лет десять уже ношу. А теперь послушайте дальше... Вот вы говорите: суеверный народ. Известно ли вам, что английские актеры трагедию Шекспира «Макбет» называют «другая пьеса». Эта трагедия считается дурной, притягивающей зло. В те дни, когда в БДТ шел этот спектакль, у меня случались всевозможные несчастья, хотя я играл даже не самого кровопийцу Макбета, а его друга, Банко, которого он же и убивает.
Моя мама умерла в день «Макбета», и на девятый день я играл в «Макбете», и на сороковой день, и в годовщину ее смерти... Проходит еще год. Мы с женой ночью возвращаемся после «Макбета» домой, вхожу в подворотню и слышу, кто-то дышит мне в спину. Оборачиваюсь — страшный удар по голове железной трубой! Смертельный удар. А я жив остался. Благодаря той самой шапке из зверосовхоза: у нее одно ухо не очень хорошо привязано, труба по нему и скользнула. Вот вам: с одной стороны, пьеса с дурной славой, а с другой стороны, честным трудом заработанная шапка — какая удивительная связь!
— Андрей Юрьевич, вы не любите говорить о личной жизни.
— С личной жизнью у меня все в порядке. А говорить об этом не считаю нужным. Я и так публично обнажаюсь на сцене. Там и буду обнажаться. До последнего.
В материале использованы фрагменты из размещенных на персональном сайте Андрея Толубеева его интервью, данных в разные годы разным изданиям
