У каждого журналиста есть встречи, которые он считает подарком судьбы. Для меня одним из таких событий стало интервью с Александром Абдуловым. И не только потому, что он рассказал много интересного. Неожиданно он оказался совсем другим — настолько отличающимся от созданного СМИ образа, что оставалось только диву даваться.

Вообще-то идти на интервью я боялась. Настолько боялась, что наблюдавшая за тем, как я маюсь, подруга с иронией спросила: «Слушай, может, тебе работу сменить? Ну нельзя же перед каждым интервью так убиваться?!» Полчаса пришлось потратить на то, чтобы объяснить ей, что так я переживаю далеко не перед каждым интервью, просто у Абдулова уж очень неоднозначная репутация. О его тяжелом характере в свое время рассказывали и знакомые коллеги. Неудивительно, что порог знаменитого Ленкома я переступила на дрожащих ногах.

Навстречу мне вышел усталый, какой-то поникший, скромно одетый человек. На первый взгляд, он мало чем напоминал знаменитого актера — ни обаяния, ни огня в глазах, ни лоска в нем не было. «О чем будем разговаривать?» — как-то очень равнодушно спросил он. Выслушав ответ, недоуменно поднял бровь: «О жизни?» В гримерке он даже не помог мне снять пальто, только небрежно кивнул: «Вешалка там». Сел, закурил (потом в течение всего интервью смолил не переставая, прикуривая одну сигарету от другой), посмотрел вопросительно: «Ну так я вас слушаю».

Уже через пять минут его было не узнать. То есть наоборот: только теперь и можно было узнать в моем хмуром собеседнике любимого многими актера. Привыкший к тому, что его постоянно провоцируют на скандалы, он просто таял, если к нему применяли «четвертое правило Глеба Жеглова» — искреннее внимание. Он улыбался, шутил, но самое главное — в его глазах зажегся тот огонек, без которого просто невозможно было представить себе Абдулова. С этим огоньком, кстати, связана забавная история.

Перед поездкой Ленкома на гастроли в США оттуда приехала специальная комиссия, чтобы посмотреть спектакли — мало ли что.

— В спектакле есть горящий факел, который потом превращается в пылающего еретика, — вспоминал впоследствии Марк Захаров, — очень красиво и выразительно. Героя, который этот факел носил, в то время играл Александр Абдулов. А поскольку американцы очень следят за пожарной безопасностью, факел для них — вещь недопустимая. Но наш эпизод им очень понравился, поэтому они готовы были взять на себя ответственность и разрешить, но при одном условии: факел должен быть... прикован специальным металлическим ошейником к руке Абдулова. «Почему?!» — спросили мы у них. И они ответили: «У него глаза безумные, он запросто может этот факел метнуть в зрительный зал!» И сколько мы не доказывали, что это нормальный, хороший и, главное, очень добрый человек, они стояли на своем: дескать, у Абдулова такой взгляд, что от него можно ожидать чего угодно...

«В роддоме моя мама, которая очень хотела девочку, договорилась с подругой, в это же время родившей дочку, об обмене младенцами»

Его жизнь началась с истории столь нереальной, что она больше похожа на одну из тех театральных баек, которые актеры любят рассказывать на встречах со зрителями и в которых, как правило, не много правды.

— Александр Гаврилович, существует легенда, согласно которой вас чуть было не подменили в роддоме.

— Почему же легенда? Чистая правда! Всему виной — глупость моей мамы, которая очень хотела девочку. Рождались же все время мальчики. Вот она и договорилась с подругой, которая в этом же роддоме в это же время родила дочку (по иронии судьбы — тоже третью!) об... обмене младенцами. Хорошо, что у нее хватило ума посоветоваться с папой, который и вправил ей мозги. Так я стал третьим сыном в семье. Как говорится, было у отца три сына: двое умных, третий — я. Перефразируя применительно к нашей семье, можно сказать: двое умных, третий — актер.

— Вы хорошо учились?

— Наоборот, был отъявленным двоечником и хулиганом. Но самое смешное, что когда несколько лет назад я пришел в свою школу в Фергане, ко мне подошла девочка, ученица восьмого класса, и сказала: «Нам до сих пор рассказывают, как хорошо вы учились». Я не стал ее разубеждать. К тому же я был двоечником не по причине природной тупости или лени. У меня просто не хватало времени на учебу — я очень любил спорт, занимался фехтованием, даже мастером спорта стал. Ох, и давно это было!

«Я вообще еще ничего не сыграл!»

Миллионам зрителей кажется, что ранний уход вполне укладывается в классическую схему: не дожил, не доиграл, не долюбил...

Он больше запомнился по комедийным ролям в таких фильмах, как «Формула любви», «Чародеи», «Тот самый Мюнхгаузен». А у него был редкий и не до конца оцененный режиссерами трагический талант. Автор пьесы «Поминальная молитва» Григорий Горин сказал как-то, что Абдулов, не будучи евреем, смог, как никто, передать на сцене истинно еврейскую боль и скорбь. А как потрясающе он играл Человека театра в «Юноне» и «Авось»! Казалось бы, трудно чем-то удивить в спектакле, целиком и полностью построенном на слезах и страстях. Но когда герой Абдулова говорил: «В общей сложности Кончита ждала Резанова 35 лет...», ком в горле мешал зрителям дышать. 8 января прошлого года «Юноне» и «Авось» исполнилось 25 лет. И Александр Гаврилович после большого перерыва снова вышел на сцену в этой роли. Как оказалось, в последний раз.

Фильм, со съемок которого Александра Гавриловича забрали в севастопольскую больницу, значил для него очень много. Не один месяц потратил он на то, чтобы получить разрешение на очередную экранизацию романа Алексея Толстого «Гиперболоид инженера Гарина». Главную роль он хотел сыграть сам...

— Александр Гаврилович, почему вы выбрали именно этот роман?

— По-моему, это очень актуальная история, да и действие я перенес в наше время. Когда я утверждал тему, один редактор сказал мне: «У вас нет героя». «Как, — удивился я, — а Гарин?! Он — герой нашего времени». Мое замечание его слегка озадачило: «Да? Я об этом не думал...» «А вы подумайте!» — посоветовал я ему.

Пока что дальнейшая судьба картины не известна. На сегодняшний день отснята только половина материала, поэтому, скорее всего, для продолжения работы нужен будет не только новый режиссер, но и новый актер. Решится ли кто-нибудь войти в кадр после Абдулова?

— Какие роли, на ваш взгляд, вы еще не сыграли?

— Да я вообще еще ничего не сыграл! Если актер говорит, что сделал все, что мог, на нем как на творческом человеке можно ставить крест. Пока я смогу ходить и говорить, я буду играть. Тем более что вокруг очень много ролей. Мы живем в стране, где огромное количество несыгранной классики, перед которой преклоняются все западные актеры. Де Ниро, узнав о моем «Игроке», уважительно протянул: «О, ты играешь Достоевского...» А какая замечательная история вышла у меня с Робером Оссейном! Меня с ним познакомили, когда я приехал в Париж. И Оссейн, который очень хорошо и чисто говорит по-русски, поставил спектакль по Достоевскому. А его жена, француженка, приглашала меня на премьеру. Знаете, что он ей сказал? «Ты что, совсем с ума сошла?! Он играет Достоевского на русском языке, зачем ему смотреть по-французски?» И не пустил меня на спектакль. А я, как актер и режиссер, его понял: это же равносильно тому, как если бы я пригласил его смотреть Мольера на русском языке. Глупо! Это то, что касается русской литературы. А ведь есть еще и мировая. Уже который год мечтаю сыграть короля Лира. Но сыграть его сейчас (а не в 70 лет, если, конечно, доживу), когда он еще молодой, сильный мужик и вдруг теряет ВСЕ. И, самое главное, дети от него отворачиваются. Вот это, на мой взгляд, будет настоящая трагедия.

Если говорить о других творческих планах, то мне бы очень хотелось написать книгу. Не о себе — от тщеславия меня Бог уберег — о людях, которые меня окружали и окружают. Я могу часами о них рассказывать. Например, Параджанов... Все Мюнхгаузены, которые существуют, не стоят его мизинца.

«Не хочу ни с кем делиться своим счастьем, очень уж долго я его ждал»

Женщины любили Абдулова всегда, и это как раз было неудивительно. Удивительно было бы, если б они этого не делали. О его любовных романах можно писать книги. Впрочем, одна из пассий Абдулова, журналистка Лариса Штейнман, так и сделала — взяла и написала о своих отношениях с актером во всех подробностях, включая самые откровенные. Книга называется «Гений: инструкция по применению». За много лет до нее другая журналистка, Дарья Асламова, в книге «Записки дурной девчонки» описала интимные отношения с Абдуловым. Именно тогда актер, заявив, что все написанное — ложь, пообещал: «Возьму лицензию на отстрел журналистов!»

И все же в его жизни было больше красивых, романтических историй.

В институте из-за несчастной любви он резал вены. Завел роман с американкой Карен, которую потом выслали из СССР как шпионку. На самом деле девушка была дочерью вице-президента крупного банка, а единственная «военная тайна», которую мог выдать ей Абдулов, — это количество мест в зрительном зале Ленкома. Но скандал получился нешуточный. В результате актер чуть было не попал в тюрьму за «измену Родине» (альтернативой было сотрудничество с КГБ, но актер не мог на это пойти). Потом он женился на первой красавице советского кино Ирине Алферовой (ее актер носил на руках — в буквальном смысле этого слова), но после семнадцати лет совместной жизни звездные супруги расстались. После развода Абдулов сказал, что жена должна быть только одна, поэтому он никогда больше не женится. Он долго держал свое слово. Его последующие романы были продолжительными, но так и остались романами. Ни с одной дамой сердца Абдулов не расстался грубо, похамски. «Поматросил и бросил» — это не о нем. Говорил, что старался помогать даже тем, с кем прощался навсегда. У него вообще был некий кодекс чести, который он свято соблюдал в отношениях с женщинами.

— Как вы относитесь к тому, что бывшие пассии рассказывают о подробностях интимных отношений с вами в книгах и интервью?

— А что я могу сделать? Наверное, им это для чего-то нужно — для самоуважения, повышения самооценки. Пусть себе, я на них не в претензии.

— Какие женщины нравятся Александру Абдулову?

— Прежде всего, Женщины с большой буквы. Это — некая совокупность качеств, словами ее не объяснишь. Все случается на уровне запахов, чувств, кожи, прикосновений. Бывает, идет по улице красивая девушка, а она тебе безразлична, нулевой у тебя к ней интерес. А бывает и наоборот: вроде бы внешне ничего особенного, а тебе нравится.

— Что в отношениях мужчины и женщины кажется вам главным?

— Нужно всегда оставаться мужиком. Когда вижу мужчин, за которых платят женщины, мне кажется, что на их месте я бы просто сгорел от стыда. Нет денег? Бывает. Но тогда сиди дома, не ходи по ресторанам. А уж если пошел, будь добр заплатить и за себя, и за даму. Нужно уважать себя и других, тогда все будет хорошо.

История любви Александра Гавриловича и Юлии Милославской во многом напоминает любовную линию «Мастера и Маргариты». Когда они познакомились, Юлия была женой друга Абдулова, поэтому долгое время они встречались тайно. Если приходилось всетаки бывать на людях, выдавал ее за... свою племянницу. Но спустя полтора года они все-таки расписались.

— В интервью вы теперь говорите, что наконец-то обрели личное счастье.

— Да, теперь я женат, и у меня замечательная жена. Юля — удивительно красивая и умная девочка. Правда, стараюсь поменьше об этом говорить. И не то чтобы боюсь сглазить... Просто не хочу ни с кем делиться своим счастьем, очень уж долго я его ждал. Не будет преувеличением сказать, что я его выстрадал. Зато теперь абсолютно счастлив.

— Говорят, что абсолютного личного счастья не бывает, потому что мужчина и женщина не могут до конца понять друг друга.

— Я думаю, что ни один человек не может до конца понять другого, и от пола это не зависит. Так уж мы устроены, что что-то все равно оставляем себе. Но надо хотя бы делать вид, что мы понимаем друг друга.

Весной прошлого года у Юлии и Александра Гавриловича родилась дочка, которую он назвал Женечкой. Говорят, в честь актрисы Евгении Симоновой, с которой Абдулов снимался в фильме «Обыкновенное чудо».

«В Египте целую неделю каждый вечер ходил в казино, выигрывал по 500 долларов и раздавал их съемочной группе»

Есть поверье, согласно которому человеку везет только в чем-то одном — либо в любви, либо в игре. Абдулову везло и в том, и в другом. Только ленивый в свое время не написал о том, как деньги на пропитание съемочной группы картины «Бременские музыканты» Александр Гаврилович добывал в... египетском казино. Просто ходил туда каждый вечер, как на работу.

— Как случилось, что вы... м-м... зарабатывали в казино?

— На съемках в Египте у нашей творческой группы кончились деньги, а на то, чтобы перечислить нам их из России, требовалось некоторое время. И я целую неделю каждый вечер ходил в казино, выигрывал по 500 долларов и раздавал их съемочной группе. Я очень верю в судьбу, поэтому знал, что не проиграю. Ну не могло такого быть! Ведь я же делал это не для себя, как говорится, не корысти ради, у меня просто выхода другого не было — людям нужно было на что-то жить. К тому же, я выигрывал ровно 500 долларов и тут же уходил. Ни 550, ни 600 мне не нужно было. Выигранное раздавал в виде суточных, и назавтра у меня был нормальный рабочий день. А вечером я опять шел в казино.

— А вдруг проиграли бы?

— Никогда! Я твердо убежден: когда делаешь что-то хорошее не для себя, а для других, кто-то сверху тебе помогает. Как это было с церковью, расположенной рядом с театром. Старинный храм в советское время превратили в склад, и мы его отвоевывали, собирая деньги на знаменитых «Задворках» — специальных благотворительных концертах, которые Ленком организовывал у себя во дворе. Они проходили пять лет подряд 6 июня. И все пять лет где-то около часа дня начинался дождь. «Задворки» стартовали в девять вечера, так вот дождь шел ровно до половины девятого. А потом выходило солнце, и — начиналось представление. И так было каждый год! Сначала на большую часть организаторов нападала паника: «Все, пошел дождь, «Задворок» не будет!» Остальные их успокаивали: «Как обычно, в половине девятого Абдулов выйдет на сцену, и все будет нормально». Когда дождь прекращался, все смотрели на меня удивленными глазами: «У тебя что, там, наверху, есть какая-то договоренность?» На что я отвечал: «Не может Он нам все сорвать, Он же видит, что мы делаем святое дело». Так оно и происходило. Если делать добро, помощь всегда придет.

— Вы вообще верующий?

— Да, но, конечно, не до фанатизма. Крестился сам, когда мне было уже больше 20 лет. Это было в Грузии, в Мцхети. Кстати, там же крестили и мою дочь. Не могу сказать, что я ревностный христианин и соблюдаю все обряды, иногда захожу в церковь просто для того, чтобы отдохнуть. Стою, смотрю на иконы. Идет такая подзарядка, такое сумасшедшее очищение!

Кстати, с иконами ведь тоже была интересная история. Совершенно случайно я узнал, что Сюзи Кватро (знаменитая рок-певица. — Авт.) вывезла из Союза иконы, и наша таможня ее пропустила, а английская — нет. И вернули эти иконы обратно. Я пошел и попросил: «Отдайте их мне! То есть не лично мне, конечно, а нашей церкви. Придите к нам на «Задворки», вынесите их и подарите». Думаю, эти таможенники никогда ничего подобного не видели, но пришли и принесли иконы. Теперь они висят в нашей церкви.

Вообще, за эту церковь шла нешуточная борьба. Не забывайте, что дело было в советское время, когда за религиозную пропаганду вполне могли посадить. Но мы подняли такой шум и гам, что в Моссовете просто за голову взялись: «Что же вы делаете?!» Они пытались нам отказать под тем предлогом, что, дескать, у нашей церкви нет прихода. На что Захаров сказал: «Хорошо, пишите меня первым». И весь Ленком... записался в приход.

— Многое из того, о чем вы говорите, я слышу в первый раз. Почему вы раньше не рассказывали об этом в интервью?

— А зачем афишировать? В словах всегда есть некая ложь. Главное, что церковь стоит (в ней, кстати, Александра Гавриловича и отпевали. — Авт.). Я снял об этой истории фильм — «Храм должен остаться храмом». Правда, мне предлагали повесить на церкви табличку, на что я отреагировал крайне негативно: «Какая табличка?! Разве мы ради нее все это делали?» Интересно, что я вообще мог бы эту церковь никому не передавать, она, как здание, была на балансе моего театрально-концертного объединения. Ко мне приходили местные бабушки и слезно просили: «Не отдавайте, пусть она ваша будет». Более того, они избрали меня хранителем церковной кружки. «Бабушки, — говорил я им, — так не пойдет!» Это ведь не только мое дело.

К сожалению, многих людей, которые со мной все это затевали, уже и в живых нет. И ведь никто из нас не получал за «Задворки» ни копейки, но все выходили на субботники, сами там все копали, чистили, строили, придумывали. Вместо помойки, которая была на заднем дворе до этого, появились зрительный зал и сцена в два этажа. Театр в те времена гудел, как улей. Люди выбегали прямо с репетиции с единственным вопросом: «Чем помочь?» О нас говорила вся Москва. К нам приезжали зрители со всего Советского Союза, а билеты продавались... ровно десять минут. Потом я, как финдиректор варьете Римский (один из персонажей «Мастера и Маргариты» Михаила Булгакова. — Авт.), закрывался в своем кабинете и делал вид, что меня нет. Но в течение месяца меня все равно отлавливали: «Дай места!», предлагали сумасшедшие деньги. Однажды приехали два человека из Красноярска, положили на стол 20 тысяч рублей (по тем временам — две «Волги»!) и попросили: «Нам нужно два входных». Каюсь, взял. Этими деньгами мы оплатили колокола.

— Кому, кроме своей церкви, вы еще помогали?

— Во время вторых «Задворок» мы собирали средства на детский дом. Причем директриса очень просила: «Только не деньгами — деньги у нас отберут». И мы собирали вещи, оборудование. Представляете, во время концерта встает человек и говорит: «Я дарю компьютерный класс». В то время в университете еще не было компьютерных классов! Другой говорит: «Дарю телевизор». Третий: «А я — холодильник». Смотрю на директрису, а у нее на глазах слезы. А как не вспомнить добрым словом всех, кто у нас выступал — Жванецкого, Хазанова, Долину, «Машину времени»! Первые концерты «ДДТ» и «Бригады С» тоже состоялись на «Задворках». Саша Градский, чтобы принять участие в нашем концерте, однажды просто отменил гастроли.

Во время первого концерта был небольшой инцидент. Сцена стояла во дворе театра, а вокруг — жилые дома. Начиналось все вечером, а заканчивалось в шесть утра. Естественно, не готовые к такой шумной ночи жильцы вызвали милицию. На вторых «Задворках» уже никто ни на кого не жаловался. На всех крышах, окнах и деревьях в округе сидели люди. И как они только не падали! Не знаю, какой театр мог бы похвастаться таким аншлагом. Замечательное было время, хотя все мы, конечно, очень сильно уставали, под утро сидели, как говорится, никакие, зато очень довольные: все получилось, теперь можно выдохнуть. До сих пор помню это ни с чем не сравнимое ощущение легкости и счастья.

«Жалею только о том, что со мной нет отца, который умер, и брата, которого убили. Больше — ни о чем»

Он пережил несколько покушений. Однажды невменяемая поклонница прямо у входа в театр облила его кислотой. Спасла спортивная реакция — успел пригнуться. В другой раз на него напал с топором поклонник Ирины Алферовой. С тех пор Абдулов свято верил в то, что какая-то сила наверху бережет и защищает его. Долгое время так и было. Много лет назад ему, что называется, приспичило срочно вылететь в Ленинград к своей тогдашней пассии. В аэропорту была неразбериха: из-за нелетной погоды множество рейсов отложили, теперь же отправляли вперемешку. Знакомые девочки из «Интуриста» сначала сделали актеру билет на один рейс. Но когда он уже поднимался на борт, выяснилось, что можно пересесть на другой самолет, который вылетает буквально через несколько минут. А через день Абдулов узнал, что самолет, на котором он изначально должен был лететь, разбился. Не выжил никто. Казалось бы, избитая история, если только она не касается лично тебя. Кстати, билет на тот «смертельный» рейс, как извечное «помни о смерти», актер хранил всю жизнь. Не менее трагическая история могла произойти с актером и на съемках в Севастополе: его едва не затянуло в грот. В последний момент Абдулову удалось выплыть и, содрав кожу на руках, буквально вырваться наружу.

А однажды его и вовсе заочно объявили мертвым. Во время операции на ногах, которую делали под местным наркозом (общий актеру был противопоказан), ему внезапно стало плохо. И кто-то из медперсонала поспешил сказать, что Абдулов умер. Потом Александр Гаврилович часто смеялся, вспоминая, как к нему в палату ворвался один из друзей, режиссер Рустам Ибрагимбеков, и увидел актера, лежащего под капельницами с... сигаретой в одной руке и стаканом виски — в другой. Слухи о его смерти в тот раз были явно преувеличены. Зато, согласно народной примете, жить он после этого должен был долго-долго...

Когда стало известно, что актер тяжело болен, всех волновали два извечных русских вопроса: что делать? И — кто виноват? Версии рассматривались самые разные. Кто-то утверждал, что всему виной семейная фотография, которую когда-то во время похорон отца актер положил ему в гроб. Считается, что таким образом протягивается ниточка с этого света на тот, и постепенно умрут все, кто на злополучной фотографии изображен. И подтверждения у этой версии имелись: вскоре после отца умер и старший брат Александра Гавриловича — его ограбили и убили. А теперь вот пришла очередь и самого актера.

Не заставила себя долго ждать и версия номер два: за два года до смерти Абдулов сыграл Коровьева в экранизации романа Булгакова «Мастер и Маргарита». Сам актер к связанным с этим произведением поверьям относился скептически.

— Вы не побоялись сниматься в экранизации «Мастера и Маргариты», несмотря на то, что у этого романа дурная репутация: говорят, он может существовать только в печатном виде, на экран или сцену его переносить нельзя.

— Да ерунда все это! Я всегда говорил: мистика начнется после выхода фильма. Она и началась. В данном случае, я имею в виду шабаш прессы. Стали придумывать, что у одного актера во время съемок в пятку впился гвоздь, у другого пошла носом кровь, с третьим и вовсе случилось что-то ужасное. Как свидетель событий, уверяю вас: со всеми все было нормально. А фильм мне очень понравился. Причем, знаете, что самое смешное? Когда я его смотрел по телевизору, обрывками — каждую серию отдельно — у меня было много вопросов. А потом я просто взял диск, сел и посмотрел от начала до конца. Начал в десять вечера, а когда закончил, оказалось, что уже четыре часа утра. А я не заметил! Вот тогда я и понял, что картина замечательная.

После интервью Александр Гаврилович вызвался проводить меня, и наш разговор заканчивался в холле возле служебного входа театра.

— Вам посчастливилось играть в фильмах и спектаклях по пьесам Григория Горина, на протяжении многих лет он был главным автором Ленкома.

— Горин был замечательным писателем — что ни фраза, то афоризм! — и прекрасным человеком. Какие люди уходят — Гриша, наш сценограф Олег Шейнцис. Такое впечатление, что в жизни нашего театра наступила черная полоса, что-то в последнее время мы все больше хороним...

В тот момент мы с Абдуловым подумали об одном и том же человеке — уже несколько лет балансирующем между жизнью и смертью Николае Караченцове. Никому и в голову не могло прийти, что актер сказал о себе — до его собственной смерти оставался один год и один месяц.

— Александр Гаврилович, о чем в своей жизни вы жалеете?

— Жизнь — не бобина с кинопленкой, ее невозможно отмотать назад. Но жалею только о том, что со мной нет отца (он умер) и брата (его убили еще в 80-м году в Фергане). А больше — ни о чем. И если бы пришлось начать жизнь сначала, ничего не стал бы в ней менять...

P.S. Иногда случайности несут в себе глубокий смысл. Так вышло, что в последних числах декабря прошлого года творческая группа программы «Малахов+» взяла у Александра Абдулова интервью. Как впоследствии оказалось, последнее в его жизни. По сути дела, это было даже не интервью, а поздравление с Новым годом. Программу с ним поставили в эфир на 3 января. Когда по «Орбите» на Дальнем Востоке и в Сибири зрители увидели поздравление Абдулова, актера уже не было в живых (он умер в семь часов по московскому времени). Вся группа программы была в срочном порядке вызвана в телецентр, чтобы перемонтировать программу и на Центральную часть России пустить ее уже без Абдулова. Но то, что телевизионные начальники сочли откровенным ляпом, по сути дела оказалось событием значимым, во многом мистическим: это были последние слова, сказанные актером своим зрителям...