Один из самых популярных певцов в мире Джордж Майкл заявил о том, что прекращает свои выступления. Он намерен дать два последних концерта в Лондоне 24 и 25 августа, а затем «вести более спокойную и тихую жизнь». Эти шоу станут одновременно завершающими в его гастрольном туре «25 Live», который начался еще в 2006 году в Барселоне.

Заявление Майкла стало полной неожиданностью для многомиллионной армии его поклонников, которые 25 июня собираются праздновать 45-летие своего кумира...

«Когда начал спать с женщинами, мне казалось, что я лежу в постели с мамой»

— Джордж, почему ты решил завершить гастрольную деятельность?

— Главная причина заключается в том, что я чувствую себя слишком старым для поп-музыки. Мне уже 45. А то, чем я занимаюсь, это культура молодежи. Не стоит ее превращать в тест для долгожителей! Думаю, если я смогу жить в тени, так будет лучше для всех.

— Но ведь ты уже не в первый раз объявляешь о том, что заканчиваешь карьеру музыканта. Так было уже в феврале 2004 года, а потом в сентябре 2006 года ты отправился в мировое турне, которое продолжается до сих пор!

— Я не могу этого объяснить самому себе. Каким-то странным образом последние 20 лет я только и занимался тем, что разрушал собственную карьеру. Сначала я бросил суперуспешный проект — дуэт «Wham!» с Эндрю Риджли. А ведь именно эта группа сделала меня звездой. Потом поссорился с компанией «Сони», с которой у меня был контракт, в результате чего не мог записывать новые альбомы несколько лет. Затем этот дурацкий случай в туалете, когда меня арестовала полиция Лос-Анджелеса и всем стало ясно, что я — гомосексуалист. И мое последовавшее за этим признание оказалось слишком запоздавшим...

— Удивительно, ты сам обозначил те вопросы, которые хотелось бы тебе задать. Это означает, что ты готов сейчас говорить обо всем этом?

— Да. Сейчас я смотрю в будущее с уверенностью, которую уже давно не испытывал.

— У тебя была депрессия?

— Это состояние наиболее характерно для меня. Надеюсь, что мне удастся от него когда-нибудь избавиться. Порой мне кажется, что надо мной висит страшное проклятие. Может быть, Господь наказывает меня за то, что я не сумел достойно распорядиться тем талантом, которым был наделен. А может, это передалось мне с генами от матери. В моей жизни было слишком много смертей! Еще в детстве я узнал, что у мамы был брат. Он, как и их отец, покончил с собой. Да, мой дедушка сунул голову в газовую духовку. Так же поступил и мой дядя. Причем сделал он это в тот день, когда я появился на свет...

В 1991 году я впервые полюбил по-настоящему: познакомился с прекрасным человеком. Это был Ансельмо Фелеппа. Встреча с ним помогла мне разобраться в самом себе. До этого я чувствовал, что в сексуальном плане меня интересуют мужчины, но не был уверен полностью.

— Почему? У тебя были женщины?

— Да. Чтобы понять всю сложность моего полового созревания, нужно, видимо, вернуться к детству. Мой отец был греком, мама — англичанка. Я рос застенчивым и очень скромным мальчиком, видел, что на меня заглядываются и девочки в школе, и женщины, но не понимал, почему это происходит. Дома надо мной смеялись сестры. Они говорили, что я уродливый глупый грек с одной бровью. Действительно, у меня были очень густые сросшиеся брови, которые выглядели как одна. И я казался себе жутко некрасивым. Однажды сестры напали на меня и бритвой удалили часть волос, разделив тем самым мою бровь. Я воспринял это как унижение, но потом уже и сам так делал. Мама была несчастлива в браке. Отец бросил ее, когда мы еще были маленькими. И ей приходилось много работать, чтобы прокормить нас. Три работы! Одна из них в дешевой рыбной лавке. И везде она что-то мыла, убирала за кем-то грязь. При этом мама была помешана на чистоте. Для нее все это являлось ежедневной многочасовой пыткой! Она возвращалась домой и первым делом шла под душ. Я слышал, как она плакала и с силой терла мочалкой тело. Говорила, что ей никогда не избавиться от запаха рыбы. А я ее старался жалеть. Помогал ей. Мы были очень близки с мамой. Она с дочками так не откровенничала, как со мной. И когда я начал спать с женщинами, те интуитивно чувствовали что-то такое и начинали делиться своими горестями. А мне казалось, что я в постели с мамой!

— А отец? Он как-то участвовал в твоем воспитании?

— Да, но сам он об этом даже не догадывался! Он хотел, чтобы я стал настоящим греком. Поэтому все мои увлечения музыкой считал блажью. Говорил, что из меня ничего путного не выйдет. При каждой нашей с ним встрече критиковал меня — мой внешний вид, то, как я говорю, то, что я делаю. И мое стремление стать знаменитым во многом основывалось на том, что я хотел показать отцу, как он во мне ошибался!

«Бывало, выкуривал по 25 косяков в день»

— Давай вернемся к твоему знакомству с Ансельмо Фелеппа.

— Хорошо, хотя мне очень тяжело об этом вспоминать. Вскоре после того, как мы начали жить вместе, Фелеппа узнал, что болен СПИДом. Он честно мне рассказал об этом, предлагал забыть о нем. Но я не мог так поступить. Два года ухаживал за ним и не мог рассказать об этому никому, даже маме! Она бы сошла с ума, узнав, что я гей. Так совпало, что в это время моя карьера полетела ко всем чертям. Я поругался с компанией «Сони». Признаюсь, что срывал на этих парнях зло, которое копилось во мне. А ведь они только делали свою работу! Судите сами, в 1987 году вышел мой первый сольный альбом «Faith», который пользовался огромным успехом (этот диск Джорджа Майкла стал бриллиантовым, в Европе и США было продано более 20 миллионов экземпляров. — Ред.). Потом я надолго замолчал. Парни из «Сони» терпеливо ждали. И вот я сочинил и записал песни для нового альбома — «Listen Without Prejudice». Они с радостью бросились его раскручивать, а я уперся и отказался снять хотя бы один клип! Это их возмутило. Они говорили, что я разрушу свою карьеру, и были правы. Но я заявил, что хочу расторгнуть с ними контракт. Нагрубил. В прессе назвал «Сони» рабовладельцем. Начался суд. В итоге я проиграл его и потерял на этом семь миллионов долларов. Но никто вокруг даже не догадывался, почему я так глупо себя веду. А для меня все было просто и понятно. Главным в тот период времени для меня был Ансельмо. Все остальное не имело значения. Он умер в 1993 году. Все, что я мог сделать для него, это написать песню (Майкл посвятил своему другу песню «Jesus to a Child» — «Иисус для ребенка». — Ред.). Свою боль и одиночество я пытался утопить в наркотиках и таблетках. Наступил в моей жизни период, который я называю смесью прозака с марихуаной. Сначала я пригоршнями глотал таблетки. Прозак, этот популярный антидепрессант, в больших количествах действует на человека весьма странно. На меня накатывали, сменяя друг друга, волны необъяснимой грусти и веселья. В таком состоянии я принимал важные для себя решения, подписывал контракты, общался с людьми. Затем решил покончить с прозаком и взялся за марихуану. Бывали дни, когда я выкуривал по 25 косяков! И травка была отменного качества.

«Мы с другом зарегистрировали брак. У нас это называется гражданским союзом»

— А сейчас ты употребляешь наркотики?

— Если сравнивать с тем временем, то можно сказать: нет, не употребляю. Но если вспомнить, что на протяжении последних двух лет меня несколько раз арестовывала полиция за вождение автомобиля в состоянии наркотического опьянения, то тогда мой ответ будет: да, употребляю. Тем более что не далее как 8 мая на суде я сам признался в этом. И все же тот период после смерти Ансельмо с нынешним баловством не сравнить.

— На тебе это как-то отразилось?

— Безусловно. Я стал рассеянным. Забываю слова собственных песен. А когда даю интервью или просто с кем-то беседую, могу начать отвечать и тут же забыть, какой, собственно, был вопрос! Вот и сейчас... Да, думаю, мы говорили о смерти. Когда скончалась моя мама, меня стали посещать мысли о самоубийстве. Мне не хотелось больше жить. Кто-то посоветовал мне завести собаку. Я обрадовался этой идее, купил замечательного щенка. А через несколько дней он умер. Если бы не Кенни, не знаю, чтобы я сделал с собой после этого.

— Кенни — это твой друг?

— Да, мы уже много лет живем вместе. Познакомились в 1996 году.

— Чем он занимается?

— Он коллекционирует произведения современного искусства. У Кенни своя галерея в Далласе.

— Вы официально зарегистрировали свои отношения?

— Да, после того, как в ноябре в Великобритании разрешили однополые браки. У нас это называется гражданским союзом. Но нам с Кенни все равно. Главное, что теперь по закону он имеет право унаследовать мои деньги (состояние Джорджа Майкла оценивается на сегодняшний день в 200 миллионов долларов. — Ред.).

— Нежелание признаваться в нетрадиционной сексуальной ориентации основывалось только на том, что ты боялся реакции матери?

— Это главная причина. Но были и другие. Как я уже говорил, я долго не мог сам в себе разобраться. Мешало и то обстоятельство, что наш дуэт «Wham!» раскручивался продюсерами как гетеросексуальный. Я не открою сейчас большого секрета, если скажу, что больше половины современных поп-звезд — это безголосые мальчики и девочки с сексапильной внешностью. А у нас с Эндрю Риджли, кроме смазливых лиц, был еще и талант! Когда я записал свой первый сольный клип на песню «Careless Whisper» («Беспечный шепот»), ставка на мой гетеросексуальный имидж только возросла. Позже я пытался всеми силами дать понять, что я — гей. Использовал в клипах и на сцене все внешние атрибуты гомосексуалистов: кожаные куртки, усики, сережки. В конце концов, движения и даже походку. Единственное, чего я не делал, — открытых заявлений о своей ориентации. Журналисты так и не услышали от меня трех заветных слов.

— Каких?

— О, комбинаций много. Смысл один. Например: да, я гей! Или: я люблю член! Признание я сделал только после той дурацкой истории в общественном туалете в Беверли-Хиллз.

— А что там все-таки произошло?

— На нашем жаргоне это называется крейсировать. Мне было одиноко. Я поехал в парк развеяться. И вдруг увидел симпатичного молодого человека, который явно пытался со мной заигрывать. Он зашел в туалет. Я последовал за ним. Это была игра с простыми правилами: сначала покажи мне свой, потом я покажу тебе мой, а потом мы посмотрим, что из этого получится. Я показал. Откуда мне было знать, что этот парень — переодетый полицейский? Меня арестовали. История, конечно, попала в газеты. Я пытался представить все как шутку, но с моей карьерой в Америке было покончено. Сам Фрэнк Синатра прислал мне письмо, в котором упрекал меня в том, что я нарушил негласный кодекс поведения мегазвезд! Я вернулся в Англию и написал песню, в которой высмеял всю эту ситуацию. Потом мы сняли клип, где была сценка, в которой два полицейских занимаются сексом на улице. Тот офицер, из Лос-Анджелеса, Марсело Родригес, подал на меня в суд за оскорбление чести мундира... Смешно. Когда он меня арестовывал, мундира на нем как раз и не было!

— Говорят, твои песни очень нравились принцессе Диане...

— Это правда. Меня часто приглашали в Букингемский дворец на различные приемы. Нет, не для того, чтобы я там пел, а как гостя. Но познакомились мы с Дианой не сразу. Однажды я почувствовал на себе чей-то взгляд. Обернулся и увидел ее. Мы заговорили. И она вдруг раскрылась передо мной. Сейчас я понимаю, что ей хотелось выговориться, а она боялась довериться кому-то из ее обычного окружения. От меня же не исходило никакой угрозы. Я уже говорил об этом странном чувстве, которое испытывают женщины, оказавшись рядом со мной. Потом мы несколько раз созванивались. Не знаю, возможно, она ждала от нашего знакомства чего-то большего, того, что я не мог ей дать. Потом наши пути разошлись. Я не слышал ее голос года два. И вдруг получил приглашение отправиться с ней и Доди в круиз на яхте. Это был август 1997 года. Я уже дал согласие и собрался лететь во Францию, но потом мне что-то помешало. Какая-то несущественная причина. Но потом я был даже рад, что не смог. После того круиза Диана и Доди отправились в Париж, а что произошло там, знают все... Думаю, если бы я провел с ними те пару недель, то пережить ее смерть, еще одну смерть близкого мне человека, уже не смог бы...

Перевод Наталии ТЕРЕХ, «СОБЫТИЯ».

В материале использованы интервью газетам «Гардиан», «Индепендент», а также телерадиокомпании Би-би-си