«С фигурой у меня никогда не было проблем»
— Нани Георгиевна, честно говоря, еле «поймала» вас дома по телефону. Неужто так весь день загружен?
— Конечно! Я ведь, слава Богу, еще живой человек. А это значит — занятой! Если сидеть на одном месте, недолго оказаться сами знаете где...
— Не будем о грустном. К тому же накануне вашего праздника.
— Дня рождения? Так он тут ни при чем. Я всегда занята, даже когда нет гастролей и концертов. Дома всегда полно дел. Кстати, я до сих пор не решила, где буду справлять день рождения. Может, на дачу поеду с подружками, а уж кто захочет меня поздравить — сами приедут. Если останусь в Тбилиси, наверное, пойдем в ресторан. Кто сейчас дома застолья делает? Нет, наверное, все же отправимся на дачу. В городе жара страшная!
— Чем будете угощать гостей?
— Знаете, я сама не готовлю. Не люблю этого. К тому же у нас часто собираются гости, это что же, мне все время у плиты стоять?! У меня есть женщины, которые помогают по хозяйству. Да и дочь — большая мастерица. Вот все вместе они что-то придумают. Я лишь могу подсказать.
— Что-нибудь из национальной грузинской кухни?
— Представьте себе, что у меня даже нет любимого блюда! Нет такого, чтобы я с ума сходила по какому-нибудь кулинарному шедевру. Так было всегда! В молодости я тоже спокойно относилась к пище. А последнее время вообще очень мало ем. Нет аппетита.
— Поэтому вы такая стройная.
— Худая?!
— Нет, я сказала: стройная.
— Ну, наверное. С фигурой у меня никогда не было проблем. К тому же я ем не все. Одно время вообще не употребляла мяса, потом, правда, вкусы изменились, и теперь я удовольствием могу съесть кусочек говядины. Зато вот к морепродуктам охладела. Раньше я постоянно ела морские деликатесы. Видимо, в конце концов, переела. А вот к салатам любовь прежняя. Особенно с рукколой — травка такая очень душистая.
— По-моему, вся Грузия знает о вашей страсти к огурцам. Она-то не прошла?
— Допустим, не вся Грузия, но Тбилиси точно мою любовь к этому овощу знает. Я не могу ей изменить! Огурцы я просто обожаю! Когда прихожу в какой-то ресторан, мне тут же несут огромную тарелку с этими овощами. Я ем их просто как хлеб!
— На даче тоже выращиваете?
— Нет, там никто ничего не выращивает. Может, только цветы высаживают. Мы ездим туда, чтобы полюбоваться природой. Это потрясающее место под названием Дзвери, в 25-ти километрах от Тбилиси. Течет речка, полная тишина, покой. Один наш грузинский режиссер купил дом недалеко от меня, и первое, что он сказал: «Я сижу у себя на веранде и балдею!» Там ты просто отключаешься от всего мира! Раньше деревня Дзвери была княжеским имением, которое даже вошло в «Красную книгу Грузии». Ее со всех сторон обступают горы. Но когда подъезжаешь, то они неожиданно расступаются и взору открывается необыкновенной красоты равнина с домиками под красными черепичными крышами. Как на картине. И ты смотришь на все это чудо завороженно, не в силах отвести глаз.
— Обзавидоваться можно...
— Это нельзя передать словами — нужны только чувства. Поэтому я с осени до весны живу ожиданием очередной поездки на дачу. Там забываешь обо всем и хочется только творить...
— Нани Георгиевна, в честь дня рождения бокал с вином поднимете?
— Конечно, подниму, хотя пью очень редко. Вообще, в Грузии не принято, чтобы женщины пили. Правда, молодежь живет сейчас по своим законам. Но я и моя дочь воспитаны в старых традициях.
— Кстати, Вахтанг Кикабидзе вино тоже не пьет.
— Я знаю, он больше любит водку. Кстати, у меня есть и свое вино. Отличное, красное, с моих виноградников. Когда я приглашаю в гости своих подруг, обязательно ставлю на стол полусухое, немножко сладковатое красное вино. Кстати, раньше в деревнях красное вино пили, как воду. Оно должно было неприменно стоять на столе во время любой трапезы. И люди здоровыми, крепкими росли. Без всяких там микстур и таблеток. Помните, раньше любили повторять: в здоровом теле — здоровый дух.
— Да и сейчас это актуально. Вы вот, например, йогой занимаетесь.
— Это правда, уже около десяти лет. Йога мне очень помогла сохранить здоровье. Хотя последнее время мне стало лень ею заниматься. Не хочу себя заставлять, упражнения делаю лишь по желанию. А так нельзя. Надо будет возобновить интенсивные занятия. Вот сегодня утром вышла во двор, сделала дыхательную гимнастику и легче стало. Это же отличные упражнения для пресса и легких...
«Сцена — страшная штука: она завораживает человека, и ему уже не хочется ничего»
— Первым, кто обратил на вас серьезное внимание, был легендарный Леонид Утесов. Ведь вам тогда не было и двадцати лет?
— Я выступала с самодеятельным оркестром при ГПИ — Государственном политехническом институте. И нас, как представителей молодежи Грузии, в 1957 году отправили на Всемирный фестиваль молодежи в Москву. Я волновалась страшно! Только-только стала выходить на большую сцену, и тут сразу — столица, Театр Красной Армии. От страха с ума можно было сойти! Среди гостей того концерта был и Леонид Утесов. После выступления ко мне подбежали организаторы и сказали: «Стой тут и жди». Смотрю — идет Утесов. Я остолбенела. Конечно, его тогда все знали. Он подходит и своему коллеге, с которым шел, говорит: «Запомни, если эта девочка и дальше будет петь, то из нее получится настоящий большой талант». Я стояла и слушала, как зачарованная.
— Вы ведь о таком и мечтать не могли?!
— Конечно, мне было приятно, но, по большому счету, эти слова для меня тогда ничего не значили. Я пела, но совершенно не собиралась связывать свою жизнь с эстрадой. И даже когда уже выступала с государственным ансамблем «Орэра», не думала связывать свою судьбу с эстрадой. Я занималась в консерватории по классу фортепиано и мечтала о карьере пианистки. А тут начались концерты, гастроли, заграница. Сцена ведь страшная штука — она завораживает человека, и ему уже не хочется ничего.
— Кроме славы...
— Я бы сказала, признания. Я действительно лучше пела, чем играла. Ну не получилась из меня пианистка. Видимо, Бог захотел, чтобы я пела. Спасибо ему за это!
— Еще можно поблагодарить директора парижской «Олимпии».
— Два месяца я пела в центре Парижа! Для девочки, которая только-только закончила консерваторию, это было настоящим шоком! В 1964 году в Советский Союз приехал директор «Олимпии», известный импресарио Бруно Кокатрикс, близкий друг Эдит Пиаф. Он прослушивал множество исполнителей для выступлений в знаменитом концертном зале. Был очень строгий отбор, но я оказалась в числе лучших. Папа тогда мне сказал, что моя судьба после этого и решилась. Работа в «Олимпии» поставила крест на моей карьере пианистки.
— Потом вы 15 лет проработали в знаменитом ансамбле «Орэра».
— Боже, как много времени! Параллельно я уже стала делать небольшие сольные номера с аккомпаниатором Медеей Гонглиашвили. А потом из «Орэра» ушел Буба Кикабидзе, чуть позже — я. Когда ансамбль покинул его руководитель Роберт Бардзимашвили, который, собственно, и держал нас вместе все эти годы, коллектив просто распался.
— Вы с Кикабидзе до сих пор дружны?
— Конечно! Сейчас он в Тбилиси, мы вместе проводим вечера. Сегодня опять посидим за чаем. А 19 июля летала к нему на юбилей в Москву.
— У вас ведь даже прабабушка пела?
— (С гордостью.) Да! От нее у всей нашей семьи такие музыкальные гены.
— А мужчины у вас пели?
— Конечно! Сын моей прабабушки, отец моей матери и пятерых теток, был князем. Семья владела большим поместьем, жили небедно. Одна из моих теток была профессиональной певицей и неплохо зарабатывала пением.
— В Грузии поют, по-моему, абсолютно все.
— И к этому уже привыкли. Поэтому, если хочешь выделиться, нужно поднимать как можно выше планку в творчестве. Чтобы тебе в конце концов сказали: «Ты — лучше всех!»
— Наверняка вы дефицита в комплиментах не испытывали.
— Естественно. Хотя, как все грузинские женщины, я сдержанна и не люблю хвастаться.
— Правда, что вначале вы отказывались петь ставший знаменитым романс «Снегопад»?
— Еще как! Я считала, что это не моя песня, и прямо заявила об этом композитору Алексею Экимяну. Это была армянская песня, ничего общего со мной не имевшая: «Снегопад, снегопад, не мети мне на косы...» Но Алексей ТАК меня достал, что я вынуждена была ее записать. Для него, не для себя. И когда «Снегопад» впервые прозвучал в эфире, в стране просто началось сумасшествие! Я тогда уже работала с Медеей, и она мне предложила: «Давай споем «Снегопад» со сцены, раз ее так полюбили!» Зрители просто рыдали. В общем, в конце концов я сдалась и стала исполнять «Снегопад» практически на всех концертах. Правда, и песня приняла немного другой смысл — лирический, а не трагический, как это было изначально.
«Привыкла многое в жизни решать собственными силами. Не знаю, может, это и неправильно»
— В Советском Союзе ни один правительственный концерт не обходился без вашего участия.
— Это правда. Меня практически всегда приглашали в Москву. Правительство любило представителей разных республик. А мое пение нравилось лично Леониду Брежневу.
— Вы были хорошо знакомы?
— Мы видели друг друга на концертах, банкетах. Но я никогда не позволяла себе переходить черту и иметь близкие отношения с высокопоставленными чиновниками. Меня любили на расстоянии. И уважали. В Грузии это выше всяческих похвал. Так учила меня мама, а ее — отец, мой дед, имевший княжеский титул.
— Сохранилось ваше родовое имение?
— Увы, нет. Советская власть отняла огромное поместье моей семьи, где родились мама, тетки. Рассказывали, что наш бывший повар после этого устроился работать директором ломбарда. И все оставшееся золото и бриллианты тетки и мама сдавали ему. Надо же было на что-то жить и кормить семерых детей. Он принимал драгоценности и все время ворчал: «Надоели вы мне. Из-за вас одних держу этот ломбард».
— Неужели все отдали?
— Кое-что осталось. Особенно много посуды из дорогого фарфора. Я люблю, чтобы праздничный стол был красиво накрыт, и, когда приходят ко мне домой гости, ставлю старинную посуду. А вот из украшений ничего не осталось.
— Вы всегда очень изысканно одеты. Где шьете наряды?
— Иногда покупаю за границей, но в основном шью в ателье. У меня есть подружки с очень хорошим вкусом (на себя я в этом смысле не надеюсь). Когда иду на примерку, обязательно беру кого-нибудь из них, чтобы подсказали, идет ли мне фасон.
— А я думала, мнение надо у мужчин спрашивать...
— Ни в коем случае! Что они понимают в моде?! Тоже мне — специалисты.
— Еще скажите, что всегда расчитывали только на собственные силы, а не на мужское плечо.
— Дорогая, конечно, на собственные. Раньше и время другое было — певцы не нуждались в особой заботе. Да, был рядом руководитель «Орэра», давал мне какие-то советы, предлагал песни, но последнее слово всегда было за мной. Я привыкла многое в жизни решать собственными силами. Не знаю, может, это и неправильно... Конечно, поклонников у меня всегда было предостаточно. Разве без этого может прожить артистка?! Но это были именно ПОКЛОННИКИ, ни о какой близости я даже думать не могла. Наверное, сказалось строгое воспитание родителей — прежде всего уважать себя и не переходить из рук в руки. Это сейчас большая свобода! И в личной жизни, и на эстраде.
— Вы слушаете современную эстраду?
— Приходится, а что делать? Но мне от нее становится просто плохо! Я даже иногда думаю: «Неужели это у меня такой плохой вкус стал, что мне ничего не нравится?» Я очень самокритична к себе и другим. Вот только про Аллу Пугачеву ничего плохого сказать не могу. Алла очень музыкальна. В ней есть потрясающая внутренняя сила! Она умный человек, идет в ногу с молодежью...
— Вы Максима Галкина имеете в виду?
— И его тоже... Впрочем, это их история, и она на нее имеет полное право. Все, что делает Алла, вызывает восторг. А петь лучше нее вообще никто не способен! Пугачева может себе позволить абсолютно все. И выглядеть так, как хочет.
«Я — счастливая женщина»
— Ну, с этим можно было бы поспорить. Вот вы, например, не сделали ни одной подтяжки лица, а выглядите потрясающе!
— Дорогая моя, тут нет никакого секрета. Я никогда не была красива, но всегда оставалась чертовски мила. У меня всю жизнь была, что называется, «порода». Она мне помогала держать себя в форме все годы и сейчас, на старости лет, сохраняет от многих морщин. Правда, и я не идеал. Вот нос стал мне не нравиться, заострился. Зубы были не очень хорошие — я их отреставрировала. Все это, так сказать, общий вид, фасад. На самом деле от него ничего не зависит. Природа и гены — вот что главное. Красота уходит, а они вылазят наружу. И еще плюс жесткое воспитание.
— Жесткое — это с рукоприкладством?
— Да что вы! Может, когда я маленькая была, меня пару раз и шлепнули, я этого не помню. Родители меня воспитывали своим поведением. В нашей семье за обеденный стол можно было садиться только всей семье. Первым — дедушка. Прерывать его было недозволено. Дедушка рассказывал интереснейшие истории! Когда заканчивал, говорить мог отец. Папа был очень красивым мужчиной. В 90 лет он сидел за столом с совершенно прямой спиной. А мама все время следила, как я себя веду. Помню, я даже боялась домой приводить друзей. Мама могла посмотреть и сказать: «Они из плохой семьи, невоспитанные». Для этого достаточно было сесть и положить ногу на ногу. Как я боялась этих маминых упреков! Наверное, она не во всем была права. Все-таки свободу ребенку надо давать.
— Свою дочь вы уже воспитывали не так строго?
— Когда у моей дочки родились сыновья, помню, я в страхе спросила маму: «Что с ними делать, как воспитывать?» Мама ответила: «Ничего не надо, деточка, делать. Как в семье будут вести себя, такими и они вырастут».
— Вы счастливая женщина?
— А почему нет? Конечно! Я — здоровый человек, дети здоровы. Конечно, было и есть много неприятностей, но главное — спокойствие в семье и то, что нашел свое призвание. Я пою и желаю петь дальше. Что может быть лучше, когда тебе уже столько лет?
— Роман Виктюк, которому исполнилось 70 лет, не устает повторять, что он — 19-летний юноша.
— Это прекрасно! Я тоже чувствую себя молодой, у меня нет ощущения, что жизнь кончилась. Иначе — депрессия, смерть. У меня никогда не было в жизни минут отчаяния и безысходности. В этом смысле голова работает нормально. Я не витаю в облаках, а реально стою на земле. Чужие успехи меня никогда не волновали. Зависть, столь характерная для творческих людей, мне, слава Богу, незнакома. И это, я вам скажу, счастье.
— И большая редкость!
— Мой директор даже издевается: «Нани, тебе всегда всех жалко». А я просыпаюсь каждое утро совершенно счастливой. Меня не интересует жизнь чужих людей. Наверное, внутренне я очень сильная женщина.
— О каком же подарке мечтает такая женщина?
— Я обожаю изумруды! Это мой камень. Но у меня до последнего времени его никогда не было. Бриллианты были, но я их все время теряла, да и камень мне не особо нравится. А тут, несколько месяцев назад, я познакомилась с человеком, который продавал старинные украшения своей семьи. Среди них было и роскошное кольцо из белого золота с огромным изумрудом круглой формы. Я поняла, что его мне просто послал Господь. При этом оно так дешево стоило, что мне даже неудобно озвучивать цифру. Так что подарок себе на день рождения я уже сделала...
