Признаюсь честно: уговаривать Василия Онопенко на интервью пришлось долго. И не потому, что капризный. Причина банальна — острая нехватка времени. Впрочем, иначе и быть не может у человека, всю свою жизнь посвятившего улучшению и реформированию судебной системы Украины. К этой цели г-н Онопенко шел, без преувеличения, всю свою жизнь, шаг за шагом, а начинал карьеру он, сын председателя колхоза, с самых низов — с должности судьи районного суда.

Наливая мне ароматный чай, Василий Васильевич показал, как, оказывается, правильно пить чай с медом. При этом председатель Верховного суда все время сокрушался, что все три его улья с пчелами этой зимой пропали, поэтому своего меда нет. Так вот, пчелиную пыльцу (а она у г-на Онопенко свежая, не засушенная, как он сам не без гордости рассказал, потому что хранится только в холодильнике) нужно смешать с медом, и только потом есть «вприкуску» с чаем. «Пыльца вперемешку с медом выводит все шлаки из организма, так что вы не стесняйтесь, кушайте, кушайте», — приговаривал Василий Васильевич. На мой, не без подвоха, вопрос: «А выводит ли пыльца из организма диоксин?» — Василий Онопенко с хитрой улыбкой ответил, мол, конечно, выводит! Так за неторопливой беседой и прошли почти два часа, зато удалось узнать много интересного как о самом герое интервью, так и о том, как закалялся в течение жизни его характер.

«До сих пор моржую и веду здоровый образ жизни — не курю и никогда не курил, практически не употребляю спиртное»

— Василий Васильевич, вы из простой сельской семьи, а сделали такую потрясающую карьеру...

— (Улыбается.) Ну, семья не совсем простая. Мой отец был председателем колхоза. Причем проработал на этой должности аж 17 лет!

— Так у вас, получается, не бедная семья была, если отец возглавлял колхоз?

— Ну, по тем меркам, конечно, не бедная. Но не потому, как кто-то сегодня может подумать, что все колхозное тогда считалось собственностью председателя. В этом смысле мой отец Василий Саввович Онопенко был очень честным человеком. Он пережил блокаду Ленинграда и знал настоящую цену куску хлеба. Поэтому у него, колхозного председателя, было личное подсобное хозяйство, все продукты мы имели свои.

Кстати, в те времена таких председателей было много. Уникальность моего отца в другом — в его необычайной физической силе. Отец мог поднять коня и не раз это делал, чтобы продемонстрировать односельчанам такой «фокус». Или, например, зажимал орех между средним и указательным пальцами так, что тот раскалывался вдребезги. Подковы гнул руками. Страшно сильный был от рождения, ведь специально не тренировался, да и спортсменом никогда не был. Мне тоже частично передалась его сила. Но не вся: даже с моей неплохой физической подготовкой мне не под силу голой рукой забить гвоздь в доску. А вот среди бывшего колхозного имущества до сих пор сохранился стол, в который мой отец гвозди голыми руками забивал! Имея такую силищу, папа умер в возрасте 52 лет.

— Извините, но 52 года — это не возраст при такой физической закалке и силе...

— Конечно. Но не надо забывать, что он выживал в блокадном Ленинграде, вот там, наверное, и надорвал свое сердце. (Василий Васильевич тянется к столу, на котором стоит в рамочке черно-белый портрет отца в военной форме. Снимок явно переделан и сильно увеличен с фото военных лет. В чертах лица просматривается большое сходство отца и сына. — Авт.) На этой фотографии отцу 19 лет. Я нашел ее в отцовском удостоверении водителя через десять лет после его смерти. Вы говорите, отец мало прожил. Но ведь он еще воевал с бело-финнами. А потом его бросили на Дальний Восток — на войну с Японией. Правда, он туда не доехал.

После войны отдыхать тоже не пришлось — поручили возглавить колхоз. Имея образование четыре класса, отец вывел захудалый колхоз в передовики — где-то на третье-четвертое место в районе. А ведь это все на нервах! Множество бессонных ночей, стрессы. Люди постарше помнят, что хозяйства эти были коллективные, а ответственность за все лежала на одном председателе, возможно, еще как-то на парторге. Вот сердце и не выдержало. Мама осталась с тремя детьми — я и брат с сестрой.

— Вот вы упомянули, что физическая сила отца и вам передалась. Но моржеванием, как вы сейчас, он точно не имел времени заниматься. Откуда это у вас?

— Ой, это длинная история, корнями она уходит в детство. Меня, тогда семи-восьмилетнего, отец вывел зимой на улицу со словами: «Сину, пора вже тобi ставати справжнiм чоловiком». Я сразу не понял, что он имеет в виду. Даже подумал ненароком о чем-то эротическом. (Улыбается.) Отец еще и добавляет, мол, снимай трусики. Я снял и дальше себе стою на снегу. И вдруг он меня как окатит с ног до головы ведром ледяной воды — словно кипятком обожгло. Так он меня каждый день в шесть утра обливал в течение недели. Мне это настолько понравилось, что потом я уже сам стал обливаться холодной водой. А еще бегал в одних трусах и босиком по сельским просторам, закалялся. Вот так и втянулся. До сих пор моржую и веду здоровый образ жизни — не курю и никогда не курил, практически не употребляю спиртное.

— Вы пришли к такому решению ради чего-то или как?

— Просто хочу красиво жить. Без болезней. Ну и потом, как вы говорите, здоровый образ жизни уже давно стал способом существования, я по-другому просто не могу. В следующем году мне исполнится 60 лет, но и сейчас готов выйти на старт рядом с молодыми и запросто пробежать десятикилометровый кросс. Это нормально? Конечно! Чувствую себя совершенно здоровым человеком. Когда выезжаю на море, то спокойно плаваю два-три часа подряд. Считаю, что возраст не является помехой спорту. Просто надо постоянно заниматься собой, нагрузки должны быть систематическими, а не время от времени.

«Моя теща — удивительная женщина! Ей в этом году 78 лет, а она на любое дерево залезет и, главное, сама же слезет»

— Ваша супруга разделяет увлечение спортом?

— Конечно. Лариса тоже регулярно ходит в спортзал. Кроме того, у нас дома есть беговая дорожка, снаряды, где она пресс качает, укрепляет спину. Это наш обычный «фирменно-семейный» образ жизни, так в семье заведено. Что касается рациона питания, то питаемся мы по-научному, как в книжках пишут. (Улыбается.) Стараемся питаться только натуральными продуктами. Две трети нашего рациона составляют овощи и фрукты, и совсем немного — мясо и рыба. Так питаемся уже много лет, а не потому, что в последнее время стало повальной модой имитировать здоровый образ жизни.

— Вы упомянули натуральные продукты (я так понимаю, выращенные без разных добавок и стимуляторов), которые сейчас уже и на базарах не купишь. Разве что самим выращивать. Представляю, как вы с женой на элитной госдаче где-то в Конче-Заспе или Пуще-Водице сажаете картошку, боретесь с колорадским жуком... Можно ли посмотреть на госдачу председателя Верховного суда?

— Тяжело поверить, но я ни разу в жизни не имел государственной дачи! Отказался от этого еще в бытность министром юстиции. Как только стал председателем Верховного суда, снова отказался от положенной мне по закону госдачи. У нас с женой и у моей старшей дочки были квартиры. Потом дочь вышла замуж. Мы продали эти квартиры и в Бортничах построили дом, где и живем сейчас всей семьей. Правда, у нас есть еще дача в Обуховском районе, в Дмитровичах. Там мы разводим домашнюю птицу — одних кур штук пятьдесят, до недавнего времени были утки, гуси, даже фазаны...

— А кто же за всей этой живностью смотрит? Вы же по выходным законопроекты «выращиваете»...

— Моя теща Галина Филипповна и по сей день управляется со всем этим хозяйством одна! Для меня она вторая мама. Я ее так и называю. Удивительная женщина! Ей в этом году 78 лет, а она на любое дерево залезет и, главное, сама же слезет. А ведь там еще и 60 соток земли, да в саду где-то около 200 деревьев: айва, абрикосы, яблоки. В этом году очень много черешни уродило. Словом, все свое. Я не говорю уже о картошке! Там у меня и ульи стоят. В общем, хозяйство хорошее. Ничего не покупаем: ни картошку, ни лук, ни чеснок. Все выращиваем сами.

— Надеюсь, не в целях семейной экономии? Вы же можете позволить себе все это купить.

— Конечно, можем, но так неинтересно. Очень приятно самому поработать в саду, порыться в земле. Мы ведь с женой оба родом из села. Нам физический труд в радость, он у нас в генах! Наверное, потому так мало выходцев из сел доживают в городах до глубокой старости, что эти гены у них не востребованы.

— Ваш рабочий день начинается, небось, в пять утра?

— (Смеется.) Нет, я позволяю себе просыпаться на полчаса позже — всегда встаю в половине шестого. Это мой давнишний режим дня. И где-то около восьми — уже на работе. А перед работой обязательно нужно сделать зарядку. Но это так, мелочи, просто разминка, чтобы покачать пресс. А вот тренировка у меня — 3—4 раза в неделю.

— Александр Мороз мне как-то рассказывал, что может отжаться на перекладине более 100 раз. А вы сколько можете?

— Не пробовал «отжиматься» на перекладине, на ней, как известно, подтягиваются. Я же хожу в зал и отжимаю штангу. О штанге не говорят «сколько раз», вопрос в том, какой вес я могу взять. Лежа на спине, могу, скажем, десять раз 100 килограммов «взять». То есть штангу весом 100 кило я выжимаю лежа десять раз! А чтобы почувствовать нагрузку, надо подойти к штанге 4—5 раз. Если подхожу четыре раза, то только на грудь, лежа, даю 4—5 тонн нагрузки! Потом можно прокачать ноги. Но качать нужно так, чтобы один раз — ноги, второй раз — грудь, третий раз — руки, четвертый — еще какую-то группу мышц. Главное, чтобы повторов не было. Честно говоря, я немного сдал: ведь раньше жал 150 килограммов, а сейчас я не ставлю такой вес на штангу.

— Где-то читала, что вы еще бегом увлекаетесь. Или уже забросили?

— Нет, не забросил. Я же говорил, что с юных лет бегаю. Для меня, например, пробежать десять километров — вообще не проблема. Скажем, во время отдыха в Нижней Ореанде бегаю по «царской тропе» (от Нижней Ореанды до санатория имени Розы Люксембург) длиной пять километров. Как раз туда-обратно и получается десять километров. Считаю, что любому по силам такая дистанция. Только не нужно идти на поводу у своего настроения. Некоторые так и говорят, мол, сегодня у меня есть время и настроение, поэтому я пошел и потренировался. А завтра кто-то это самое настроение испортит, я уже ничего не хочу. Это не нормально, так не должно быть.

«Одно время я сам себе придумывал упражнения, например, широко расставив ноги, приседал со штангой весом 200 килограммов»

— Хотите сказать, что у вас серьезная тренировка происходит каждый день, несмотря на настроение или, например, кровяное давление?

— С давлением у меня все в порядке, слава Богу, десятки лет. И столько же лет я иду на тренировку несмотря ни на что. Просто вырабатывается такая черта характера. Даже если бы вдруг захотел бросить, то уже не можешь! Это ведь как зубы почистить или побриться. Это образ жизни.

— Насколько я поняла, спорт для вас — не дань моде: мол, Виктор Ющенко прыгает в прорубь — и весь Секретариат Президента тоже прыгает. Или, например, Сергей Тигипко штангу таскает, и очень многие банкиры вдруг увлеклись штангой... Как когда-то Ельцин в теннис играл, а за ним вся чиновничья рать стала ракеткой махать...

— Профессиональным спортом, бегом, я увлекся еще во время учебы во Львовском техникуме связи. Сначала была стометровка, потом двести метров. Были еще прыжки в длину. Я выполнял норму кандидата в мастера спорта. Правда, на «мастера» не тянул. А вот когда я уже учился в Харьковском юридическом институте, то начал заниматься вольной борьбой. Штангой же увлекся, когда пошел работать судьей. В вольной борьбе ведь нужен напарник, а он не всегда был, поэтому пришлось «переквалифицироваться». Штанга, как говорится, всегда под рукой. Это был такой своеобразный бодибилдинг. Но, правда, без фанатизма, просто для здоровья. Одно время я сам себе придумывал упражнения, например, широко расставив ноги, приседал со штангой весом 200 килограммов. При этом у тебя трещат все связки. Потом у меня появился мудрый тренер, он спросил, зачем мне все это. «Ты же не кран», — говорил тренер. Он предложил мне такую схему: руки — прямо, спина — ровно, и приседать в таком положении 50 раз. Когда я сделал это впервые, то не мог по ступенькам на второй этаж подняться — так болели ноги. Потом я уже за один подход 200 раз мог присесть — и ничего. Зато такая накачка организма идет, просто супер! Всем рекомендую. Таким образом тренируются легкие, сердце, сосудистая система, мышцы. И не надо тянуть на себе сотни килограммов, а кому-то неподготовленному — и жилы рвать.

— Василий Васильевич, ваш отец застал то время, когда вы поступили на юридический факультет?

— Я поступил на юрфак в 1971 году, проучился несколько месяцев и... в ноябре отец умер. В юности я все время мечтал быть, как и отец, председателем колхоза. Поэтому сначала он послал меня учиться в Казатинский пищевой мясо-молочный техникум. Но я почему-то настолько не хотел туда поступать, что специально написал диктант на двойку. Отец не поверил, когда узнал о моей двойке. Директор техникума был его другом. Когда он, директор, увидел, сколько ошибок было в диктанте, причем допущенных явно специально, то сказал мне: «Не хочешь? Как хочешь! Иди в девятый класс». А в нашей школе было только восемь классов, поэтому в другую школу приходилось ходить за три километра. После 9-го класса я поступил во Львовский электротехникум связи. Отец согласился, мол, не хочешь иметь дело с мясом и молоком — учись на связиста.

На 4-м курсе техникума экстерном сдал экзамены за среднюю школу и приехал на родную Виннитчину на практику. Сразу же поступил в Винницкий филиал Киевского политехнического института, где даже проучился определенное время, пока не призвали на срочную службу в армию. А в части был такой майор Луконин, который давал мне читать Энгельса, Маркса, разную юридическую литературу. Я настолько увлекся, что мне как комсоргу полка разрешали даже по ночам в радиомастерской с книгой сидеть! Вот тогда я для себя и открыл юриспруденцию и право. Я уже не сомневался, что буду юристом. После службы получил направление в юридический институт.

— Все-таки определенная помощь была, иначе ведь не сделаешь столь стремительную карьеру, как у вас?

— Когда стал районным судьей, то многие говорили: «Это родственник секретаря райкома».

— А вы на самом деле были его родственником?

— (Смеется.) Нет, не был. Когда же стал работать заместителем председателя Черновицкого областного суда, стали говорить, что, мол, я — племянник секретаря обкома. Ну, так в селе всегда говорят, когда кто-то куда-то выбился. А после моего назначения в Верховный суд УССР предполагали даже, что у меня есть выход на Владимира Щербицкого. Но ничего подобного и близко не было! Я делал карьеру самостоятельно. Тем более отец очень рано умер и, следовательно, никак не мог мне помогать своими связями, которые у таких людей безусловно должны были быть.

«Не кривя душой, скажу, что при всех своих способностях, при всех своих знаниях я бы не добился в жизни таких результатов, не будь у меня Ларисы»

— Мама занималась домом или где-то работала?

— Мама, Лидия Григорьевна, работала звеньевой в колхозе. Она хоть и простая крестьянка, но очень смышленая, умная от рождения. Многие ее качества тоже помогли мне «делать самого себя».

Припоминаю собеседование (когда нас, шестерых судей, брали на работу в Верховный суд УССР), которое я должен был проходить со Щербицким. Но Владимира Васильевича тогда срочно вызвали в Москву, и нас принимал второй секретарь ЦК КПУ Алексей Титаренко. И вдруг он мне говорит: «А вам, молодой человек, только двери в Верховном суде открывать и закрывать!» Я тогда немного не сдержался и ответил: «Зачем же меня пригласили?» Впрочем, собеседование завершилось благополучно.

К слову, какой был в те времена ответственный подход к подбору кадров! Я отработал судьей на низшем уровне, потом — в апелляции. За это время ко мне присмотрелись и предложили поработать в Верховном суде. На всех ступеньках судейской карьеры работал по пять лет. Это школа! Хотя интереснее всего было на местном уровне.

— Скажите, а деньги в конвертах вам приносили?

— (Долго вспоминает.) Были попытки. Но такой масштабной коррупции, как сейчас, конечно, даже близко не было. Тогда боялись даже вручить коробку конфет или бутылку шампанского. И это не преувеличение. Система была другой. Да и люди были намного дисциплинированнее, порядочнее, чем сейчас. Каждый судья в обязательном порядке — член партии, поэтому в первую очередь думали, что если хоть малейшее подозрение падет, то тебя исключат из партии. А исключение из КПСС — это конец карьере! Только поймите меня правильно: я не говорю, что не было злоупотреблений. Были, но не в таком массовом масштабе, как сейчас.

— Давайте вернемся к вашим родителям. Расскажите, за что вас могли наказать в детстве.

— Мама у меня строгая и справедливая одновременно. Таким же был и отец. Он меня сильно наказывал лишь дважды. Когда мне было лет пять, я пошел в клуб «на взрослое кино». Меня все обыскались. Смотрели и в погребе, и в колодце — вдруг ребенок туда упал, не дай Бог. А в клубе одну кассету с фильмом посмотрели, поставили вторую, а время-то идет... Словом, домой я пришел в час ночи. Отец спросил, буду ли я еще так делать? На что я с чисто детской непосредственностью отвечаю, мол, буду. Отец переспрашивал меня три раза, и все три раза я отвечал: «Буду!» Ну, он и прошелся ремешком по одному месту... Я бегом к бабушке на печь — прятаться. Очень обиделся. Но я понимал, что отец, в общем-то, правильно сделал, что меня наказал.

Второй раз мне серьезно влетело уже после седьмого класса. Я тогда поехал в другое село — за книжками для школы. А перед этим отец наказал следить за коровой, чтобы она паслась, но ни в коем случае не шла в клевер. Я, естественно, недосмотрел, и корова наелась клевера, а им категорически нельзя такое есть! Их от клевера сразу же раздувает. Словом, когда я пригнал корову домой, то она уже была круглая, как шар. Ничего другого не оставалось, как зарезать бедное животное. Так и сделали.

Отец мне и говорит: «Ну что, сын, где ты ляжешь?» — «Да вот тут, на веранде», — отвечаю. А на веранде как раз сидели бабушка, мама. Понятное дело, что они не дали бы меня отлупить на полную силу. (Смеется.) В общем, пошли мы в комнату, лег я на кровать и спрашиваю отца: «Ну что, штаны снимать?» Короче, выпорол он меня в штанах. Три раза хорошо прошелся, но это был справедливый воспитательный момент.

— Василий Васильевич, супруга ваша тоже юрист по специальности?

— Нет, она у меня филолог. Мы познакомились в 1968 году в Бельцах (тогдашняя Молдавия), когда я был там на практике от техникума связи. Лариса работала тогда на телевизионной станции — помогала своему отцу. Мы с супругой ровесники.

— И долго вы ухаживали за будущей женой?

— (Смеется.) Как по нынешним меркам, так очень долго — пять лет! Одно время мы встречались, потом я уехал, и мы стали переписываться. Она в армию ко мне приезжала, после армии мы продолжали встречаться. А когда мой отец умер в 1971 году, мы свадьбу решили не делать. Просто расписались. Собрались наши родные, посидели, и все. И я до сих пор считаю, что женился именно на той женщине, какая мне нужна! Жена — это действительно очень надежный тыл в моей жизни. Не кривя душой, скажу, что при всех своих способностях, при всех своих знаниях я бы не добился в жизни таких результатов, не будь у меня Ларисы.

— Ваша супруга работала всю жизнь или вела домашнее хозяйство?

— Она и по сей день работает. Раньше она преподавала в школе, но поскольку меня часто переводили из одного района в другой, то ей часто приходилось менять место работы. Трудилась она и в «Союзпечати», и в детском садике, и даже заведующей загсом! Потом работала в отделе кадров в киевском Доме моделей. Сейчас жена занимается бизнесом.

— А что за бизнес, если не секрет?

— Он связан с торговлей песком. Не золотым, а обычным. Песка ведь достаточно! (Смеется.) Есть такой анекдот о еврее, который торговал водой, и у него все время был доход, и вода не кончалась. Вот так же и моя супруга. Но бизнес у нее очень прозрачный и честный — иначе в моем положении и нельзя. Раньше был оппозиционным политиком — там только дай власти повод, теперь я сам в эшелонах власти — тем более повода давать нельзя.

— В интернете доводилось видеть вашу декларацию о доходах. За позапрошлый год вы заработали более 300 тысяч гривен. Жена-бизнесвумен, наверное, зарабатывает больше?

— Сейчас мы приблизительно одинаково зарабатываем. Ведь жена предпринимательством занялась совсем недавно, у них еще идет процесс становления. А раньше, конечно, я зарабатывал больше. Но так и должно быть. Хотя для нас не является проблемой, кто больший добытчик в семье, ведь дети уже давно взрослые и сами себя обеспечивают.

«Отец моего зятя — бывший первый заместитель министра внутренних дел, мой земляк с Виннитчины»

— У ваших дочерей юридическое образование?

— Конечно! Но идти работать в суд обе наотрез отказались.

— Когда они выходили замуж, то, наверное, боялись будущих зятьев показывать такому строгому отцу?

— Ну, не такой уж я и строгий. (Улыбается.) А дочери не то чтобы боялись, они просто искали таких мужей, как их папа. Я своих дочерей — Ладу и Ирину — очень люблю, и для меня они всегда маленькие, несмотря на то, что у обеих уже по двое своих детей.

— Ну как, удалось дочерям найти таких мужей, «как папа»?

— Это у них нужно спрашивать. Если вышли замуж, то, значит, нашли свою судьбу. У старшей дочери все в порядке, а вот младшая развелась с супругом. Тут нет ничего удивительного, это жизнь. Зато у меня четверо внуков. Две внучки и младшая дочь живут с нами. Одной внучке пять лет, другой — 11 месяцев. Софийка и Машенька. У старшей дочери родились два сына. Даньке три года, Андрею — 12 лет. Большой парень, уже и на девчат заглядывается. Наверное, будет банкиром. (Смеется.) Все время считает деньги. Знает рейтинг всех банков! Он уже давно положил свои карманные деньги на счет в банке, и мы с женой каждый раз, когда приходим к ним, даем ему десять или двадцать гривен. У него уже лет пять есть свой сейф, детский, конечно же. Кроме того, Андрей ведет книжечку, куда он записывает, кому и сколько он выдал кредитов под проценты. Ну, мы с женой ему подыгрываем в этом.

— А много времени высокопоставленному деду удается уделять внукам?

— Как только есть свободное время, провожу его с внуками. С ребятами стараюсь видеться хотя бы раз в неделю. Ну, с внучками занимаюсь, конечно, больше, потому что они живут с нами. По вечерам я с ними играю. Большего расслабления и душевного отдыха я не знаю.

— Василий Васильевич, некоторые оппоненты не упускают случая напомнить о вашем зяте, которого вы будто бы пристроили на какое-то «хлебное место». Это правда?

— Все эти разговоры не так для меня, как для зятя — большая головная боль, потому что он самодостаточный человек. Евгений окончил несколько вузов, имеет военное образование и юридическое, знает в совершенстве два языка — немецкий и английский. Еще до знакомства с моей старшей дочерью он работал консулом в Нью-Йорке. Когда вернулся в Киев, создал фирму «Магистр и партнеры». Я считаю, что он очень талантливый и способный человек. Тот, кто его знает лично, не будет говорить, что это я его куда-то пристроил. И я, без преувеличения, горжусь им. К слову, отец моего зятя — бывший первый заместитель министра внутренних дел Корнейчук Владимир Михайлович, мой земляк с Виннитчины. Мы с ним знакомы очень давно, вот и дети наши познакомились и начали встречаться. И я очень рад, что у них удачно сложилась личная жизнь. Это главное.

— Расскажите, как вы обычно проводите отпуск.

— Если есть возможность, то езжу в Крым. В этом году, думаю, тоже в Крым махну с внучками и младшей дочерью. Несколько раз отдыхал в Турции и Египте, но ездил туда всего на недельку, зимой, чтобы прочувствовать, как это: у нас холодно, а там — жара.

— А какой у вас был самый экзотичный отдых?

— Пожалуй, в Таиланде. В этом году, зимой, отдыхал на острове Пхукет. Вот там-то я уже наплавался вволю. Мы с товарищем три часа плавали, даже не заметили, что начался отлив. А это ведь океан, поэтому очень далеко уносит от берега!

— Всем известно, что Таиланд — это мировая столица секс-туризма!

— Ну, во-первых, я с супругой ездил. Кроме того, скажу вам по секрету (улыбается), что мне больше нравятся наши, украинские, женщины. А если серьезно, то Таиланд настолько экзотичен, что об этом сложно рассказывать, туда нужно ехать. Это совершенно другая культура, обычаи, даже люди совершенно другие. Нет такой агрессии, как у нас. Мы там питались только фруктами, овощами и, конечно, морепродуктами. В Таиланде потрясающая рыбалка. Одним словом, отдых просто великолепный.

— Василий Васильевич, остались у вас в жизни еще какие-то неосуществленные желания?

— Конечно. Вы только не смейтесь, я действительно хочу реформировать судебную систему. Я даже спать ложусь с мыслями об этом. Ведь я долго шел к вершине этой составной государственной власти, в судебной сфере начинал трудовую деятельность, становился личностью. Судебная система стала главной частью моей жизни, своеобразной рабочей семьей. И вдруг появляются «политические примаки», которые не провели в жизни ни одного судебного заседания, не способны выслушать и сопоставить мнения двух людей, но уже возводят себе прижизненные бронзовые памятники. И вот они за одну ночь норовят псевдореформировать всю судебную систему. По своему образу и подобию. И начинают делать это с обливания оппонентов грязью...

Конечно, в течение жизни я стал более толстокожим, но мои близкие очень переживают. Моя мама, которой сейчас 78 лет, живет в селе на Виннитчине и до сих пор смотрит все мои выступления по телевидению. Вот недавно до двух часов ночи досидела, смотрела передачу Савика Шустера с моим участием, ту самую, на которой нашему представителю доктору юридических наук Николаю Мельнику даже слова нормально не дали сказать. Я ей звоню и говорю: «Мама, у тебя больное сердце. Не смотри эту передачу, на ней меня грязью будут поливать!» После передачи ночью звоню ей и спрашиваю, как она себя чувствует. Она отвечает: «Все добре. Хто тебе, синку, краще знає — вони чи я?»

Мы хотели маму забрать поближе к нам, но она мне так ответила, что я перестал ее агитировать. Она сказала: «Сынок, ты когда-нибудь видел, чтобы старое дерево пересадили и чтобы оно после этого принялось?» У меня мама, хоть и простая женщина, без образования, но очень мудрая. Несмотря на возраст, она еще кролей разводит, до недавнего времени держала коровку и поросенка.

— Соседи обращаются к матери, чтобы через сына «добиться справедливости»?

— И очень даже часто. Когда я приезжаю в село (а это бывает в среднем раз в месяц), то все уже знают, что я должен быть. Людей собирается очень много, несмотря на то, что я приезжаю всего на пару часов. И в каждый свой приезд везу в Киев где-то 15 жалоб. Я ни разу не отказывал людям! Другое дело, что я не могу себе позволить помогать землякам и даже родственникам, переступая через свои принципы, требовать принятия того или иного выгодного кому-то судебного решения. А к маме моей со всего села люди ходят советоваться, и она всем «радить», например, как межу поделить или по другим житейским вопросам.

— Мама — верующий человек?

— Она раньше в православную церковь ходила и мне привила веру в Бога, когда в детстве брала с собой в церковь на все религиозные праздники.

— Я слышала, что вы, Василий Васильевич, ходите в какие-то харизматические церкви?

— Был период, когда меня заинтересовали другие конфессии. Мне захотелось посмотреть, как отправляют религиозные обряды баптисты, пятидесятники, католики. Знаете, на земле есть разные конфессии, разные церкви, а Библия — одна, и Бог — один. Поэтому для меня нет никаких сомнений в том, что есть высший справедливый ум, без этого мир просто бы не существовал. Но каждый приходит к вере по-разному, суть от этого не меняется.

— А как главе Верховного суда Украины библейское высказывание «Не судите и не судимы будете»?

— (Долгая пауза.) Хорошо, к слову подмечено. Это слово Господнее, поэтому оно совершенно справедливо. А суды — они на земле, и без них строить справедливое общество, о котором мечтают многие, никак. От людей в мантиях зависит многое. В Библии есть и другие слова Господа, говоря современным языком, о кадровом подборе: «Из большого количества людей вы найдите порядочных, честных, богобоязненных, некорыстолюбивых и поставьте их начальниками». Жаль, что сейчас критерии этой самой порядочности у всех разные...

— Василий Васильевич, о вас говорят, что вы самый экстремальный председатель Верховного суда за всю историю существования этого судебного органа.

— Действительно говорят? (Улыбается.) Наверное, вы много общаетесь с политиками. Поверьте, я буду искренне польщен, если мудрые люди скажут, что я стремлюсь быть самым справедливым председателем Верховного суда. Вот ради этого стоит жить.