Дом у Александра Фельдмана совсем не пафосный. Европейский такой дом. Ни тебе зубчатых башен с купидонами, ни золоченых фонтанов, ни люстр на цепях. Все предельно спокойно, просто и функционально. Хотя и не без изящества. Как раз на той тонкой грани, когда роскошь еще не переходит в избыточность. Казалось, у известного парламентария, коллекционера и бизнесмена, чье состояние, по версии журнала «Фокус», насчитывает 224 миллиона долларов (между тем сам он оценивает его выше), все должно быть больше, вычурнее, масштабнее. А тут — трехэтажный дом на шесть комнат, баня, летняя кухня, бассейн, пруд. Правда, дом купили уже готовый, и все, что сделали, — просто перестроили его внутри.
«А если бы пришлось строить самим, каким бы он был?» — спрашиваю у хозяина. «Гораздо меньше и не таким помпезным», — отвечает Александр Фельдман. Смотрю на него с подозрением: «Не шутит ли?»...
«Когда мы получили двухкомнатную хрущевку площадью 31 метр, папа сказал: «Ничего себе хоромы! Куда нам столько?»
— А сколько в доме всего «квадратов», Александр Борисович?
— Четыреста. Поначалу жилой площади было меньше, но мы расчистили чердак и переоборудовали его под галерею.
— Не тянуло отгрохать что-нибудь эдакое — с куполами, колоннами, в дворцовом стиле?
— Ничуть. Решили действовать в рамках уже построенного до нас. Высота потолков здесь хорошая — четыре метра, на чердаке, где мы позже сделали галерею для моих коллекций, — шесть (Александр Фельдман известен как собиратель картин, антикварного оружия, коллекционных вин, японских фигурок нэцке и окимоно, а также морских раковин. — Авт.). Но нам не нравилась «мелкая нарезка» помещений. Комнат было много, и функции их были неясны. Поэтому решили все внутри сломать и построить заново. Сыну — тогда он еще не был женат — оборудовали две комнаты: там, где жил он сам, и там, где мог встречаться с друзьями. У нас с женой получились спальня и комната для гостей. Внизу сделали большую гостиную и кухню-столовую.
— И долго вы все это переделывали?
— Пять лет! Я многие объекты построил очень быстро, а эта стройка все тянулась и тянулась... То есть для себя делать было некогда. А потом понял, что это может продолжаться бесконечно. И сказал строителям: «Переедем через три месяца! Даже если ничего не будет готово, все равно будем здесь жить с первого сентября». Так и получилось. Въехали и жили вместе с рабочими, которые еще доделывали дом.
— Кто контролировал стройку?
— В основном жена Валерия. На мне была финансовая сторона. Некоторые рабочие, по-моему, даже не знали, как я выгляжу. Пришел я как-то с работы раньше обычного, переоделся в шорты и футболку. И прораб решил, что перед ним один из строителей. Кричит: «Ну что ты стоишь, смотришь по сторонам? Бери ведра, иди наверх!» Я говорю: «Хорошо!» Взял ведра и пошел наверх...
— Участок у вас сразу такой большой был или потом расширились?
— До этого мы жили в четырехкомнатной квартире, а с нами — три собаки, три кошки, обезьяна, попугай... И я всегда хотел иметь дом, где вся эта живность жила бы на свободе. Случайно нам предложили приобрести небольшой участок с домом. Потом мне удалось потихоньку, по 10, 20, 40 соток, повыкупать у соседей их участки и присоединить к своему (усадьба расположена на территории размером три гектара. — Авт.). В конце концов получилось просторное и комфортное пространство для жизни.
— После того как переехали в новое жилье, долго пребывали в состоянии эйфории?
— Не очень. Все-таки это была не первая моя квартира и не первый дом. А вот у кого я наблюдал настоящую радость, так это у моего папы, когда он получил первую нашу квартиру. Это было в шестидесятые годы. Семья тогда ютилась в маленькой девятиметровой комнатке в крошечном домике нашей бабушки. Вода в колонке была далеко от дома — метров двести, туалет тоже на улице — метрах в пятидесяти. За углем надо было ходить на угольный склад, где однажды я встретил крысу почти с меня ростом...
Позже бабушкин дом попал под снос, и мы смогли получить двухкомнатную квартиру в хрущевке на Салтовке (район Харькова. — Авт.) — с горячей водой и с унитазом. Квартира была на первом этаже, очень скромная — 31 метр. Но как же радовались тогда мои родители! Вот у них была эйфория. Мне тогда было девять лет, но я на всю жизнь запомнил, как папа сказал: «Ничего себе хоромы! Куда нам столько?»
«Я деньги зарабатываю не для того, чтобы отделывать унитазы бриллиантами»
— И сколько людей жило в тех «хоромах»?
— Мама, папа, бабушка, сестричка Лиля, которая родилась уже на той квартире. Кроме того, на балконе, в бесчисленных коробочках обитали всякие козявки, бабочки, лягушки. В квартире бегали морские свинки и хомячки. Я очень любил животных! И когда однажды бабушка, которая плохо видела, не заметила морскую свинку, сидевшую в ванной, и постирала ее вместе с пеленками сестры, это была трагедия. Свинка этого не пережила...
— Животные по-прежнему обитают в вашем доме?
— Без живности не могу. Вроде бы чего-то не хватает, если рядом что-то не бегает, не шевелится. Помню даже, когда мы поехали с супругой в молодости в Одесскую область сады охранять и то с собой кошку взяли! Звали ее Клякса. Нас поселили на одном из полей, где были высажены молодые персиковые деревья. Сарайчик, где мы жили, домом можно было назвать с большой натяжкой. Был конец марта, холодина ночью стояла собачья, по-другому не скажешь, и на одеяле собиралась холодная роса. Мы это влажное одеяло грели паяльной лампой... Было очень холодно, очень сыро, но очень хотелось заработать.
И была молодость! Мне тогда исполнилось 23 года, жене 19. И кто смотрел на то, что картошка сморщенная, что нет хлеба? Хлеб, кстати, продавался очень далеко от домика. Единственное, в чем не было недостатка, — в мышах, потому что они жили везде: в потолке, в стенах, в подушках... И кошка Клякса нас от этих мышей спасала. Она исправно их ловила, отгрызала головы и, с чувством исполненного долга, приносила тушки жене...
Кстати, на деньги, заработанные в садах, я купил свою первую машину. В 24 года! Появилась машина — стал заниматься частным извозом. Заработал деньги на извозе, опять их куда-то вложил. И так до бесконечности. Занимался извозом, пристреливал козырьки, прибивал ковры. Все время куда-то двигался, за что меня дружно ненавидели соседи. Пьяненькие мужики во дворе сидели за столом, играли в домино и спрашивали: «Где тебя носит? Зачем тебе это надо?»...
— Жизненные перипетии наложили какой-то отпечаток на ваш вкус? Тут есть две крайности: добившись успеха, люди либо начинают, грубо говоря, отделывать унитаз бриллиантами, либо продолжают есть алюминиевыми ложками и ведут подчеркнуто скромный образ жизни.
— Я не знаю, чего ждет от меня читатель. Чтобы я сказал, что привык ходить в деревянных ботинках? Глубоко убежден, что в жизни надо иметь все самое лучшее, начиная от друзей и заканчивая полотенцами в ванной. Ведь очень быстро все проходит. Мне 48 лет, а кажется, вчера только из армии пришел. И если есть возможность иметь качественные вещи, спать на хорошем диване, почему это не делать? Я непривередлив в еде. Неприхотлив в быту. Я служил в армии, ходил в наряды и спал на деревянной скамье. И если попаду в спартанские условия — трагедии не случится. Но если скажу, что хочу не «Мерседес», а «Запорожец», буду неискренен.
Я не принадлежу к тем людям, которые скрывают свое благосостояние. Это в советские времена достаточно обеспеченные люди должны были ходить, как гражданин Корейко, в рваных телогрейках, чтобы не подумали, что у них есть деньги. Зачем? Я свои деньги заработал, а не украл. Но работаю не для того, чтобы отделывать унитазы бриллиантами. Есть более достойные цели.
— В стремлении иметь все самое лучшее вы очень придирчивы? Будете капризничать: «Там трещинка на кафеле, там дверной косяк на два сантиметра выше другого!»?.. Или вы не столь внимательны к мелочам?
— То, что сказал или как посмотрел мой собеседник, я запомню на всю жизнь. Даже если мы с ним лет через пятьдесят встретимся. А если меня спросить, какой оттенок кафеля у меня в ванной или в чем сегодня одет мой ребенок, не вспомню. Эти бытовые подробности для меня не столь важны. Для меня важен общий дух, аура жилья. Об этом заботится моя жена Валерия. Я никогда не указываю своей второй половине, что нужно делать в доме. Ее вкусу доверяю абсолютно.
«Сашу может раздражать моя маниакальная страсть к порядку, когда я тру абсолютно чистые полы», — говорит Валерия
— Это жена занималась декором и дизайном всего дома?
— Мы приглашали дизайнера. Но жена внесла много своих предложений, которые сделали наш дом особенно уютным.
— Валерия, чего точно в интерьере не примет ваш муж? — спрашиваю у супруги Александра Фельдмана. — Что его может раздражать?
— Зная Сашу, я никогда не оформлю комнату в ярких вызывающих тонах, — говорит Валерия. — Он любит, как и я, приглушенные, пастельные оттенки. Красный китайский шкаф у нас никогда бы не появился, это точно. А что его может раздражать? Моя маниакальная страсть к порядку, хотя сам он тоже его любит. Полы уже чистые, а я могу их еще тереть. И даже иногда вывожу мужа этим из себя, когда он приходит, а я еще хлопочу по хозяйству. Саша говорит: «Вот когда меня не было дома, тогда ты и должна была порядок наводить...». Но если я обнаружила кем-то брошенную или упавшую вещь, должна же я это поднять! И даже, когда прихожу в гости к знакомым и вижу, что там грязно, мне хочется закатать рукава и начать уборку...
— Разве вы не держите домработницу?
— У меня есть одна девочка: она ухаживала за моей мамой, когда та болела. А когда мама умерла, я девочку научила готовить, и теперь она помогает мне по хозяйству.
— Я заметила, что кожаная мебель, в основном, в кабинете у Александра Борисовича. В остальных комнатах отдается предпочтение тканевым диванам. Как вы выбирали — куда тканевую обивку, а куда кожаную?
— По моему убеждению, кожаная мебель — лучшее украшение именно для кабинетов. В остальных же комнатах ее не должно быть много. Иначе весь дом приобретет офисный вид. Кроме того, в детской или гостиной нужны все-таки тканевые диваны, потому что на кожаных диванах зимой холодно сидеть, особенно, если дети бегают по дому в легкой одежде. Кстати, в гостиной, где постоянно все «толкутся», у меня не кожаные диваны, а тканевые, вы заметили?
— В какую из своих комнат вы никогда не пустите журналистов? — интересуюсь у хозяина дома.
— Я не Синяя Борода! (Смеется.) И никаких жутких тайн и потайных комнат у меня нет. Мы с Валерией, которая до сих пор меня почему-то терпит (улыбается), живем уже, слава Богу, двадцать пять лет. Но супружеская спальня и детская комната (сын Александра Фельдмана, 23-летний Саша полтора месяца назад подарил народному депутату внука Давида. — Авт.) — не для посторонних глаз.
— А домашняя галерея, где вы храните коллекции, разве не за семью замками?
— Нет. Мои гости спокойно могут туда приходить и любоваться экспонатами. Мы вот тоже сейчас туда пойдем.
— А если гости что-то, не дай Бог, разобьют? Какую-нибудь нэцке, стоимость которой исчисляется цифрой с энным количеством нолей? Не было такого?
— Было, но я и слова не сказал.
— Разве сердце кровью не обливалось?
— Может, и обливалось, но показывать это бессмысленно. Если не было злого умысла, а только неосторожность, то нет надобности и говорить. Я никогда не обсуждаю то, чего уже нельзя изменить.
«Свои мысли до строителей нужно доносить быстро, подробно и понятно»
— Насколько свободно вы чувствуете себя дома? Мой знакомый, известный журналист, говорит, что высшая степень мужской свободы — бросать носки где попало, не опасаясь гнева жены.
— Ну, в этом смысле я несвободен. (Смеется.) Носки не разбрасываю. Забыть где-то могу. Раздеться не там, где нужно... Но личные вещи... У меня всегда такое количество людей дома, что я должен всегда помнить, в чем выйти, и следить, чтобы нигде ничего лишнего не валялось.
Мы выходим из дома на улицу. По лугу бегают собаки, по тропинке проносится белка, на террасе разгуливает утка. Неожиданно где-то рядом кричит петух и начинают взволнованно кудахтать куры.
— У нас там курятник, — объясняет Александр Фельдман. — И куры несутся исправно. Яйца — один к одному, хоть сейчас на продажу. А вы думаете, откуда деньги? (Хитро улыбается.)
— Расскажите, где кур таких взяли?
— Сначала у нас появился петух Петя: его подарили избиратели. Прижился и стал бегать по дому. Мы с женой решили, что в доме держать его нельзя, а передарить жалко: он был уже такой ручной! И мы построили ему отдельное жилье, купили подружек. Они стали нестись. Даже цыплята вылупливались! Со временем у Пети образовался целый гарем. Давайте сходим, посмотрим!
Пока мы всей компанией шествовали к Пете, он притих и спрятался в курятник. На птичьем дворе не было никого. Мы грустно смотрели на птичник, надеясь, что оттуда выйдет хотя бы одна квочка и удастся сделать хотя бы один кадр. Но Петя вместе со своим гаремом не издавал ни звука...
— Хотите яичко? — решил утешить нас хозяин.
И, зайдя в курятник, вынес оттуда большое, еще теплое яйцо с прилипшим к нему пухом.
— Выпейте, попробуйте!
Мы отнекиваемся. А вдруг сальмонеллез или другая какая гадость?
— Чтоб вы знали, яйцо самая чистая и безопасная вещь в мире! — убеждает нас парламентарий. — В нем есть такое вещество — лецитин, которое обеззараживает все. Поэтому яйца птицы хранятся очень долго. А сальмонеллез, он, наверное, на фермах встречается, а здесь его просто не может быть!
Когда Александр Борисович понимает, что убедить журналистов пить сырые яйца не удастся, он разбивает скорлупу и выпивает содержимое сам. Делает это с таким смаком, что мы начинаем сожалеть: может, зря отказались?..
Дальше наш путь лежит в русскую баню.
— Она срублена мастерами без единого гвоздя, — рассказывает хозяин. — Когда сруб уже был готов, строитель спросил: «А где дверь у вас будет?» Я махнул рукой: «Там...», думая, что он займется этим позже. Но строитель мгновенно вырезал электропилой дверь, я и глазом моргнуть не успел. Теперь жалею, что объяснил ему свой замысел слишком туманно.
— Дверь как дверь. Прямоугольная. Широкая. А как вы хотели?
— Была как раз задумка сделать двери и окна, может быть, другой формы. Более округлыми, плавными. После этого случая я понял, что свои мысли до строителей нужно доносить быстро, подробно и понятно. Иначе сделают так, как им проще и выгоднее, а не так, как ты хочешь...
— Все хотела спросить: вы суеверный человек?
— Почему вы так решили?
— У вас на столике в беседке стоит пепельница в виде бронзовой лягушки. Правильно так стоит: в юго-восточном секторе. По фэн-шую, этот сектор притягивает и охраняет богатство.
— Я исповедую иудаизм, а у нас нет ни суеверий, ни фетишей. У нас есть одно понимание Бога. Нужно иметь цель, работать, молиться. И все будет! Успех, богатство зависит не от фигурки жабы и не от расположения звезд, а от усилий самого человека.
— Тогда что означает эта лягушка?
— Только то, что я в нее стряхиваю пепел!.. (Улыбается.)
