В Донецком государственном академическом театре оперы и балета имени Анатолия Соловьяненко состоялся 15-й фестиваль «Звезды мирового балета», который связан с именем его организатора и художественного руководителя, легенды мирового и украинского балета Вадима Писарева.
Парня из традиционной шахтерской семьи в Донбассе считают классическим образцом для подражания: мальчик, практически случайно попавший в Киевское государственное хореографическое училище, стал звездой мировой величины. В родном Донецке он организовал первую в независимой Украине частную детскую балетную школу при Украинской академии танца — Школу хореографического мастерства Вадима Писарева.
«Впервые попав за границу, я на все 25 долларов суточных купил пепси-колу, ананас и бананы»
— Вадим, пять лет назад вы сказали мне в интервью, что на пенсию еще не собираетесь. Планировали выйти на сцену на этом юбилейном фестивале?
— Нет. Фактически я ушел со сцены четыре года назад, а последний раз танцевал в прошлом году. Мой пенсионный возраст наступил шесть лет назад. Мы с супругой (известной балериной Инной Дорофеевой. — Авт.) отметили 20-летие нашей творческой деятельности пять лет назад. Просто не стали громко объявлять о своем уходе, устраивать оглушительный бенефис, напоминающий грустные проводы на заслуженный отдых. Напротив, четыре года назад, когда я оттанцевал творческий вечер, посвященный памяти Владимира Высоцкого, под занавес прочел слова любимого барда: «Я, конечно, вернусь — весь в друзьях и делах»... Я не говорил, что это будет последнее мое выступление, но чувствовал это. Фактически так и получилось. Но я остаюсь в балете. Преподаю. У меня есть фестиваль, который из года в год открывает новые имена. Есть «именная» школа хореографического мастерства, которая тоже поставляет на сцену новых звезд. Ведь когда на наш фестиваль впервые приехала Анастасия Волочкова, ее еще никто не знал. «Черная жемчужина украинского балета» Жерлин Ндуди (обладатель Гран-при Международного конкурса молодых танцоров «Евровидение-2003». — Авт.), который сейчас танцует в США в «Майами-балет» и уже год оттанцевал на германской сцене в Эссене, тоже ведь выпускник нашей хореографической школы. Если помните, это сирота, который находился под опекой. Мой старший сын Андрей танцует в «Пахите» на гала-концерте на этом фестивале, он тоже обладатель уже не одной медали и премии на международной сцене. Свой первый Гран-при в Нью-Йорке он взял, будучи даже в более раннем возрасте, чем когда я получил свое первое «импортное» золото.
Инна тоже в прошлом году фактически завершила свою танцевальную карьеру, теперь преподает и занимается дочерьми Сашенькой и Софийкой. Из нашей младшей может получиться настоящая балерина: она живо реагирует на музыку и уже порывается танцевать!
— Много еще «однокашников» из вашего выпуска Киевского государственного хореографического училища осталось в балете?
— Сейчас уже практически никто не танцует, и всего несколько выпускников преподают. Большинство осели за границей, в Украине остались человек пять. Многие сменили профессию. Валера Гончаров, например, который приходил на наши спектакли в США, занялся компьютерным бизнесом — продает оргтехнику и работает в банке. Его дети уже не говорят по-русски...
— А за границей остаться не хотели? Ведь вы попали в «другое измерение» в том возрасте, когда лучшие условия жизни поражают воображение.
— Я впервые покинул пределы СССР в 1984 году, когда ехал поездом на международный конкурс артистов балета в Хельсинки, в Финляндию. Помню, когда мы пересекали границу, увидел колючую проволоку и пограничников с овчарками. Стало жутковато. Но вот мы проехали пограничный столб и попали в другой мир: все домики, как игрушки, сказочная чистота. В Финляндии я впервые в жизни увидел... бананы. И как только я получил первые 25 долларов «суточных», купил на всю сумму этих самых бананов, ананас, пепси-колу и... все это сам съел!
Мы долго гастролировали с женой в Германии, в Америке, где у нас родилась вторая дочь Саша, которая получила американское гражданство — по «месту рождения». То есть возможность остаться была. Но я никогда этого не хотел. У меня, как говорят американцы, «домашняя болезнь». Я привязан к дому, к которому хочется возвращаться. Помню, в первый год своей учебы в Киеве, когда мне было только десять лет, я при встрече с папой вытягивал ему рукав на пиджаке — так я на нем повисал и плакал. Мама вообще напугала, отдавая меня в столицу: «Будешь плохо учиться, я к тебе приезжать не буду, чтобы не позориться и не краснеть за тебя!» Повода не проведывать меня я не давал. И еще я, наверное, все-таки патриот своей Родины, какой бы строй в ней ни был. Перед поездкой на международный балетный конкурс в Джексоне (штат Миссисипи, США. — Авт.) в 1986 году я на репетиции сломал левую руку. Но тем не менее до поездки успел подлечиться и завоевал золотую медаль. Когда я держал этой поломанной и все еще болевшей рукой знамя Советского Союза, меня распирало от гордости: я прославил свою страну, мы, как теперь говорят, «всех сделали»!
И потом, когда я уже стал работать на большой сцене, быстро понял, что, тратя заграничные гонорары в Союзе, можно точно так же иметь все, что тебе нужно. Ведь тогда артисты, гастролирующие за кордоном, были обеспеченнее нынешних банкиров. Я был одним из самых богатых людей в СССР. Это потом все изменилось. Хотя я и сейчас не жалуюсь.
«До сих пор помню, как пахли колеса моего первого игрушечного грузовичка»
— А что, до первых заграничных гастролей мальчик из семьи шахтера недоедал?
— Не совсем так. Дома я не голодал, а вот когда после третьего класса я попал в Киевское государственное хореографическое училище, там мы жили в школе-интернате. Нас не изнуряли диетами, но режим был «щадящий» для поддержания формы: ужин в 19.00, отбой в 22.00. Мы еще рассовывали хлебушек по тумбочкам, но все равно чувство голода не покидало быстро растущий организм. Нас кормили, плюс платили стипендию, которую мы также проедали. Правда, мама помогала. Когда я был в училище, она передавала мне поездом посылки — два-три ящика провианта, в которых имелось все. В одном ящике — продукты быстрого употребления: трехлитровый бутыль с оливье, котлеты, картошка и... буханка хлеба сверху — открывай и ешь! Во втором ящике — консервы («Завтрак туриста», тушенка), варенье и сухая колбаса, которая, как наивно полагала мама, может «полежать». В третьем ящике были фрукты. Случалось, передавался и четвертый ящик: если у мамы находилось время испечь торт, пирожки и печенье. Все эти неподъемные дары мы с одноклассниками тащили с поезда и... съедали в два присеста всей комнатой, в которой жили одиннадцать мальчишек.
— Вы сказали, что в училище попали случайно...
— Да, практически так и было: ведь мы с моей старшей сестрой Ириной серьезно занимались народными танцами, я вырос на гопаке и не помышлял о балете. Когда Ирина окончила шестой класс, мама повезла ее в Киев — поступать в хореографическое училище. А меня дома оставить было не с кем. Ирину не приняли, а меня педагог, формировавшая группы для просмотра, пригласила зайти с ребятишками младшего возраста. Может, до необходимых десяти человек одного не хватало. Мама пыталась объяснить ей, что поступает Ира, а мы просто ее ждем. Но когда та махнула рукой, мама только и успела ее попросить: «Вы же его хоть не потеряйте!» Ведь я был таким маленьким (а детей на конкурс приехало человек 600), что мог легко затеряться в толпе. Ира уже давно вышла, и они вместе с мамой ожидали результатов, а меня все не отпускали: я танцевал комиссии «Яблочко». Потом маму вызвала директор, сообщив ей, что я... принят. Мама не хотела меня отпускать в чужой город. Ссылалась на то, что ни документов, ни вещей моих не взяли. И тогда директор обратилась ко мне: «Поезжай за документами, но дай мне слово, что 31 августа ты сюда приедешь и придешь прямо ко мне». Я тоже очень боялся жить в чужом городе без родителей, но моя сознательность перевесила: «Я же слово дал». И мама тоже понимала, что раз уж из 600 детей, которых в тот день просматривали, директор заметила именно меня и отобрала в тридцатку лучших, это — знак судьбы. Это не только за красивые глазки.
— Но на детских и юношеских фотографиях вы, и правда, очаровашка! И глазки голубые лучатся, как будто их изнутри подсвечивают. Наверное, юные балерины вам проходу не давали?
— Я был самого маленького роста в своем классе, и девчонки не очень-то стремились составить мне пару на дискотеке. И тогда я сказал себе: «Ну подождите-подождите! Я вам всем покажу!» С военных сборов я привез 12 золотых значков ГТО практически по всем видам нормативов. А в красном дипломе об окончании училища, в котором у меня было 75 процентов пятерок, мне, единственному на всем курсе, написали: «Лучшему из лучших». Всю свою жизнь я стремился превратиться из гадкого утенка в прекрасного лебедя. Кажется, у меня получилось: я, как уже говорил, был одним из самых богатых людей в Советском Союзе. В 1986 году мне присвоили звание народного артиста Украины. И свою любимую девушку я дождался. Инна Дорофеева, моя соученица, была отличницей, за которой бегали все. И я в том числе. Но она какое-то время ходила с другим парнем. Мама даже переживала по поводу моей безответной любви, а я отвечал: «Ничего, я подожду». И вот уже скоро 25 лет, как мы вместе с Инной, у нас трое детей. Младшей, Софье, годик и четыре месяца.
Кстати, попадать в цель я, видимо, не разучился: на последней охоте в Крыму мне удалось подстрелить семь вальдшнепов. Единственное, чего я не сделал в своей жизни, так это не сел за руль автомобиля. Хотя когда-то сдавал на права. А как пахли колеса моего первого игрушечного грузовичка, помню до сих пор. Его подарил муж моей родной тетки, дядя Андрей. Мне было тогда лет семь, и так хотелось большую грузовую машинку! И этот самый любимый мой родственник, в честь которого я назвал своего сына, мне ее подарил.
«Из Норвегии я привез килограммов двадцать... камней. Таможенники удивлялись, что я везу домой обыкновенные булыжники»
— Неужели возможность приобрести себе респектабельный автомобиль и покрасоваться за рулем не соблазняла вас все эти годы?
— Страх и рассудок пересилили соблазн. Я уже рассказывал в интервью, что однажды в машину, в которой я был пассажиром на заднем сиденье, врезался другой автомобиль. Я не пострадал, но скрежет железа у себя за спиной, от которого мурашки шли по коже, помню до сих пор. Я как-то купил себе автомобиль, но здравый смысл и мама подсказали мне, что будет лучше, если меня на нем станет возить водитель. Мама, понимая, что, сдавая на права в перерывах между гастролями, я не мог по-настоящему освоить вождение, попросила меня: «Когда первый раз сядешь за руль, обязательно возьми меня с собой. А то вдруг ты разобьешься, а я этого не переживу, так, чтобы я не страдала, давай погибнем вместе».
— А охотой вы давно увлеклись?
— Охотой — недавно. А тех вальдшнепов, подстреленных в Крыму, наша артистическая мужская компания приготовила с ананасами. Знаете, сколько стоит в Париже отведать вальдшнепа? 150 долларов! А вот рыбалкой я всегда увлекался. Рыбу тоже готовлю сам. В Норвегии рыбаки вообще подсказали мне чудный рецепт: форель заворачиваю в фольгу вместе со специями и можжевеловой веточкой. Одна минутка на углях костра — и можно есть. Запах необычайный! Еще мы с женой заядлые грибники: ездим по грибы в Святогорские сосновые боры, в Изюмские леса под Харьковом. Даже в Норвегии, куда меня пригласили на мастер-класс минувшим летом, мы за три часа три мешка грибов насобирали. Мы их и сушим, и замораживаем, и, конечно, жарим. Еще во мне проснулся инстинкт земледельца. Мы с Инной теперь замораживаем овощи, пьем свежевыжатые соки. На 12 сотках возле дома у нас есть и тюльпаны, и сосны, и малинка, и уголок Норвегии, который я, пожалуй, засажу плющом.
Я из Норвегии привез килограммов двадцать... камней. На спуске к морю мы обнаружили целое «месторождение» каких-то черных и рыжих в крапинку камушков. Брал с собой понемножку, пока не выяснилось, что насобирал целый рюкзак. Проблем на таможне не возникло: «Давайте я сам — своя ноша не тянет», — пошутил я, пока таможенники, которые не могли поднять этот багаж, удивлялись тому, что я везу домой обыкновенные булыжники. Вот, кстати, один булыжник я там из моря вытащил — под водой он был красного цвета, а высох и оказался серо-зеленым. Магия какая-то! Камни, как мне кажется, вообще обладают магической силой. Я в лавке русского эмигранта под названием «Духовный мир», на которую случайно наткнулся в Филадельфии, провожу по нескольку часов. Владелец, посвящая меня в минералогию и историю, заявил: «Ну как вы можете торговаться, если ничего не знаете о камнях, которым миллионы лет?» Потом, посещая лекции о духовном мире и камнях, я понял, что он прав. Настоящие натуральные камни скоро станут раритетами. Будучи в Перми, я с трудом приобрел малахит: мне сказали, что уральский малахит, воспетый сказочником Бажовым в «Малахитовой шкатулке», теперь страшный дефицит, его запасы иссякают! Многие русские ювелиры вынуждены привозить малахит из Заира.
Самым главным — «вселенским» — камнем для меня, пожалуй, остается аметист. Может быть, потому, что это мой камень, ведь по знаку зодиака я Водолей. Кстати, наверное, символично, что мне на 37-летие подарили настольные часы из агата, лазурита и аметиста, хотя я еще не увлекался камнями. Это сейчас я понял, как они притягивают, как можно долго наслаждаться, держа в руках камень, смотря, как он меняет цвет, остывает. Я обратил внимание, что, если в комнате находятся камни, сны становятся ярче и обязательно запоминаются. Теперь везде, где бываю, ищу и приобретаю кристаллы и камни.
— Свою коллекцию подсвечников вы больше не пополняете?
— Нет. Я понял, что их у меня уже достаточно, в том числе есть и каменные. Недавно привел всю коллекцию в порядок, в частности, отреставрировал самый первый экземпляр. Этот семиламповый подсвечник из оникса на бронзовой подставке я купил у сценариста Киностудии имени Довженко Евгения Шварца, который тогда собирался эмигрировать в Германию. Я истратил на покупку весь свой гонорар, который заработал на съемках музыкального фильма «Майская ночь». В 2600 советских рублей обошелся мне этот подсвечник. Еще 900 рублей можно было добавить и «Запорожец» купить — он тогда стоил
3,5 тысячи рублей. Но я не жалею, ведь эту вещь изготовили в Черновицком монастыре в XVII веке. Она хранит вековую мудрость.
«Кот, которого подарил Виктор Янукович, живет у нас уже 12 лет»
— Камни вытеснили все?
— Почему же? Я по-прежнему храню остатки лампы, изготовленной из соли возрастом 300 миллионов лет. Когда лампа разбилась, я положил ее кусочки на батарею и теперь вдыхаю эти полезные пары. Еще посещаю соляную шахту в Соледаре, если удается, хожу там босиком и даже танцую. Сейчас водой увлекся. Это «пунктик» из правил здорового образа жизни. Я узнал, как правильно очищать воду кремнием, серебром и... лунным светом — поставить на ночь на подоконник. Теперь я пью только очищенную размороженную воду. Уже полгода не употребляю ни чая, ни кофе. Дома у меня хранится вода, освященная еще отцом Зосимой, основателем Успенской Свято-Васильевской и Успенской Свято-Николаевской обителей в Донецкой епархии. Отец Зосима умер в 2002 году, а освященная им вода все стоит, как свежая.
— Отец Зосима был духовным наставником вашего бывшего соседа по дому Виктора Януковича, с семьей которого вы дружили. Общаетесь с Януковичами сейчас?
— Когда человек уходит в политику и практически живет в столице, круг знакомых у него невольно меняется. Но мы всегда будем помнить дни нашего общения. Виктор Янукович появился в нашем доме первым, когда умерла наша бабушка — первая нянька моего Андрюшки. Супруга Виктора Федоровича Людмила Александровна крестила нашу среднюю, Сашеньку. И еще у нас живет кот, которого Виктор Федорович подарил нам 12 лет назад. Мы его так и зовем — Василий Викторович. Он прожил с нами пять лет в квартире и очень скучал, когда уезжали на гастроли. Чтобы было понятно, как ему одиноко без нас, он гадил возле чемоданов, как только мы собирались в дорогу. Переезд в дом кот тоже поначалу тяжело перенес: обдирал перила из мореного дуба, мебель царапал, потому мы вернули его на квартиру и отважились снова пустить в дом только пять лет спустя — когда уже сами соскучились по его красивейшей пушистой мордочке. Да и кот посолиднел, больше не пакостит, решил снова заслужить наше доверие: чуть где какой шорох, может, мышь в подполе, Василий сразу же бросается туда. Мы хоть и завели еще вислоухого ирландца, но умненький Вася остается моим любимцем. А Людмила Янукович, кстати, очень любит балет, особенно ей нравится «Дон Кихот». Потому все эти годы мы выстраиваем программу фестиваля так, чтобы 9 октября, в день ее рождения, давали именно этот спектакль, и всегда присылаем ей приглашение.
— Вы и футболом увлеклись под влиянием Виктора Федоровича?
— Нет, гораздо раньше. Отец научил меня играть в шахматы и пристрастил к футболу — брал с собой на матчи, где я вместе с ним переживал победы и поражения команды «Шахтер». Кстати, к Евро-2012 я мечтаю поставить спектакль о футболе — футбол в лицах.
— Оденете танцоров в трусы и футболки и заставите играть в футбол на сцене?
— Сцены игры на поле будут, но фоновые. Они не на первом месте. Я хочу показать, что чувствует тренер, когда команда проиграла и он один на один остается с журналистами, а потом приходит домой. Это же сродни шекспировской трагедии! Музыка, конечно, должна быть какой-то «футбольной», в стиле Прокофьева. Осталось только найти современного Прокофьева!
