Двадцать девятого октября Всесоюзному Ленинскому Коммунистическому Союзу Молодежи исполняется 90 лет. Сейчас можно по-разному относиться к этой организации, служившей «кузницей кадров» для Коммунистической партии. Одни вспоминают о ней с ностальгией, другие стараются забыть , как страшный сон. Тем не менее как минимум три поколения нынешних украинцев прошли через комсомол. А среди старшего и среднего поколения наших политиков, пожалуй, вряд ли найдется человек без комсомольского прошлого. Воспоминаниями о последних десяти годах существования ВЛКСМ с нами поделился Анатолий Матвиенко, с 1989 по 1990 год занимавший пост первого секретаря ЦК ЛКСМ Украины.
«Когда меня назначили руководителем райкома комсомола, первое, что я сделал — уволил из райкома жену»
— Я живу по принципу: никогда не плюй в свое прошлое, — говорит Анатолий Сергеевич. — А мое прошлое было достаточно тесно связано с комсомолом, которому в этом году исполняется 90 лет.
— Ностальгия порой не мучает?
— Думаю, что вспоминать минувшие годы — дело правильное, особенно, если это делать критически. Я, пользуясь случаем, поздравляю всех, кто считал или считает себя комсомольцем. К сожалению, в то время не было альтернативного комсомолу молодежного движения. Поэтому и те, кто хотел, и те, кто не хотел, все равно были комсомольцами. Тем не менее комсомол был очень тесным братством в хорошем смысле слова — не фанатичных деятелей, а открытых, веселых, красивых и интересных людей. Помню, будучи первым секретарем Бершадского райкома комсомола, я мог позвонить своему коллеге в любую точку Советского Союза и меня бы встретили как самого дорогого гостя и близкого друга. Аналогично в подобной ситуации поступил бы и я.
— Говорят, когда вы учились во Львовском сельскохозяйственном институте, то претендовали на Ленинскую стипендию, но вам ее не дали, поскольку вы... критиковали комитет комсомола этого вуза...
— Как отличника, меня избрали в комсомольское бюро факультета, но на втором курсе исключили. В то время (начало 70-х годов. — Авт.) я уже достаточно серьезно занимался наукой и спортом — играл за институтскую футбольную команду. И даже был приглашен в «дубль» команды «Карпаты». Но пробыл там всего лишь два месяца — из футбольной команды меня забрал мой научный руководитель. Сказал, что футболистом я буду всегда, а вот хорошим специалистом, не закончив институт, никогда не стану. Так что времени, сами понимаете, всегда не хватало. А заседания бюро, как правило, начинались с опозданием — ждали местного «большого босса» — секретаря бюро. Я один раз подождал, второй, а на третий ушел, сказав, что, когда секретарь появится, позвоните. Естественно, секретарю бюро комитета комсомола факультета это не понравилось, и меня вызвали на ковер — мол, что я себе позволяю? К взаимопониманию мы не пришли, и я заявил, что больше на заседания приходить не буду. Вот так я и лишился стипендии, которую давали только комсомольским активистам. С тех пор всегда отказывался от общественно-комсомольской работы. Я ее ненавидел!
— Вот так, ненавидя, и пошли вверх по карьерной лестнице?
— Все сложилось независимо от моего желания. После института мы с женой (Анатолий Матвиенко создал семью на пятом курсе вуза. — Авт.) приехали ко мне на родину — в город Бершадь, это в Винницкой области. Ольга ждала нашего первого ребенка, нужно было как-то устраиваться в жизни. Думал, год поработаю по специальности инженером-механиком, а потом, когда малыш подрастет, уйду в аспирантуру... Но получилось так, что жена смогла устроиться на работу только заведующей сектором местного райкома комсомола. Мне, честно говоря, ее вид деятельности очень не нравился: то она задерживалась на работе, то на семинары в командировки ездила. А я пошел на работу заведующим гаражом и главным механиком «Межколхозстроя». Вспоминаю то время как один из лучших периодов моей жизни. Там я был король! Ведь у меня и хорошее образование, и отсутствие боязни выступления на публике, и умение оформить любое рационализаторское предложение.
Раньше ведь существовали фонды рацпредложений, за неиспользование которых серьезно наказывали! Я делал так, что мои сто пятьдесят водителей и трактористов получали из этого фонда по 20—30 рублей, «организовывая» им рацпредложения. Засветился в качестве активиста-общественника — сколотил отличную футбольную команду. Поэтому зарабатывал прилично — 190 рублей зарплата плюс ежемесячные премии в размере двух-трех окладов. Однажды наш парторг говорит, что на сегодняшнем бюро меня будут рекомендовать кандидатом в члены партии. Я ему отвечаю: не просился... С чего бы это вдруг такая спешка? Не зная ни устава, ни программы партии, пошел на это бюро, а на следующий день — в райком партии. Приняли. А буквально через пару дней меня приглашает первый секретарь Бершадского райкома партии и говорит, что меня собираются рекомендовать на пост первого секретаря райкома комсомола. Я чуть не упал! Говорю, мол, не нравится мне все это, подумать нужно... А он мне в ответ: «Вы еще и сомневаться изволите? Вам такое доверие оказано! В партии не думают, а выполняют!» Вот так я пересел со служебного грузового автомобиля ГАЗ-52 на ВАЗ-469, в просторечье «бобик».
— И что вы первым делом сделали на новом посту?
— Уволил жену! Ведь тогда муж и жена не могли работать одновременно руководителем и главным бухгалтером. А она как завсектором вела в райкоме и бухгалтерию. На первом собрании я поинтересовался у аппарата: знают ли они, что им нужно делать? Ответили, что знают. На этом собрание было закрыто. Вот так началась моя работа в комсомоле.
Помню, одним из первых массовых мероприятий, которое мы организовывали, был День пионерии. На праздник в район со всех сел съехались школьники. На параде они должны были с пионерскими песнями промаршировать под музыку духового оркестра. Я договорился с коллективом, но он не приехал. Пришлось ставить какую-то пластинку на старенький патефон. А он скрипит, иголка заедает! Секретарь райкома партии ругается! Кошмар, одним словом... Потом мне коллега сказал, что в партии положено иметь несколько запасных вариантов на все случаи жизни. Кстати, именно та стрессовая ситуация на празднике пионерии научила меня всегда подстраховываться. Поэтому на очередное мероприятие я пригласил целых три оркестра! Подумал, что если в КПСС нужна пара запасных вариантов, то в комсомоле — три (смеется).
«Если бы я собрал все вылитое мной спиртное, то, наверное, ходил бы по колено в водке!»
— Анатолий Сергеевич, вот вы сказали, что комсомол для вас был общностью открытых и веселых людей. И как часто вы веселились?
— Если вы имеете в виду пьян-ки-гулянки, то у нас никогда не было страшных попоек. Сейчас многие говорят, что, мол, комсомол был развратным. Только причем здесь комсомол? Неужели вы думаете, что если собрать молодых журналистов, они только и будут общаться на профессиональные темы? И рюмочку выпьют, и целоваться станут, и обниматься. Они же молодые! Ни расхлябанности, ни пакостей у нас не было! А фильм «ЧП районного масштаба», где были продемонстрированы комсомольские оргии, очень меня возмутил и обидел. Может, так было где-нибудь в России, но не у нас.
Безусловно, мы собирались, что-то отмечали... Если бы я собрал все вылитое мной спиртное, то, наверное, ходил бы по колено в водке! И это только за свою комсомольскую карьеру. Я не пил и не пью, до сих пор занимаюсь спортом. Но бывали случаи, когда поднять рюмочку было необходимо. Это целое искусство — не пить, когда нужно (смеется). Правда, когда я возглавил Бершадский райком комсомола, пить пришлось по-настоящему. Было это на посвящении в первые секретари. Мне налили стакан водки, бросили туда секретарский значок. Закуска — краюха хлеба с крохотным кусочком сала. Нужно было выпить водку, зубами достать значок, дать его старшему товарищу, который и прикреплял его на грудь виновника торжества. Я говорю, что ж вы так мало закуски мне дали? «Ах, мало?» — сказали мне и... забрали сало. Выпил я этот стакан, прошел, так сказать, посвящение... Вечером сходил на тренировку, потом в сауну, а на следующий день меня забрали в больницу с сердечным приступом. Целую неделю пролежал.
— Да я, собственно, не только о застольях. Когда собирается хорошая компания молодых людей, без шуток не обходится. Ваше положение комсомольского вожака позволяло подшучивать над коллегами?
— Шутили, и очень активно. Помню, как я разыграл Вову Барабашова. Сейчас он работает замминистра социальной политики. Будучи секретарями ЦК ЛКСМ Украины, мы с ним часто ходили вместе обедать. В буфете я покупал себе медовик, чтобы с ним вечером попить чайку. Володя заходил ко мне в кабинет часа в четыре и этот медовик... съедал! И так изо дня в день! Мне это надоело, и я решил ему отомстить. Купил штук пять медовиков и попросил секретаршу, чтобы она на почте упаковала их и поставила на бандероли сургучные штампы. Адрес отправителя: Москва, Совет Министров СССР. Вызвал человека, который занимался секретной почтой, попросил взять старый, списанный журнал, где регистрировались такие послания, и отправил его вручать бандероль. Причем пообещал, что прикрою всех людей, причастных к этому розыгрышу. Володя как раз проводил совещание. Он попросил людей подождать, чтобы вскрыть срочную бандероль. Шутка ли — личное послание из Совмина! Открывает, а там... медовики. Народ упал со смеху. Что потом началось! На ковер вызвали секретчиков... Но я, как и обещал, всех защитил.
— Месть коллеги была страшна?
— Отомстил, но позже. Я одно время курировал вопросы скаутского движения и по служебным делам часто ездил в зарубежные командировки. В том числе и в Швейцарию. Володя знал об этом. И вот как-то приносят мне посылку из Женевы. Я при посетителях вскрываю ее, а там такой «патронташ» — полуметровая упаковка презервативов! Шутить мы любили. Помню, досталось от меня и Александру Зинченко. Он только избрался секретарем ЦК ЛКСМУ. Перед тем как идти его поздравлять, я подговорил коллегу позвонить Саше по «сотке» — правительственной связи — и представиться помощником секретаря ЦК КПУ Юрия Ельченко. Коллега позвонил и сказал, что его патрону (якобы Ельченко) настолько понравилось недавнее выступление Александра Зинченко, что тот решил зайти и лично пообщаться. После этого я захожу к Саше и начинаю его пугать. Мол, Ельченко такой суровый мужик! Гроза! А Валерий Цыбух ( в то время первый секретарь ЦК ЛКСМУ, сейчас — Чрезвычайный и Полномочный Посол Украины в Греции. — Авт.) знает? Нашли Цыбуха, он тоже поверил, набрал телефон приемной Ельченко, а там ответили, что он в... командировке. Но Валерий Иванович решил подыграть. Собрал народ, стали с серьезным видом совещаться... В общем, напугали тогда Сашу (улыбается).
«Владимир Щербицкий попросил у меня прощения за то, что я не стал вторым секретарем ЦК комсомола Украины»
— Признайтесь, как часто служебным положением пользовались?
— Было дело (смеется). Помню, в райкоме работали два человека с очень хорошей памятью. Один из них знал всех местных руководителей, комсоргов, парторгов, профсоюзных деятелей района по имени-отчеству, а второй — помнил их телефонные номера. Так я, чтобы не рыться в справочнике, по селекторной связи у одного спрашивал нужное мне имя, у другого — телефон. Ну и доигрался — на одном комсомольском собрании мне выговор влепили. Мол, издеваюсь над людьми и не даю им работать.
— Анатолий Сергеевич, а юбилей комсомола отмечать будете?
— Честно говоря, не знаю. Может, винницкие ребята соберутся. Знаете, если в целом оценивать мою биографию, то самым ярким периодом для меня была первая работа — заведующим гаражом и главным механиком. А из комсомольского периода самым насыщенным, интересным и живым периодом был Винницкий обком комсомола. Эти пять лет работы в обкоме (с 1980 по 1985 год на посту второго секретаря. — Авт.) для меня были отличной жизненной школой. А в Центральном комитете все было не так. Случилась у меня там не особо приятная история.
Я ожидал назначения вторым секретарем ЦК комсомола Украины, но на это место неожиданно рекомендовали другого человека — харьковчанина Владимира Мирошниченко. Говорили, мол, сам Владимир Щербицкий (первый секретарь Компартии Украины. — Авт.) распорядился... Меня это очень сильно задело. Тем более люди, рекомендовавшие меня на эту должность, за день до пленума звонили и просили поддержать другую кандидатуру! Я решил уйти с комсомольской работы, вынудив Валерия Цыбуха отпустить меня в аспирантуру.
— Чем шантажировали руководство?
— Чуть не утопил! Мы поехали в Кончу-Заспу, катались на лодке. А была уже довольно прохладная погода. Заплыли подальше и решили искупаться. Наплавались, замерзли. Я влез в лодку, а Валерий Иванович попросил подать ему руку и помочь выбраться на борт. А я его спрашиваю: «В аспирантуру меня отпустишь? Нет? Тогда плыви дальше!» И так несколько раз. Он уже посинел весь! Говорит: «Убью!» Но я твердо стоял на своем, и он меня таки отпустил.
— Тем не менее вы таки поработали главным украинским комсомольцем...
— В 1989 году состоялись первые альтернативные выборы первого секретаря ЦК комсомола Украины. Это были горбачевские перестроечные времена. Демократия, гласность, плюрализм... Победив пятерых кандидатов, я возглавил украинский комсомол, как говорится, невзирая на планы партии по этому поводу. На этой должности проработал год, а потом ушел в Верховную Раду. Правда, выгнать меня могли значительно раньше. Дело в том, что я был одним из организаторов фестиваля «Червона рута» в Черновцах. Свою вступительную речь начал так: «Коли непросто i важко, ми звертаємося до своїх духовностi, пiснi...» А многие услышали это по-другому: «Коли не просто Iвашко...» И дальше по тексту (смеется). Владимир Ивашко, как известно, тогда был первым секретарем ЦК КПУ. Да и в целом фестиваль был проявлением национального украинского самосознания, что многими функционерами было расценено как буржуазность и национализм. К тому же Тарас Петриненко в завершение мероприятия должен был исполнить «Ще не вмерла України...» Я к нему подошел и говорю: «Тарас, я тебя прошу, спой другую песню! Меня и без этого убивать будут!» А он, мол, не могу! Единственное, что Тарас смог для меня сделать — спеть песню в своей аранжировке, слабо напоминающей оригинальный вариант мелодии. Но и без «Ще не вмерла України...» мне хватило.
Собрали пленум, начали меня исключать из партии за то, что я, будучи комсомольским вожаком, допустил «буржуазно-националистический шабаш». Был там и Владимир Ивашко, который, кстати, показал себя патриотом. Он взял слово и спросил: «Кто от партии отвечал за это мероприятие? Такая-то? А сколько раз она была на подготовке «Червоной руты»? Ни
разу? Так давайте ее и исключим!» В общем, попало там всем, и Леониду Макаровичу Кравчуку (в то время секретарь ЦК КПУ по идеологии. — Авт.) в том числе (улыбается).
— А с Владимиром Щербицким лично встречаться доводилось?
— Встречались. Как только у меня в памяти возникает образ Владимира Васильевича, я сразу же вспоминаю вот какой эпизод. Я пришел к нему представиться после избрания первым секретарем ЦК ЛКСМУ. Помню, сидел он в кабинете, который сейчас занимает глава Секретариата Президента Виктор Балога. Воспользовавшись моментом, я напомнил Владимиру Васильевичу историю о том, как я по его милости не стал вторым секретарем ЦК комсомола Украины и ушел в аспирантуру. Он, как говорится, сделал большие глаза и заявил, что впервые об этом слышит! А что оказалось? Незадолго до выборов второго секретаря Владимир Васильевич побывал на конференции и услышал выступление Владимира Мирошниченко, занявшего впоследствии «мою» должность. Щербицкому речь понравилась, и он заметил, что этого парня можно предложить в качестве резерва на пост второго секретаря. Вот и все! Наши же партийные клерки услышали и тут же бросились исполнять пожелание руководителя. Узнав историю целиком, Владимир Васильевич... попросил у меня прощения!
А еще он мне очень долго рассказывал о своей поездке в Америку. Как его там пытались провоцировать, а он мужественно и умно на эти провокации не поддавался, как делал перерывы во встречах и звонил в Кремль, где ему давались ценные указания. В США его встречали по высшему разряду, как первое лицо страны — члена ООН (УССР отдельно от СССР входила в Организацию Объединенных Наций. — Авт.). С парадом, почестями... Щербицкий рассказывал, что так никого из руководства других союзных республик там не встречали. И стали его там американцы «укатывать». Мол, Украина такая богатая страна, она должна себя проявить... Но национальная и партийная составляющие личности Владимира Васильевича вступили в противоречие. Думаю, если бы верх взяло национальное, Украина далеко бы ушла. Но на подсознательном уровне Щербицкий решил все-таки отдать предпочтение делу Ленина и партии... Тем не менее я верю, что Владимир Васильевич в душе был украинцем, со времен деда-прадеда корнями вросшим в эту землю. Вот как иногда определяется судьба целой страны...
