Народный «долгоносик» Украины Виктор Андриенко постоянно занят. Количество проектов, где одновременно задействован актер, уже сейчас равняется 10(!). Это и неудивительно, ведь любой канал, получив в свое распоряжение Андриенко, может быть спокоен за рейтинг юмористических программ. Сейчас Виктор Николаевич с успехом сотрудничает с первыми «кнопками» украинского и российского телеэфира: каналом «1+1» и «Первым каналом» России.
Наверное, именно из-за такой занятости актер напрочь забыл о своем творческом юбилее.
За тридцать лет в искусстве Виктор Андриенко прошел путь, который не был усыпан лепестками роз. Напротив, это был жесткий, тернистый, полный неприятных сюрпризов путь, который, впрочем, наш герой с успехом преодолел. Несмотря на обилие удачных авторских программ и всенародное признание, государство не отметило Андриенко званием. Мол, не формат. Но, по словам Виктора Николаевича, это не стоит внимания, ведь главное в жизни — уметь постоять за себя и полностью отдаваться работе, неважно, театр это, эстрада или ТВ.
«На съемочной площадке мы иногда в буквальном смысле спасали друг другу жизнь, а в реальности мои, как я тогда считал, «товарищи» подвели в самую трудную минуту»
— Помните 1978 год, когда вы впервые пришли на Киностудию имени Довженко?
— Отчего же нет? У нас тогда сложилась потрясающая команда каскадеров во главе с Александром Филатовым. Сейчас он продолжает ставить трюки в кино. Одна из его последних картин — «Тарас Бульба» режиссера Владимира Бортко.
А какие люди были собраны на киностудии: Бронислав Брондуков, Юрий Ильенко, Лесь Сердюк, Иван Миколайчук! В 1982 году Иван Васильевич (Миколайчук. — Авт.) нас с Валеркой Чигляевым заметил в Доме кино. Мы там выступали перед актерами, и он был в зале. Увидел меня, подошел и говорит: «Я искал такого актера, как вы. Завтра же на киностудию! Хочу, чтобы вы сыграли в моем фильме «Украдене щастя». На следующий день мне вмиг подобрали костюм, Иван Васильевич дал сценарий. Я увидел, что роль небольшая, но мэтр сказал, допишем под тебя. Роль походила на ту, что Иван Васильевич сыграл в «Вавилоне ХХ». Мой герой — такой себе сельский дурачок-мыслитель. Мы очень долго обсуждали с Миколайчуком этот персонаж. Но когда дело дошло до съемок, то, как это у нас часто бывает, режиссеру перекрыли кислород, просто отобрав у него его же детище. Естественно, о перспективе работы в этой ленте мне пришлось забыть. Пришел другой режиссер со своими взглядами на кино, который прогнулся перед власть имущими. Иван Васильевич Миколайчук вскоре после этого умер.
— Виктор Николаевич, как вы относитесь к творческим юбилеям?
— Считаю, каждый актер сам решает для себя, нужно ему это или нет. Для меня творческий юбилей — лишь промежуточный итог всего того, что я сделал на протяжении этого времени. За тридцать лет в искусстве мне удалось поработать в хороших театрах, сняться в прекрасных фильмах, хоть поначалу и в качестве каскадера. На моем счету — порядка шестидесяти картин как каскадера и порядка сорока трех как актера.
Мне очень нравилось работать на Киностудии имени А. П. Довженко, и, может быть, я работал там до сих пор, если бы не один случай, который произошел со мной в конце 1990-х. На съемочной площадке каскадеры иногда в буквальном смысле спасали друг другу жизнь, а в реальности мои, как я тогда считал, «товарищи» подвели в самую трудную минуту. Меня подставили, из-за чего я подвергся изгнанию с киностудии. Совсем недавно встретился с человеком, который был инициатором моего ухода с киностудии, мы мило побеседовали, хотя когда-то между нами произошел конфликт. Справедливости ради замечу, что этот человек — хороший мастер, отработавший во многих картинах, и очень жаль, что в тот момент, когда меня надо было поддержать, он проявил себя далеко не с лучшей стороны. Я считаю, что судьба есть судьба: если что-то произошло, то так и должно было случиться. Дело не в дорогах, которые мы выбираем, а в том, что внутри нас заставляет выбрать ту или иную дорогу.
Хочу поблагодарить судьбу за то, что она посылала на моем пути испытания. Ведь все, чего я достиг, — это лишь благодаря борьбе. Начиная со школы. Помню, в школьные годы, когда я заявил, что хочу быть актером, то сразу подвергся обструкции со стороны учителей: дескать, профессия несерьезная. Отец тогда защитил меня на родительском собрании, мол, если хочет быть актером, пусть будет! Однако из школы мне все равно пришлось уйти, о чем нисколько не жалею. Я поступил в вечернюю школу и одновременно работал старшим монтировщиком сцены в театре им. Щорса, в моем родном городе Запорожье. Плюс получал два рубля за то, что выходил в массовке на сцену.
— Говорят, что история вашего поступления в театральный институт была очень занятной...
— Поехал с театром на гастроли в Чернигов и параллельно поступал в Киевский театральный институт им. Карпенко-Карого на курс Бориса Петровича Ставицкого. И так как репертуар у меня был на русском языке, то меня попросили на основной экзамен выучить прозу на украинском. В ночь перед экзаменом я познакомился со своим другом Анатолием Дяченко (известный шоумен, погибший в автокатастрофе. — Авт.). Он первым из поступающих в театральный получил пятерку по актерскому мастерству. Мы с ним трепались всю ночь напролет. А к утру надо было выучить отрывок на украинском из гоголевского «Тараса Бульбы», который я обещал прочесть на экзамене. Я его выучил только за час до выхода на сцену, и когда начал читать комиссии, то делал большие многозначительные паузы, вспоминая текст. Все слушали, затаив дыхание. Приемная комиссия, очевидно, посчитала, что юноша специально не спешит, смакуя каждую строчку кульминационной сцены романа, в которой поляки казнят сына Тараса Бульбы Остапа. И вот, представьте, я неспешным, типа вдумчивым и очень философским голосом декламирую текст: «Батьку! Батьку!!! — закричав Остап,.. — чи ти чуєш мене, батьку?» «Чую», — роздався голос з юрби, i весь натовп одразу здригнувся»... Затем была очень долгая пауза, за это время вся экзаменационная комиссия буквально вжалась в кресла. Я же, постояв, быстро и непринужденно произнес: «Пробачте, а далi я забув!» Экзаменаторы меня сначала пожурили, мол, нельзя же так мучить будущих преподавателей, но все равно поставили пятерку. Вы не можете себе представить, как я радовался, что поступил в институт... Потом были театр и кино.
«В «Балладе о доблестном рыцаре Айвенго» я сиганул с пятнадцатиметровой высоты!»
— Где вы начинали как каскадер? Помните свой самый опасный трюк?
— А как же? В «Балладе о доблестном рыцаре Айвенго» я сиганул с пятнадцатиметровой крепостной стены, и для меня это был самый сложный трюк!
— Сложно было переквалифицироваться из каскадеров в актеры?
— Конечно! О чем можно говорить, если даже мои друзья, с которыми я учился на одном курсе театрального института, признавались: «Витя, извини, но мы не видим тебя как актера».
— Это вам, случайно, не Анатолий Дяченко с Валерием Чигляевым говорили?
— Нет, выпускники режиссерского факультета. А насчет Толи, — так он, кстати, тоже пробовал себя в каскадерском ремесле, равно как и Чигляев. Но через пару-тройку прыжков решили завязать с каскадерством.
В кино и на телевидение существуют определенные штампы, которые сложно преодолеть, и вполне естественно, что мои друзья не могли представить меня в роли актера. Прошло время, и все изменилось. Мой друг Александр Цекало, с которым мы вместе когда-то начинали в киевском Театре эстрады, с 1987 года приглашал меня работать в Москву. Я согласился только недавно и не жалею, что теперь работаю в команде телепрограммы «Большая разница», которая выходит на «Первом канале». Кстати, меня взяли на эту работу не из-за дружбы с Александром Цекало, а потому, что я хорошо прошел кастинг.
— Интересная картина складывается: Александр Цекало начинал монтировщиком сцены, вы — каскадером. Страшно подумать, что бы потеряла Украина и Россия, если бы вам с Александром не удалось пробиться в мир искусства.
— А я ведь еще работал в Театре эстрады ночным сторожем. Днем актер, вечером сторож. Нормально. Мне все равно негде было жить, зарплата маленькая, сам я из Запорожья, в Киеве сразу обустроиться было очень трудно, крутился как мог.
— Страшно вам было? Ночь, вы в театре один...
— Нет, не страшно. Когда открылся киевский Театр эстрады, буквально сутки спустя местные авторитеты прислали в театр телеграмму с текстом: «Подол вас любит, Подол вас хранит!». Говорю это на полном серьезе. Подол в то время был маленькой Одессой. Но, кроме «убитого» Дома культуры «Славутич» и одного полуживого кинотеатра, других культурных развлечений не было, а тут вдруг — ТЕАТР!
— Вы работали на одной студии с мэтрами советского кинематографа. Сложно приходилось?
— Вы знаете, с действительно МЭТРАМИ работалось очень легко. Я убежден, что признанный авторитет не будет требовать к себе чрезмерного внимания. Личности, как мне кажется, в первую очередь относятся жестко к самим себе, а потом уже ко всем остальным.
«Температура воздуха в павильоне довженковской киностудии иногда опускалась ниже минус 25 градусов»
— Уйдя со студии, вы с ней практически не расставались.
— Да, в 1996 году мы начали снимать «долгоносиков» в самом большом на киностудии и даже в Европе павильоне. Температура воздуха в нем иногда опускалась ниже минус 25 градусов. Это хорошо было видно, когда во время шоу на голову ведущему лили воду, ведь при этом шел пар...
— «Шоу долгоносиков» могло кому-то нравиться или нет. Но то, что передачу смотрела достаточно внушительная аудитория, — факт! Шоу начиналось с «вешалки»?
— Нет, со студии «Автор», которую мы создали вместе с моим другом. В этот момент Виктор Приходько (автор идеи и режиссер «Шоу долгоносиков», — Авт.) и Валентин Опалев (продюсер «Шоу долгоносиков», «Комедийного квартета», сериалов «Исцеление любовью», «Сестры по крови» и др. — Авт.) предложили создать первый украинский комедийный сериал «Шоу долгоносиков». На мой вопрос «Почему долгоносиков?» я получил довольно логичный ответ: «Потому что у них будут длинные носы». Так мы начали работать, выпуская по одной программе в неделю. Следует заметить, что «долгоносики» были не коммерческим проектом, а скорее «душевным». Да и потом, какая может быть коммерция, если за программу я получал сто долларов в месяц? На съемках просто баловались, так что все, что творилось на площадке, было придумано быстро и галопом. Поэтому я считаю, что это был продукт в основном двух людей: Виктора Приходько и Виктора Андриенко. Валентин Опалев выступал в роли мецената. Потом к нам подключился мой постоянный автор Гарик Конн.
Сценария как такового не было,
97 процентов — живая речь, то есть импровизация. Однажды мы до того доимпровизировались, что чуть было не попали в историю. Я как-то предложил, чтобы персонаж шоу Шендорович якобы не смог поделить с персонажем Режиссером контрольный пакет акций, и вся программа была посвящена этому событию. Мою идею быстро подхватили, и в этой передаче даже участвовал звезда «Клуба одесских джентльменов» Яков Левинзон. С большим энтузиазмом отсняли программу, неделю ее монтировали, а аккурат в день выхода шоу произошел огромный скандал между одним из главных акционеров телеканала и телекомпанией «1+1», на котором как раз выходила наша программа. Мы об этом не знали, ведь все было написано за две недели до вышеупомянутого конфликта, а получилось будто пророчество.
— Откуда вы «списывали» персонажей для «долгоносиков»? Или же все было выдумано?
— Есть такое понятие «запах памяти». Когда у Аль Пачино спросили, как он создал своего героя, подполковника в отставке, в фильме «Запах женщины», он ответил: «В своем персонаже я смешал четырнадцать человек, которых видел в жизни. У одного позаимствовал характер, у другого — слепоту, у третьего — эмоции». То же самое было и у нас.
«Когда дело дошло до распределения звания «заслуженных», кто-то из высших чинов сказал: «Андриенко рано пока давать звания. Пускай сначала украинский язык выучит, тогда дадим»
— В «Шоу долгоносиков» вы говорили на суржике, за что подверглись большой критике...
— Я вообще считаю, что на нас с Андреем Данилко тогда была особая миссия. Ведь на самом деле мы популяризировали украинский язык. Дело в том, что я десять лет работал на русском, и мне очень трудно было перестроиться.
Считаю, что в Советском Союзе никогда не существовало проблемы Запада и Востока Украины — был общий украинский язык. Когда слышу: у нас не говорят по-украински, я спрашиваю: кто? Львовяне? Согласен, они не говорят по-украински, они говорят на польском диалекте. В Ужгороде говорят на мадьярском. Мне вот из Австралии племянница Марьяна прислала диск с напетыми ею украинскими песнями. Все, кому я их давал слушать, восхищались: какой прекрасный чистый украинский язык! Объясните мне: почему у нас были мiлiцiонери, а теперь появились мiлiцiанти, польта стали пальтами? У нас должен быть государственный чистый украинский язык, а не диалект села с запада или востока Украины. Вот Василий Бендас, мой партнер по ТВ — он из Ивано-Франковска, его никак нельзя обвинить в незнании украинского языка. И он, поступив в Киеве в театральный институт, не сетует, что педагоги научили его говорить не на диалекте, как у него в селе, а на правильном украинском: не «одЭн», а «одИн», не «дрiбноживцезнавець», а «микробiолог».
— Может, вы и правы, но, насколько мне известно, именно из-за суржика вас лишили звания заслуженного артиста Украины...
— Ну не лишили, хотя бы потому, что я его не получал. А в общем, было дело. Как-то я вел концерт на суржике по случаю юбилея Романа Гургеновича Балаяна. Кстати, по просьбе самого Балаяна. Чтобы и в зале, и на сцене все было весело и понятно — и друзьям Балаяна из Москвы, и украинским гостям, пришедшим на юбилей.
А потом через неделю, когда на распределения звания «заслуженного артиста Украины», кто-то из высших чинов сказал: «Бачив я Андрiєнко на ювiлеї Балаяна, рано поки що йому давати звання. Хай спочатку українську мову вивчить, потiм дамо».
— Почему «долгоносики» прекратили свое существование?
— Говорят, что изменилось время, нравы стали другими. Хотя мне кажется, все то, над чем мы шутили, осталось актуальным. По официальной версии, программу закрыли из-за низкого рейтинга. Но я не отчаивался, а продолжал работать, и сейчас могу с уверенностью и легким сердцем сказать вам, что все проекты, выпущенные со мной как режиссером или актером, каждый в свое время имели хорошие рейтинги! Мне всегда удавалось создать нужный образ, будь то юмористический персонаж или детский мультфильм вроде «Острова сокровищ».
— Которому в этом году исполняется двадцать лет...
— Я там озвучивал капитана Смоллетта и Билли Бонса. А в одном из эпизодов сыграл вместо Валеры Чигляева. Меня специально под него загримировали, потому что Валерка не смог приехать из-за гастролей.
— Весь мультфильм — сплошная умора!
— Да, Давид Янович Черкасский очень любит импровизировать. И подобранный им актерский состав этому только благоволит. Помню, когда нам приходилось озвучивать фильм, Давид Янович давал такое напутствие: «В кадре вы должны быть полными придурками, остальное на ваше усмотрение». По-моему, у нас получалось.
— Давид Черкасский рассказывал «СОБЫТИЯМ», как вы лихо выпивали во время озвучки этого мультфильма, а потом шли играть в футбол прямо в павильоне «Киевнаучфильма».
— А вот мне запомнилось другое. Если вы внимательно смотрели мультфильм, то наверняка заметили, какими шедевральными татуировками нам пришлось щеголять на съемочной площадке. И все бы ничего, но краска-то оказалась на диво стойкой и все не хотела отмываться. А дело было летом, после съемок с ребятами, уставшими и потными, мы удалялись на пляж. Представляете реакцию людей, когда рядом с ними купаются такие, чисто конкретные, дядьки с татуировками в виде черепов, скелетов, кинжалов и тому подобное? Краску можно было снимать постепенно, с помощью подручных средств, буквально сдирать с кожей. Когда же нам удавалось все-таки избавиться от подобного грима, на теле оставались силуэты от татуировок, чему очень радовался Радна Сахалтуев (главный художник мультфильма «Остров сокровищ». — Авт.): «Как хорошо, что не нужно снова рисовать, я просто пообвожу краской то, что уже и так есть». И все начиналось сначала. Вообще весело было.
«Помню, как к нам в филармонию на спектакль «Йозеф Швейк» пришел Роман Карцев и, не найдя места в зрительном зале, так весь спектакль и простоял у колонны»
— Талант петь у вас остался с Одесской филармонии, где вы проработали некоторое время?
— Петь — нет, вот юмор — да, хотя в Одессе вся жизнь — сплошной юмор. Вообще, у меня от этого города только хорошие воспоминания остались. Помню, как к нам в филармонию на спектакль «Йозеф Швейк» пришел Роман Карцев и, не найдя места в зрительном зале, так весь спектакль и простоял у колонны. Недавно мы с ним виделись, я пожал Роману Андреевичу руку и сказал, что никогда не забуду, как он простоял на моем спектакле целых полтора часа. Кстати говоря, Карцев очень простой и общительный человек в быту, с потрясающим чувством юмора. Настоящим одесским.
— А вы какой в быту?
— Нормальный, без понтов. Для меня не нужно что-то особое, главное, чтобы все было профессионально, вот и все. А так я не отличаюсь от простых людей. Люблю зеленый чай, салаты. Это моя слабость. Единственное, что... Очень не люблю говорить о личной жизни. А в остальном — пожалуйста. Вообще, пусть лучше люди, которые меня знают, говорят, какой я в быту.
— Зачастую вы играете импульсивных персонажей, таких себе неуемных холериков. Вы взрывной?
— Когда надо, очень! Если ко мне приходит человек на съемочную площадку и говорит, что он осветитель, то меня не интересует, почему ему не удается поставить правильно свет, он ДОЛЖЕН сделать свою работу, и все.
— Да вы тиран! Били когда-нибудь человека?
— Один раз. Как-то меня со спины долбанул кулаком в голову один не совсем хороший двухметровый парень. Я ударил обидчика так, что он чуть не умер. Я очень испугался, и мне пришлось его откачивать... Ведь я любитель, а не профессионал, могу просто не рассчитать силы, и последствия удара окажутся плачевными. После этого максимально стараюсь уйти от конфликтов.
— И каким образом?
— Очень просто — стараюсь не попадать в конфликтные ситуации. Считаю, что если человек дурак, то ему это не докажешь, вот и все. Недавно был случай. Один мужик выехал на тротуар, чуть не передавил половину народа, который там находился, при этом, что интересно, он сидел за рулем машины скорой помощи... Я с ним завелся, попросил, чтобы впредь думал головой, что делает. А он — нет, чтобы успокоиться — начал на меня наезжать, притом разговаривал этот мужик на чистом суржике, больше похожем на язык «долгоносиков». Нашел с кем связаться! Я стал говорить на его языке, с той же интонацией. Мужик офигел. В конце концов, послушав мой непонятного происхождения суржик, он узнал меня, извинился, и мы разошлись. Он освободил тротуар, а я поехал на озвучку мультфильма.
Был и другой случай, когда мне попытался нахамить при журналистах известный человек. Мне пришлось в шутливой манере уйти от конфликта. Так на следующее утро по поводу этого инцидента вышла статья с заголовком: «Только дурак может поругаться с клоуном».
