На свой день рождения Виктор Степанович Черномырдин отбывает в Москву. По слухам, празднования состоятся в Доме приемов правительства Российской Федерации. Причем торжества будут проходить не один день. Оно и понятно — юбилей отмечает один из самых влиятельных политиков России. «СОБЫТИЯМ» повезло. Мы успели застать Виктора Черномырдина в российском посольстве в Киеве перед его отъездом в Москву.

«У вас в стране такие события, что не до охоты. Не знаешь, чего хочется уже...»

— Виктор Степанович, давайте поговорим о газе...

— Пожалуйста! Сейчас все о газе говорят. Было бы странным, если бы вы не задали этот вопрос.

— Да не о том! О газе в шампанском! У вас же все-таки юбилей скоро...

— Ах, о газе из шампа-анского! (Смеется.) Этот да, этот будет.

— И кому он достанется? Ждете особых гостей на свой день рождения?

— Придут те, с кем я работал. Особенно в девяностые годы. Друзья. Естественно, близкие мне люди.

— Из-за рубежа наверняка кто-то приедет...

— Жду профессора Мана. Это доктор из Германии, с которым мы дружим много лет, постоянно поддерживаем связь.

— В какой области специализируется доктор?

— Он руководил большой университетской клиникой. Сам Ман говорит, что он доктор всего — от головы до пят. Это уникальная личность. Доктор мирового значения! Много ездит по миру, делает операции...

— Где вы с ним познакомились?

— Встретились мы совершенно случайно. Году в 1993-м или 1994-м я поехал на недельку в Сочи. И там меня прихватило — зашевелились камни в почках. А тут как раз мне позвонил Гельмут Коль (тогда канцлер Германии) и порекомендовал этого доктора. Говорит, мол, он сам у него лечится. И я полетел. Меня приняли, обследовали. Потом с Маном познакомились мои друзья, круг общих знакомых расширился. С тех пор поддерживаем связь.

— День рождения где отмечать будете?

— И в Москве, и в Киеве. Здесь у меня тоже много друзей.

— Украинское сало в Россию повезете?

— А как же! Повезу и с удовольствием. Чаще всего покупаю сало на Владимирском рынке. А на прошлой неделе был на Бессарабке. Сам выбирал. Меня продавцы уже там знают! Если сало неудачное, сразу говорят: «Не надо!» Это уже такое доверие.

— Сало выбираете с прожилочками?

— Ядреное, перченое, с дымком. Еще колбасу люблю домашнюю, с чесночком.

— Вам супруга такую колбаску готовит?

— Нет, такую не делает. Хотя у Валентины Федоровны украинские корни, и национальные блюда она практически все готовит.

— Дичь ей часто подбрасываете для приготовления?

— Подбрасываю. Я же охотник!

— И очень известный...

— Ну, насчет известности, то я не очень... Но дичь приношу. Для того чтобы, например, сделать котлеты, нужно ведь разное мясо: свинина, говядина, телятина. И хорошо бы добавить кабанятину.

— В Украине часто охотитесь?

— В последнее время редко. У вас такие события, что не до охоты. Не знаешь, чего хочется уже...

— Говорят, вы с Виктором Януковичем на охоту ходили...

— Да, в Донецкой области уток стреляли. Он классный стрелок и заядлый охотник. Помню, под Киевом кабана завалили. Еще я был на Киевском водохранилище, в Крыму. Должен сказать, что в Украине хорошо организована охота. Есть и культура охоты. Бывал во многих охотничьих хозяйствах, и везде порядок, дисциплина, инструктаж, расстановка.

— И вас инструктировали?

— Каждый раз! Я даже сам прошу, чтобы меня проинструктировали. Как, где, откуда ждать чего, куда можно, а куда нельзя. Кого можно, а кого нельзя. Как же без этого? Это очень серьезные вещи. Именно в Украине я встретил такое вот отношение к организации процесса. Кто бы ни приезжал, всех выстраивали, читали инструкцию, давали расписаться. А когда этого нет, может произойти трагедия, как с Евгением Кушнаревым. Приехали сами, в свое хозяйство... Кто там, что там... Я не думаю, чтобы там было что-то такое... Просто трагический случай.

— А что для вас главное в охоте? Удача, компания, везение, меткий глаз?

— Вот это все и есть охота! Вот я, к примеру, удачливый охотник. Но бывало, что соседи справа и слева стреляют, а я — ни разу. Меняем место, переезжаем, они стреляют, а у меня ни единого выстрела. Ну нет, и все! Так и хочется спросить: «В чем провинился?»

«Вот и выхлопные газы автомобиля кому-то вредны, а мне нравятся»

— Виктор Степанович, говорят, вы настолько метко стреляете, что муху на лету можете сбить. Правда?

— Да ладно! Сказки это. Нормально я стреляю. Во-первых, я всегда любил стрелять. Служил в армии, занимался биатлоном. Да я вообще люблю оружие.

— За что его любить?

— Люблю и все! Люблю стрелять, нравится запах пороха. Вот и выхлопные газы автомобиля кому-то вредны, а мне нравятся.

— Определяющее слово здесь «газ»...

— Ну, может быть. (Смеется.) Автомобили — тоже мое хобби. Я рос с машиной — отец работал водителем, и машина во дворе всегда была. Стрелять, правда, начал не в детстве — не из чего было. В школе нам показывали оружие, какое тогда было. А основные стрельбы начались уже в армии и после нее. Потом стал сам оружие покупать, у меня целая коллекция. Небольшая, но хорошая. Я отслеживаю новинки, интересуюсь. Директора ваших оружейных магазинов меня знают, даже звонят, если появляется что-то новенькое.

— Любимое ружье есть?

— Есть. Из ружей — «Бенелли», из карабинов — наш «Тигр». Раньше я СКС (самозарядный карабин Симонова.— Авт.) очень любил — армейский карабин, переделанный под охотничий. Знаете, оружие очень индивидуально. Нужно, что бы оно было прикладистое, легкое, без отдачи или с понятной тебе отдачей. Оружие есть оружие, но не из каждого удобно стрелять. Вот мне раньше много «стволов» дарили. Так я много сдал. Около полусотни, наверное. Зачем мне столько? Их же никуда не денешь. В Кремле есть такой отдел, куда не только я, но и другие руководители с давних времен сдавали подарочные ружья. Какого там только оружия нет!

— То есть Кремль хорошо вооружен...

— Еще бы! Кремль обязан быть хорошо вооруженным. На то он и Кремль.

— В одном из своих интервью, вспоминая о работе с Горбачевым, вы говорили, что Михаил Сергеевич ругался по-партийному, а вы тогда — по-производственному. А сейчас как? Дипломатично?

— Любыми методами! Все освоил за свою жизнь! Ну, по-комсомольски не знаю. Никогда не занимался этими делами, хоть в комсомоле и был. А что касается всех остальных методов, то я прошел хорошую школу. Ругаться я действительно могу и умею.

— И любите?

— Да нет. Я хорошо понимал и понимаю, что все зависит от обстоятельств. Можно шутя, можно так, между собой. Но когда речь идет об отношениях, особенно между руководителем и подчиненными, это уже особые вопросы. Да, я умел с них спросить. Жизнь заставляла. Производственная школа была еще та — строительство, сроки, графики, поставки... Все было, но я никогда себе не позволял унизить человека. И меня никто не унижал.

— Не унижали, но как шутили! Будучи главой правительства России отправили в шахту одного из своих замов — Анатолия Чубайса...

— Это была не шутка! Этого требовали обстоятельства. А так я не особенно большой шутник.

— Премьером вам было труднее, чем сейчас?

— Да о чем вы говорите! Сейчас — это семечки. И дело не в том, что Россия — большая. Время такое сложное было. Вы посмотрите, из чего мы выбирались? Да и сейчас никакого премьера нельзя сравнить с тем премьером. Премьеру, руководителю любого государства всегда тяжело. Всегда есть проблемы. Сегодня одного уровня, завтра — другого, потом — третьего.

Послушаешь, бывало, Клинтона... И эти проблемы у него, и те... Так и хочется ему сказать: «Ну чем тебе помочь?» Того не хватает, этого... Это на самом деле так.

Сегодня мы переживаем один период времени с определенными трудностями, завтра будет другой период и другие трудности. И так далее.

— В вашей карьере был такой момент, когда вы исполняли обязанности президента России...

— Я тогда этого, по сути, даже не заметил. Это была моя конституционная и профессиональная обязанность. У вас спикер парламента — второе лицо, а у нас — премьер. Борис Николаевич часто болел. Он мне просто звонил и говорил, что плохо себя чувствует. А такого, что, мол, я тебя оставляю за себя, не было никогда. Но тот случай в 1997 году был особым. Ельцину собирались делать серьезную операцию, и он был обязан это сделать. Утром, ложась на операцию, Борис Николаевич указ о назначении меня исполняющим обязанности президента России подписал, а поздно вечером, как только пришел в себя, подписал другой и вернул все назад.

— Ядерный чемоданчик вам передавали?

— А как же! Мы с Борисом Николаевичем жили недалеко друг от друга. Так чемоданчик просто переехал из одной резиденции в другую. Я его и не видел! Да я и внимания на эту историю тогда не обратил!

— Может, стоило бы?

— Зачем? Для чего? У нас же потом выборы были. Если бы я хотел, то пошел бы. Думаю, что неплохо бы выступил. У меня было все в порядке с рейтингами, со всеми делами. Мне уже надоело говорить, но я обязан сказать: это — не мое. Я привык заниматься конкретными делами. Директор завода, начальник главка, министр, председатель правительства... Вот это — мое.

— А дипломатом вам как?

— Да я во сне не мог себе представить, что стану послом! Но вся моя работа на высоких руководящих постах, хочешь ты этого или не хочешь, была связана с дипломатией. С государственной, межгосударственной. Ты в гуще всех событий, ведешь основные переговоры...

«Да какая там диета! Кто там за мной с той диетой бегать будет?»

— И как вам наши нынешние события?

— Все, что у вас происходит — внутреннее дело Украины. Но, на мой взгляд, это не вписывается ни в какие рамки! Страна постоянно находится в какой-то борьбе. Кто с кем борется? Зачем?

— За власть...

— Да ну что это... Они же во власти! Они одни и те же! — Виктор Степанович, а власти много бывает?

— Это зависит, наверное, от характера. Должно быть много ответственности. За то, что ты делаешь, что на тебя возложено и чего от тебя ожидают. А так, чтобы я сидел и рассуждал, что у меня сто-о-олько власти...

Нужно уметь наладить работу, создать команду. А многие страдают от чего? Потому, что не могут создать команду. Все зависит от первого лица. Причем любого уровня — начальника цеха, директора завода, руководителя главка. Если он не может создать команду, никакого результата не будет. Хоть ты будь семи пядей во лбу. Пусть там все гении соберутся! Но если каждый тянет в свою сторону...

— А как же роль личности в истории?

— Вот вы правильно сказали. А роль личности в этом и состоит, чтобы уметь создать команду, знать, что делать и, особенно, как делать. Роль личности была, есть и всегда будет!

Без личности тут никуда. Мы одно время хотели без личности... Всех уровнять... Целая же теория была развита... Нет, без личности не обойтись. Ну, пожалуйста, мы видим, сколько этих личностей было. Сколько личностей, столько и результатов.

Сейчас начинают копаться в этой истории, в личностях. Этот сделал не так, тот — не эдак...

— Да сейчас больше в современных личностях копаются...

— Это не мой вопрос. Мне это не корректно говорить, да я и не буду. В Украине есть политики, которые мне нравятся. Они очень талантливые, серьезные и ответственные. Но это еще ни о чем не говорит. Мне нельзя, да и не этично давать какие-то характеристики руководителям другого государства.

— Вы уже семь лет в Украине. Не появилось желание купить домик с видом на Днепр?

— Да ну что вы! Я ж из России. Никогда. Украина очень красивая. Очень мне нравится ваша страна. Особенно места под Киевом, Черниговская область, западные регионы, Карпаты... А юг? А Крым? Вся страна прекрасная.

— Виктор Степанович, говорят, вы с Леонидом Даниловичем Кучмой дальние родственники. Мол, ваш сын Андрей женат на его дальней племяннице...

— Ну, разве что какой-нибудь внебрачный сын. А Андрей — брачный сын. И женат он тоже на брачной жене. Да мы и не знали столько лет друг друга. А познакомились в 1993 году, когда Леонид Данилович стал премьер-министром. Я тоже был премьером. Кучма приехал в Москву с рабочим визитом. Сели, поговорили, познакомились. Оказалось, мы оба вышли из директоров. Он-то знал, кто я. А когда Кучма сказал, что работал на «Южмаше»... Я не знал его раньше, но хорошо знал завод. Потом он ушел с поста премьера, я остался. Но мы все равно поддерживали связь. Приезжали в гости, созванивались.

Леонид Данилович — системный руководитель. Ведь руководил таким сложнейшим предприятием! Тут я часто слышу: Кучма, кучмизм... То да се... И сильно удивляюсь. Ведь Леонид Данилович — лауреат Ленинской премии, лауреат Государственной премии СССР. А вы вспомните, что значило в СССР получить Ленинскую премию! У нас это было выше, чем Нобелевская! Тогда просто так ее не давали. Но об этом никто нигде не говорит. А они, премии, что, с неба упали? Он — крестьянский сын и смог дойти до этого! Получить такие награды! И как к нему относиться? Просто так?

Зато сегодня все замылили, упростили... Никто ничего о человеке не знает, а он бац — и министр. И что от такого министра ждать? Есть же такие случаи, и вы знаете о них лучше, чем я.

...А с Леонидом Даниловичем только что разговаривал по телефону. Раньше встречались нечасто. Да это и понятно — все занятые люди. А вот так, чтобы если мне нечего делать и я ему звонил без причины, такого не было. Сейчас, конечно, у него больше свободного времени.

— Дети вам часто звонят без причины?

— У них всегда есть причина. И даже без причины. Постоянно созваниваемся. Каждый день.

— Сыновья в жизни всего добились сами или отец помог?

— Ну, до всего им в жизни еще далеко. Сыновья — люди самостоятельные, каждый занимается своим делом. Оба нефтяники, газовики. Закончили Губкинский институт (Российский государственный университет нефти и газа имени И. Губкина.— Авт.). Старший Виталий, как только поступил, работал каждые каникулы. На первые я его отправил на Сахалин. Работал там простым рабочим на морской платформе. Можете себе представить платформу, расположенную далеко в море? Ее так раскачивает! Я-то знаю, что это! Но так надо было. На второй год он поехал на завод, и так каждое лето. А потом на шесть лет уехал в Уренгой и не хотел уезжать оттуда. Младший Андрей — человек больше научного склада. Занимается различными бизнес-проектами, но основное для него — наука. А тут главное, чтобы было, на что этой наукой заниматься.

— К сыновьям вы строги. А внучкам наверняка все позволено. Просят: «Дедушка, подари машину!»?

— Ну что вы! Машину... Старшую Машу и в магазин не затянешь! Даже если что-то сам купишь, не возьмет. Нет и все! Ни-за-что! Говорит, мол, у меня есть. У бабушки целая война с ней по этому поводу. Все, говорит, у меня есть, ничего мне не надо. Такая скромная девушка. Может, это пройдет, потом жалеть будет... Сейчас учится в университете на третьем курсе.

— Часто дети и внучки навещают вас в Киеве?

— Бывают. Новый год здесь встречали. На прошлой неделе сын приезжал.

— Виктор Степанович, говорят, на вашем телефоне интересный звонок — аудиофрагмент из кинофильма «Иван Васильевич меняет профессию», где один из персонажей кричит: «Демоны, демоны!» Представляете, что начнется, когда вам будут звонить и поздравлять с юбилеем?

— Есть такой! Я его помощнику отдам, пусть он слушает.

— Сами придумали или посоветовал кто поставить такой оригинальный сигнал вызова?

— Сам. Я очень люблю этот фильм.

— Он — старый, а современные смотрите?

— Современные? А, чушь...

— Виктор Степанович, юбилей у вас серьезный. Как вам удалось сохранить прекрасную форму, чувство юмора?

— Закалили!

— Есть подозрения, что вы на диете сидите...

— Да какая там диета! Особенно когда тебя бросает... Кто там за мной с той диетой бегать будет? Наверное, от родителей досталось. А когда человек в движении и работе, не расслабляется, то все и складывается. Знаете, бывает, что человек работает, все нормально, а ушел на пенсию — и все. Почему? Расслабился. Нет движения. А когда ты весь в работе, то там не до болезни. В этом суть. Я даже не знаю, как отдыхать. У меня все отпуска рваные — приехал, уехал. Это не то, что ты где-то лежишь, задрав ноги или чего-то еще. Я даже на охоте могу быть дня по три. Потом начинается... Беру телефон, звоню, говорю...

«Свой возраст не ощущаю. Просто сама цифра пугает... А так кажется, что мне лет тридцать пять. Ну, сорок»

— На тренажерах занимаетесь?

— Занимаюсь. И в сауну хожу каждый день.

— Прямо в посольстве?

— Нет, дома. Впрочем, и в посольстве тоже есть. (Смеется.) У нас разные сауны — и с влажным, и с сухим паром. Но я больше люблю с влажным, потому что горячей сауне нужно посвятить почти целый день. Раз зашел, другой. А так зашел в парную на пять-семь минут — и порядок. Чтобы только пот начал течь, больше не нужно. Я много общался с профессорами, докторами, особенно теми, кто занимался спортивным лечением. Один профессор со мной целый курс провел. Он говорил, что температура в сауне должна быть не больше 65 градусов. Для вас это вроде бы смешно, что такое 65 градусов? Но нужно пройти несколько этапов, начиная с этой температуры и заканчивая 80 градусами. Сначала заходишь на пять минут, потом на 10, 15 минут. Последний цикл проходишь уже с трудом. Вышел, сок выпил... С тебя льет, как не знаю из чего! Я когда-то зашел в сауну при 100—110 градусах... Уши заворачиваются! После такого нужно полдня отдыхать.

— Пьете только сок? А пиво?

— Пиво я вообще не пью. Мы ведь раньше не знали, что это такое. Могу выпить бокальчик, когда жарко, а так — нет. Лучше всего пить чай с лимоном. И пить его нужно в парилке. Сравнять температуру внешнюю и внутреннюю. Вот тогда не чувствуешь эту жару и не страдаешь при восьмидесяти градусах. А чего там просто сидеть-то? Когда там у тебя все сворачивается. И в сауне нужно пить чай, и после нее. Запомните это! Будете знать, что это Черномырдин вам такой рецепт подсказал.

— Виктор Степанович, вы всегда элегантно выглядите. У вас постоянный дизайнер одежды?

— Самый главный мой советчик — супруга. У нее очень хороший вкус. Впрочем, я и сам такой. Привык к этому еще до Валентины Федоровны. Но тогда не из чего было выбирать. Нас приучила мама носить то, что есть. Даже если это зашито, заштопано. Но одежда всегда была чистой, отглаженной. А Валентина Федоровна хорошо понимает в дизайне. Она мастер всех этих дел.

— И что вам советует? Костюмы от Бриони, от Сэмми Котвани?

— И такие у меня есть. Но, учитывая то, что моя фигура не очень-то стандартная, лучше всего индивидуально пошитые костюмы. Хотя покупаю и в магазинах. Для меня больше всего подходит крой немецких и австрийских мастеров. Вот итальянское мне, хоть убей, не подойдет. У них другой стиль. Все приталено, приложено... Не помню, чтобы у меня было что-то итальянское.

— Машины тоже исключительно немецкие?

— Конечно. Всегда у меня были немецкие машины. И есть. В моей коллекции есть даже «Москвич-401», «Победа-21»...

— Это пузатенькая такая?

— Горбатенькая... Она даже не знает. Во дает! Жизнь, а? Раньше такие «Победы» только издалека видели и бежали за ними! — О немецких поподробнее рассказать не можете?

— Ну, есть такие. Называть нельзя, а то сглазишь!

— Виктор Степанович, вы ощущаете возраст?

— Нет! Абсолютно! Даже представить себе не могу. Просто сама цифра пугает... А так кажется, что мне лет тридцать пять. Ну, сорок. Это вы можете заметить мои года, а я не ощущаю возраст. Ни в работе, ни в чем.

— Вы что-то не успели сделать?

— Не то что не успел. Просто хочется сделать еще больше.

— Мемуары писать не собираетесь?

— Да что-то не тянет. Но материала очень много. Может быть, когда-нибудь что-нибудь придется сделать... Ну, спрашивают — рассказываю. Вот вы же спрашиваете? Что-то вспоминается. А так, чтобы сидеть, вспоминать, да еще и придумывать! Вспомнится чуть-чуть, а напридумается, наворочается...

— Вы — верующий человек? В церкви бываете?

— Хожу. Совсем недавно был в соборе. Родители были верующие. Помню, мама брала меня за руку, подводила к иконе и говорила: «Это Бог, он все видит». Я стоял, смотрел. Потом отходил влево, вправо и думал: «Интересно, а отсюда он меня тоже видит?» А крестили меня лет в шесть-семь. У нас в селе церкви не было — сломали. Приехал к нам как-то священник. Я в то время на речке был. Дед нашел меня, притащил к священнику. А у меня на ногах прямо цыпки кровяные! Батюшка посмотрел и говорит: «Ну, наверное, рыбак будет!» Не угадал.

— Часто обращаетесь к Богу с просьбами?

— Да чего я буду его перегружать своими просьбами? Я же знаю, как это тяжело, когда у тебя постоянно что-то просят...