Старшие коллеги называли ее Валюней, Валечкой, младшие — Валентиной Михайловной, а весь Советский Союз знал как тетю Валю. Актриса Валентина Леонтьева начала работать диктором в 1954 году, в то время, которое сейчас принято называть детством отечественного телевидения. В наши дни, когда для того, чтобы переключать каналы, не хватает кнопок на пульте, трудно поверить, что тогда в Москве еще даже не было знаменитой Останкинской башни, а на Центральном телевидении работали только две ведущие — Ольга Чепурова и Нина Кондратова. И ведущим, чтобы разнообразить наряды, приходилось надевать одно и то же платье задом наперед... Леонтьева стала третьим диктором — даже несмотря на то что от волнения свой дебют... провалила. Председатель радиокомитета дал указание: «Чтобы ее больше в эфире не было!» К счастью, телевизионщикам удалось его смягчить.

Народная артистка СССР Валентина Леонтьева вела самые популярные тогда программы — «Спокойной ночи, малыши!», «Будильник», «В гостях у сказки», «Голубой огонек». С передачей «От всей души», рассказывая парадоксальные истории простых людей, совершивших подвиг на войне или в мирной, повседневной жизни, где тоже есть место подвигу, объехала 54 города. Имена всех своих героев помнила до последних дней. А когда у Валентины Михайловны спрашивали, откуда она родом, неизменно отвечала: «Из Ленинграда. Но как ведущая — из украинского села Тимановка на Виннитчине, где сняла первый выпуск «От всей души». Тридцать с лишним лет Леонтьева посвятила телевидению и именно о работе написала в книге, названной «Объяснение в любви»: «Это мое призвание. Моя жизнь. Моя страсть. Мое прошлое, настоящее и, сколько позволят силы, мой завтрашний день».

На сказках, которые тетя Валя каждый вечер рассказывала с экрана вместе с Хрюшей и Степашкой, выросло не одно поколение. И никто не задумывался о том, что в жизни душевной и по-матерински ласковой ведущей были и война, и голод, и потеря отца в блокадном Ленинграде, и жуткая послевоенная нищета, когда молодой актрисе перед походом в театр приходилось убеждать себя в том, что ее единственная обувка — резиновые галоши — похожа на лаковые туфли... Перед камерой Леонтьева забывала обо всем, кроме зрителей. Наверное, поэтому, когда интернет-издания сообщили, что на 84-м году жизни Валентины Михайловны не стало, под статьями сразу же появились сотни соболезнований: «Прощайте, тетя Валя. Пухом вам земля. Одна из «дорогих мальчиков и девочек...».

«На прием во дворце князя Монако Валентина Леонтьева была приглашена в числе лучших женщин-телеведущих. И вдруг в зал входит княгиня Грейс в точно таком же платье!»

— С Валентиной Леонтьевой я впервые встретился более 30 лет назад — в начале 1970-х, когда пришел в дикторский отдел Центрального телевидения, — рассказывает народный артист России Евгений Кочергин, который много лет вел программу «Время». — Вернее, наше знакомство состоялось заочно: она увидела меня по телевизору, когда была на съемках передачи «От всей души», кажется, в Тюмени. Позвонила коллегам и спросила: «Кто такой?» Ей ответили: «Новый диктор, Евгений Кочергин». — «Он мне понравился». Эта похвала сыграла большую роль: меня приняли как своего. Надо сказать, я далеко не всем в отделе нравился, коллеги относились ко мне настороженно, однако меня быстро ввели в программу «Время». А потом мы с Валентиной Михайловной сблизились на почве поездок: вместе колесили по стране. Кстати, особых требований, как нынешние звезды, Леонтьева к организаторам не предъявляла. Белых «мерседесов» к трапу самолета, естественно, не подавали. «Колеса крутятся, машина едет — и ладно», — повторяла она. Никогда не капризничала. Если нужно было в отдаленный район добираться на вертолете, не заявляла: «Не сяду!» Садилась и летела. Однажды, помню, прибыли с Валентиной Михайловной в какой-то городок, а у нее флюс — щеку неимоверно раздуло! Что делать? Снимать же все равно надо. Я закрывал ту половину ее лица своим лицом — долго выбирали ракурс, намучились...

Чувствуя огромную ответственность перед своими зрителями, Валентина Леонтьева старалась найти выход из любой непредвиденной ситуации. «Помню, — писала она в своей книге, — как на «Огоньке» случился со мной казус. Пол в студии был выложен квадратами из стекла. Туфли в то время носили на очень тоненьких шпильках. И вот в самый неподходящий момент (впрочем, подходящего быть не могло) я вдруг чувствую, как металлическая набойка каблука намертво врезается в узкую щель между стеклянными квадратами... Мгновенно понимаю, что прикована, что туфлю мне уже не вытащить. Медлить нельзя. Хорошо, платье было длинное, и вот я в одной туфле, стараясь не хромать, веду дальше «Огонек», перехожу из одной мизансцены в другую. А застрявшая туфля так и «вела себя вызывающе» до конца передачи».

— Интересно, как Леонтьева одевалась в повседневной жизни? Ведь в эфире дикторам нельзя было отступать от классического стиля.

— Она и вне работы носила классику, — продолжает Евгений Александрович. — У Валентины Михайловны был стиль английской леди, и ей это шло, ведь была высокой, стройной и худой. Одевалась в строгие костюмы, как деловая женщина, никаких рюшечек, оборочек не признавала. Кстати, с одеждой тоже курьезный случай вышел. Княгиня Монако, в прошлом голливудская актриса Грейс Келли, однажды пригласила на прием известных женщин-телеведущих со всего мира. В их число попала и Валентина Леонтьева. Собираясь в Монте-Карло с мужем (он дипломатом был), Валентина Михайловна не знала, что надеть: еще не приходилось бывать во дворце. И подруга, диктор Валентина Печорина, предложила: «У меня есть вечернее платье, привезенное из Парижа, могу одолжить». Леонтьева с радостью согласилась.

Вот идет прием, гостей представляют друг другу, высокая Леонтьева, естественно, выделяется на общем фоне. Вдруг открываются золотые двери — и входит княгиня в... точно таком же платье! Валентина Михайловна, конечно же, сразу бросилась переодеваться, не стала ждать, пока это сделает Грейс, хозяйка вечера. Надела свое, что было. По правилам этикета, в такой ситуации одна из дам должна либо сменить наряд, либо уйти. Помню, однажды на Московском кинофестивале в одинаковых платьях появились две легенды мирового кино — Джина Лоллобриджида и Элизабет Тейлор. Тейлор ушла, а Лоллобриджида осталась...

«Булат Окуджава был влюблен в Валентину Михайловну и даже посвятил ей стихотворение»

— Неужели знаменитая телеведущая зарабатывала так мало, что ей приходилось одалживать наряды?

— У нее и вправду была небольшая зарплата — диктору высшей категории платили 350 рублей в месяц. Но дело даже не в этом. В Советском Союзе было трудно достать платье для торжественного приема. Я не буду говорить, что жили работники телевидения бедно: на хлеб с маслом всегда хватало. К тому же была возможность подзаработать — концерты, поездки... Концертные ставки раза в два превышали зарплату. Вот мы и мотались, хоть телевидение отнимало значительную часть времени, да и жизни. Из-за этого от Валентины Михайловны ушел любимый муж, непросто складывались отношения с единственным сыном, Митей. По ее словам, сын ревновал маму к работе еще с детства.

— Говорят, особенно потому, что она вела «Спокойной ночи, малыши!». Обижался: «Ты не моя мама, ты — всехняя».

— А потом, когда вырос, не остался равнодушным к ее профессиональным успехам. Валентина Михайловна устроила Митю во ВГИК, на операторский факультет, и впоследствии могла добиться для него работы в любой стране мира. С ее-то связями! Но не сложилось... Где он сейчас и как живет, я не знаю, давно ничего о нем не слышал. А мужа своего Валентина Михайловна на несколько лет пережила.

— Это правда, что в нее был влюблен Булат Окуджава?

— Еще в молодости, когда ни он не был знаменитым, ни она. Познакомились в Москве, и Окуджава даже посвятил Леонтьевой стихотворение. Но потом их дороги разошлись: она, получив образование (Валентина Михайловна окончила оперно-драматическую студию имени К. С. Станиславского при МХАТе. — Авт.), приняла предложение Тамбовского театра, а он уехал в Ленинград... Я видел Булата Шалвовича с супругой на юбилее Валентины Михайловны, который праздновали в ЦДРИ — Центральном доме работников искусства. Поэт уже был тяжело болен. А спустя пару месяцев его не стало.

«Фотография — к разлуке. Если снимемся, вместе уже не будем...»

— У Леонтьевой было много поклонников?

— Нет. Она была серьезным умным диктором. Вот вы бы простаивали часами возле ЦК КПСС, чтобы увидеть кого-то из членов Политбюро? Не думаю. Так и здесь: пошлого подобострастия, которое нравится многим современным артистам, по отношению к Валентине Леонтьевой не было. Сейчас все пытаются докопаться, выспросить, имела ли побочных детей, связи... Ан нет! Она жила обычной честной, порядочной жизнью. Однажды, правда, на этот счет пошутила. Валентине Михайловне исполнилось 75 лет, и на праздновании я вышел на сцену поздравлять. А она: «Познакомьтесь, это мой любовник!» Я только руками развел: мол, раз так, значит, пусть будет так. Но на самом деле, какие любовники? Мы всегда были просто друзьями.

— Валентина Михайловна рассказывала вам о своей блокадной юности?

— Рассказывала. О том, как они с сестрой везли на саночках тело отца, завернутое в простыню, чтобы похоронить в братской могиле. И о том, что было у них самым лучшим лакомством. Знаете, что? Слипшийся ком хлеба, который собирали по крошке, отрезая по чутьчуть от 125-граммовых пайков, чтобы... подать к столу на Новый год. Ужасающие воспоминания!

В книге «Объяснение в любви» телеведущая писала: «Поутру мама просила нас рассказывать сны... Я сны придумывала, потому что каждую ночь видела один и тот же, он повторялся с удивительным постоянством. Снилось мне, будто я открываю огромный чемодан, а в нем буханки черного хлеба! Пропекшиеся! С зажаристой корочкой! Два ряда по пять буханок! Каждую ночь я видела десять буханок хлеба. Каждую ночь я чувствовала его запах...»

— Чтобы Валя и ее старшая сестра Люся (Валентина Михайловна всегда называла ее «моя сестра Люсенька») не так остро и болезненно ощущали голод, мать заставляла их... курить, — добавляет Евгений Кочергин. — Потом Леонтьева признавалась: в блокаду ее спасли сигареты «Звездочка». Она по жизни очень много курила. Я говорил, что нельзя наплевательски относиться к своему здоровью, да и другие возмущались: «Ну как так? Вы с самого утра, не позавтракав, сигарету в зубы!» А Валентина Михайловна отвечала: «Что поделаешь, старая привычка. Не курила бы — не выжила». Кстати, эта вредная привычка была у нее единственной. Леонтьева не пила ни грамма спиртного. Однажды на банкете, уступив просьбам, пригубила шампанского — и тут же покрылась пятнами, стала задыхаться... Не могла и не хотела пить.

— Доводилось читать, что в последние годы у Валентины Михайловны были серьезные проблемы со здоровьем, она потеряла зрение.

— Читала с помощью лупы, это да. Но свое любимое телевидение смотрела. Я знаю, мы же перезванивались. В последний раз видел Валентину Михайловну, когда ей исполнилось 80: она в Москве жила, на Тишинской площади, и я, Таня Судец, да почти весь наш отдел приехали ее поздравить. Стол накрыли, посидели... А вскоре Валентина Михайловна перебралась в Ульяновскую область, купив однокомнатную квартиру в доме, где живет ее сестра. Так что была под присмотром. То, что в газетах пишут, мол, умерла в нищете и безвестности, — выдумки. Людмила Михайловна, хоть и старше своей знаменитой сестры года на два, но еще крепкая, в добром здравии.

— Очень жалею о том, что у меня не осталось фотографий с Валентиной Михайловной, — признается Евгений Александрович.

— Она многому меня научила. Прежде всего, владеть собой, подавлять негативное отношение к людям, даже если они его заслуживают. А снимков нет, потому что не любила она фотографироваться. Говорила: «Фотография — к разлуке. Если снимемся, вместе уже не будем...»