Наталья Королевская в бизнесе — с 18 лет. Начинала секретарем-референтом на фирме «ЭТКО» своего старшего брата Константина. Но очень быстро поняла, что столь скромной роли ей будет явно мало, поэтому с головой окунулась в изучение азов маркетинга и финансовой деятельности. «Пришлось очень многое сделать, чтобы меня не считали протеже моего брата», — признается Наталья Юрьевна. Многое, действительно, удалось, потому что вскоре она стала финансовым, а затем и коммерческим директором акционерного общества закрытого типа «МЕТА». В 2000 году, когда Наталье Королевской было 25 лет, она занялась производством мороженого, хотя, по собственному признанию, этот сладкий продукт не любит. Как говорит Королевская, выкупить акции «Луганскхолода» (торговая марка «Королевское мороженое») успешной бизнес-леди предложило руководство Луганской области. Одного только бизнеса Наталье Королевской однажды показалось мало, и она увлеклась политикой: сначала была депутатом Луганского областного совета, членом Совета предпринимателей при Кабинете министров. На президентских выборах 2004 года поддерживала Виктора Януковича, а затем на парламентских выборах 2006 года стала народным депутатом по списку БЮТ. Эксперты журнала «Фокус» включили 33-летнюю Наталью Королевскую в сотню самых влиятельных женщин Украины.

«Я лежала в роддоме и думала: «Боже, как классно! У меня такой прекрасный трехдневный отпуск!»

— Наталья Юрьевна, поздравляем с рождением второго наследника. Обычно женщины, у которых уже есть два сына, втайне подумывают о дочке...

— (Смущенно улыбаясь.) Ой, даже не знаю. Это как Бог даст. Честно говоря, у нас со вторым малышом получилось так же, как и с первым, то есть неожиданно. Когда я узнала, что беременна вторым ребенком, то сначала сказала об этом, конечно, мужу, а потом своим родителям. У них был просто шок. Ведь на носу как раз были парламентские перевыборы, сложение депутатских полномочий членами нашей фракции, словом, нестабильная политическая ситуация, а тут такая новость. У родителей после моего сообщения случилась немая сцена. (Смеется.) Но если так было нужно Богу... В общем, я решила рожать. А если будет и третий ребенок, значит, так тоже надо.

— Мне рассказывали, что на седьмой день после родов вы уже были в парламенте. Вы делали какие-то физические упражнения, чтобы восстановиться так быстро?

— (Смеется.) Действительно, делала упражнения. Только умственные. Просто не было времени после родов жалеть себя или мечтать о полноценном материнстве. Когда я лежала в роддоме, то у меня было аж три свободных дня! И я все эти дни щелкала телеканалы, пересмотрела все сериалы, новости и думала: «Боже, как классно! У меня такой прекрасный трехдневный отпуск!» А потом мне принесли компьютер, и наслаждение романтической жизнью с сериалами, свобода закончились — началась работа. (Смеется.)

— Как назвали сына?

— Процесс поиска имени у нас еще идет. Наш папа пользуется правом вето: все имена, что мы ему предлагали, «ветирует». Малыша мы периодически называем разными именами, но потом чувствуем, что оно не подходит, и начинаем процесс заново.

— А кого позовете в крестные родители?

— Мы пока еще даже не думали над этим, ведь это такая большая ответственность. Да и рано сына еще крестить, ведь имени-то нет.

— Слышала, что вы рожали в клинике «Исида». Не захотели за границу куда-то ехать, например, во Францию, где недавно родила сыновей-двойняшек жена вашего парламентского коллеги Александра Третьякова?

— С роддомом определилась случайно. Я уже была на последнем сроке беременности, но в этом политическом дурдоме у меня даже не было времени подумать, где же мне рожать. Однажды зашла к знакомым, а они спрашивают: ну, где будешь?.. Я удивилась вопросу, потому что мне казалось, что рожать еще не скоро. Словом, они мне и посоветовали «Исиду». Я осталась очень довольна этой клиникой, она, действительно, высокого европейского уровня.

— Скажите, положенные по закону 25 тысяч гривен за второго ребенка вы уже получили?

— Пока не получила, потому что мы ведь еще не зарегистрировали сына.

— В декретный отпуск вы не пошли. А с кем же сейчас малыш находится?

— Няню мы не нанимали принципиально, потому как это очень большая ответственность: доверить чужому человеку своего ребенка. У нас бабушка и дедушка, мои мама и папа, полностью занимаются малышом. Они, кстати, вырастили и первого нашего сына, Ростислава, за что мы с мужем им очень благодарны. Ведь Ростика я тоже родила, когда только-только стала депутатом Луганского областного совета, поэтому не могла уйти в декрет. Первые дни, оставляя старшего сына с родителями, металась, но потом поняла: раз уже выбрала такой путь, то надо идти до конца и не устраивать лишних сентиментальных сцен. А нянечки, конечно, это совсем не то...

«Друзья говорят: «Как ты можешь каждый день работать по 12 часов?»

— Вы пришли в бизнес в 18 лет. Откуда у молоденькой девушки такие амбиции и интерес к вобщем-то неженскому бизнесу? (Наталья Королевская занималась металлургическим, строительным, продовольственным бизнесом. — Авт.)

— Нашему поколению, к сожалению, а, может, наоборот, к счастью выпало такое яркое время (перестройка, развал Советского Союза), что пришлось рано задумываться о жизни. Когда я закончила школу, многие мои одноклассники уже к тому времени торговали на рынках, ездили в Польшу за товаром. Одним словом, стояли у истоков предпринимательства. Я пару раз дома закатила скандал, мол, не пойду в институт, потому что у моей соседки, торгующей на рынке, есть то-то и то-то. И, самое главное, эти вещи она купила себе сама! Но родители заняли жесткую оборону: настояли на том, чтобы я получила высшее образование для дальнейшего продвижения вперед.

— А кто ваши родители по специальности?

— Папа — шахтер, мама — учительница. Будучи школьницей, я тоже мечтала стать преподавателем. Поэтому родители и требовали, чтобы я получила высшее образование, а не стояла на рынке. Подумывала о педагогическом, но тут вмешался мой старший брат, который на тот момент занимался уже серьезным бизнесом (родной брат г-жи Королевской Константин — первый заместитель руководителя департамента градостроительной политики, развития и реконструкции в правительстве Москвы. — Авт.), и меня отправили на экономический факультет Восточно-украинского национального университета в Луганске. Но на студенческую стипендию ведь не проживешь, а родители не могли в полной мере обеспечить мои потребности, поэтому я пошла работать секретарем в фирму, где работал брат. Поработала там с полгодика. Вначале было скучновато, но затем начали появляться амбиции. И я превратилась в сумасшедшего трудоголика, я и сейчас такая же. (Смеется.) Работа доставляет мне огромное удовольствие. Работа для меня — это наилучшее хобби.

Друзья говорят: «Как ты можешь каждый день работать по 12 часов? Это же неправильно, ты должна жить для себя». А я с 18 лет привыкла к такому режиму работы, потому никогда не считала своей заслугой то, что половину суток посвящаю работе. Просто по-другому жизнь я себе не представляю! И когда у меня иногда в восемь вечера заканчивается намеченный на этот день план работы, я сталкиваюсь с мыслью: «Боже, что же мне делать?» Знаю, что со мной было очень тяжело работать, когда я руководила компанией. Ведь коллективу приходилось тоже работать до 10—12 часов ночи, как и мне.

— А какие самые первые крупные деньги вы заработали и что на них купили?

— Мне сейчас сложно вспомнить. Каких-то особо престижных покупок я не делала. В то время наша компания развивалась такими стремительными темпами, что мы не успевали нанимать профессиональных экономистов и финансистов, которые бы просчитывали, насколько выгодна та или иная сделка. Мы действовали больше по наитию, порой примитивно на калькуляторе считая предполагаемую прибыль. Это был этап, я бы сказала, бешеного развития бизнеса, когда возможности опережают сознание.

— Но все-таки основным стимулом было зарабатывание денег?

— У меня никогда не было стимула заработать как можно больше денег. Наверное, мне это и помогало. Иначе желание заработать меня бы и останавливало в каких-то рискованных проектах, поскольку я бы тогда просчитывала все риски и, опасаясь потерять, не двигалась бы вперед. А ведь огромные амбиции можно реализовать только в серьезном бизнесе. (Смеется.) Конечно, вначале меня воспринимали просто как симпатичную девочку. У меня же было желание доказать, и, в первую очередь, самой себе, что я не просто симпатичная девочка, а человек, принимающий решения, которые влияют на определенные бизнес-процессы. Многие такую мою позицию воспринимали с улыбкой. А позже некоторые конкуренты по бизнесу мне даже говорили: «Ты знаешь, мы тебя просто упустили!» (Смеется.)

— Ни для кого не секрет, что восточные области Украины всегда считались очень сложными для ведения бизнеса...

— Да, это так. В начале 90-х был такой бандитский период в бизнесе. Но мне просто повезло, что конкуренты сначала не воспринимали меня всерьез, благодаря чему мне удалось на приличном уровне «выстроить» свою компанию. Конечно, помогало и то, что у меня и моих компаньонов не было запрограммированного страха, присущего многим бизнесменам. Уже намного позже, когда я анализировала определенные события, меня удивляла наша стратегия. Сейчас, наверное, я бы во многие проекты не шла бы так легко.

— Вы были знакомы с покойным Евгением Щербанем или другими донецкими бизнесменами?

— В том-то и дело, что я никого не знала! Ведь я была такой романтичной, наивной девчонкой. Для меня было открытием, что существуют такие понятия, как «крышевание», «клановость». И когда однажды наш офис в центре Луганска заминировали и район оцепила милиция, я была искренне удивлена: «А почему именно нас заминировали?»

В тот день я как раз собиралась улетать из города, и знакомая по этому поводу таким понимающим тоном бросила фразу: «А, улетаешь уже, понятно...»Я спросила, а что же ей понятно? Она отвечает: «Ты что, не знаешь? Твой офис заминировали!». А я действительно ничего не знала. Тогда ведь мобильные телефоны были еще достаточно примитивными, и сотрудники ко мне просто не смогли дозвониться, чтобы сообщить о случившемся. Я сама перезвонила в офис, коллеги рассказали о минировании, они были на грани истерики. А у меня, наоборот, такое дурацкое смешливое настроение... Все никак не могла поверить в реальность происходящего. Позже знающие люди объяснили, что, наверное, мы кому-то перешли дорогу. В то время я работала по принципу: если проект нормальный, если он не нарушает закон, то почему мы не имеем права этим заниматься?

А что касается минирования офиса, то спустя время знакомые из милиции мне сообщили, что было заложено сумасшедшее количество взрывчатки, и если бы она взорвалась, то в воздух бы взлетели, кроме нашего офиса, еще и банк, а также театр, находившиеся рядом.

«Я достаточно прагматичный человек. Из-за этого даже иногда бываю сама себе противна»

— Какой все-таки самый крупный подарок вы себе позволили?

— Наверное, в связи с тем, что я довольно рано начала заниматься бизнесом, у меня к деньгам всегда было исключительно потребительское отношение. Если нужно купить приличную одежду, которая бы не бросалась в глаза, то покупаю. Нужен автомобиль? Значит, приобретаю добротную, комфортную машину, но при этом она не должна быть вызывающей.

— А как же престиж? С вашими доходами и статусом об этом тоже надо думать.

— С престижем у меня проблема. (Смеется.) Помню, как-то мне подарили телефон «Верту», я им пользовалась дня два, а потом куда-то дома забросила. Знакомые мне говорят: «Да у тебя же нет хорошего телефона!». Ну что делать, если «Верту» неудобный? В нем на кнопки постоянно не попадаешь, часто что-то не срабатывает. Зачем мне такой престиж? Знакомые же меня не понимали, все твердили: ну как можно было «Верту» выбросить? Как им объяснить, что я живу по принципу: мне должно быть удобно, комфортно. Не люблю ярких красок и чего-то вызывающего. Я достаточно прагматичный человек, и из-за этого даже иногда бываю сама себе противна. (Смеется.)

— Положа руку на сердце, признайтесь: если бы не помощь высокопоставленного брата, вы бы достигли таких же высот в бизнесе?

— Конечно, я брату благодарна за то, что он мне доверил руководить фирмой «ЭТКО» (торговавшей углем и металлом. — Авт.) после того, как уехал в Москву. Это было в середине 90-х. Даже сейчас я не нашла для себя ответа на вопрос: смогла бы я так, как он, оставить на определенном этапе свой бизнес кому-то. Брат не побоялся дать мне этот шанс. При этом он меня всегда поддерживал морально. И я смогла не только не завалить работу, но и подняла фирму на более высокий уровень.

— Вы несколько лет занимались бизнесом в Москве. Тоже, наверное, пытались там остаться, как брат?

— Москва — это абсолютно не мой город по энергетике. Я понимала, что долго там не выдержу. У нас было совместное украинскороссийское строительное предприятие, участвовавшее в реализации достаточно крупного проекта в Москве, поэтому я должна была там присутствовать. Но это время для меня было — полный ужас! (Смеется.)

— Вы бы хотели, чтобы ваши сыновья занимались бизнесом?

— Нет. Считаю, что задача родителей — дать возможность детям выбрать профессию. Это у меня не было выбора: либо работать на кого-то и еле-еле сводить концы с концами, либо что-то делать самой. Я не имела права сесть на шею родителям или брату только на том основании, что он старше меня. Я взяла на себя ответственность и за фирму, и за многотысячный коллектив. Порой даже завидовала людям, которые приносили мне заявления об увольнении. Я сидела и думала: «Человек может уволиться и завтра быть свободным. А кому должна написать заявление я?» Поэтому я всегда была честна в бизнесе. Думаю, что не найдется человека, который скажет, что мы где-то не выполнили свои обязательства или сорвали какие-то контракты. Иногда мы даже работали себе в убыток, лишь бы выплатить обязательства по конктрактам! Просто я считаю, что все хорошее и плохое потом возвращается тебе сторицей.

— Помимо минирования офиса был ли у вас еще какой-то экстрим?

— А как же! Кроме офиса, мне еще минировали завод, обстреливали машину. Никогда не забуду (у меня тогда только родился первый сын, мама с ребенком стоят возле меня), как заходит в дом водитель и говорит: «Тут машину обстреляли. Что с ней делать?» А я стою и не знаю, что делать: сына успокаивать, маму или водителю дать какое-то распоряжение? (Смеется.) Думаю, что большинство бизнесменов такое пережили, это был этап становления бизнеса, который нужно было пройти. Но вообще я не люблю об этом рассказывать.

«Скажу честно, взяток в своей жизни я давала очень мало»

— А «крышу» для бизнеса не пробовали найти?

— Никогда не ставила себе такую задачу. Я понимала, что «крыша» делает тебя обязанным кому-то, да и между разными «крышами» зачастую шли разборки. Мне это было не нужно. Я до сих пор благодарна одному областному милицейскому генералу, который стал для меня примером того, каким именно должен быть генерал. Я к нему пришла и просто рассказала о своих подозрениях по поводу тех или иных событий вокруг моей фирмы. При этом прекрасно понимала, что от его поведения, порядочности будет зависеть мое, если хотите, физическое самочувствие.

— Судя по тому, что вы живы и здоровы, этого генерала потом пришлось все-таки отблагодарить?

— Нет! Скажу честно, взяток в своей жизни я давала очень мало. Ну, случалось, что иногда кого-то благодарила. Возможно, мне просто везло: в жизни мне часто попадались люди, которые меня поддерживали, подсказывали и не мешали моему росту. Хотя, конечно, встречались и такие, которые завидовали и старалсиь навредить. Но хороших людей на моем пути всетаки было больше, при этом они мне помогали просто так, а не потому, что рассчитывали получить что-то взамен.

— Наталья Юрьевна, у вас, наверное, всегда было много охраны?

— Я не могу сказать, что много. Да, у меня есть помощники, которые работают со мной уже много лет. Я не люблю, когда, знаете, впереди тебя идут охранники с автоматами-пулеметами. Мы же все прекрасно понимаем, что есть внешние и внутренние факторы опасности. И ежели чего, то количество охранников не спасет. Но поскольку я женщина, то есть опасность, что какой-то пьяный может напасть. Для таких ситуаций много телохранителей не нужно (смеется).

— У вашего старшего сына Ростислава к чему уже способности проявились?

— Он у нас — просто вылитый папа, и по характеру, и по внешности. Ростислав очень целенаправленный. Если он поставил перед собой цель, то добивается ее несмотря ни на какие препятствия. Мой муж — из семьи потомственных медиков. Я надеюсь, что и сын продолжит традицию и станет врачом. Мне бы не хотелось, чтобы он занимался бизнесом.

— Как Ростислав воспринял рождение братика? Не ревнует из-за того, что теперь родительской любви ему меньше достается?

— Ростислав еще до конца не осознал, что он уже старший брат. Дело в том, что он не догадывался, что в семье ожидается пополнение. Наверное, из-за того, что он мальчик и редко меня видит. Хотя Ростислав давно говорил о том, что, мол, «хочу братика». При этом был категорически против сестрички! В начале марта у Рости был день рождения, и мы с мужем осторожно стали его расспрашивать о том, что же ему подарить. Сын выставил нам ультимативное требование: «Подарите мне собаку!» А мне до родов тогда оставалось несколько недель, и, понятное дело, что для полного счастья нам еще собаки не хватало. Поэтому стали его уговаривать: давай мы тебе подарим братика или сестричку вместо собаки. А он: нет-нет-нет! Потом подумал и ответил: «Ну ладно, только не сестричку. Братика я вам разрешаю мне подарить». Поэтому брата Ростя воспринял исключительно как подарок. Сейчас Ростислав контролирует: вовремя ли покормили, вовремя ли искупали, все ли хорошо с его «подарком». Он называет его «моя малявка» и занимается его воспитанием. У меня с братом никогда не было конфликтов, так же, кстати, и в семье моего мужа, поэтому мы надеемся, что сможем выстроить отношения наших сыновей.

— В одном из интервью вы рассказывали, что когда вы первый раз были в положении, муж подарил вам золотого слоника. А в этот раз как отблагодарил за сына?

— (Смеется.) Муж часто делает подарки, поэтому мне тяжело сказать, был ли тот или иной презент приурочен именно к беременности. В этот раз он организовал всей семье незабываемый недельный отдых в Париже, который показался нам особенным, поскольку последние два года мы нигде не отдыхали.

— А живого слона среди подарков не было? Помнится, друзья обещали пополнить вашу коллекцию слонов живым экземпляром...

— Слава Богу, живого слона не было. (Смеется.) Было много желающих подарить нам кошек-собак. Хорошо, хоть они перед этим перезванивали и спрашивали, куда везти животных. Я всех просила не дарить ни кошек, ни собак.

— Известно, что у вас большая коллекция статуэток слонов. Вы не заметили, действительно ли слоны приносят счастье?

— Слоны сами ко мне приходят. Сама я их не покупаю. А традиция дарить мне слонов появилась еще в Луганске — мой кабинет был просто заставлен преподнесенными статуэтками слоников. Я им всем предоставляла жилую площадь, как говорится, включала в семью. А последние пару лет началось паломничество слонов и в Киеве. Значит, так должно быть. Я их не обижаю, в тепле и уюте содержу.

«В прошлом году наша лошадь выиграла кубок президента Российской Федерации»

— Знаю, что вы еще и живых лошадок собираете. А это увлечение откуда?

— Традиционно Луганская область была лидером коневодства в СССР. Лошади Луганщины побеждали на скачках и в США, и во Франции. За годы перестройки коневодство уничтожили. Ведь стоит лошадей один раз неправильно покормить, и все. Они уже не показывают в скачках достойные результаты. А если их почти десять лет не докармливали, то, понятно, что и результаты были соответствующие.

Когда я первый раз приехала на Екатерининские конюшни (в Луганской области. — Авт.) и увидела несчастные глаза голодных лошадей, то в душе у меня все перевернулось. А приехала я туда со своим братом, который очень трепетно относится к животным. Константин сразу же собрал коллектив и начал им рассказывать о светлом будущем развития коневодства. Я же понимала, что светлого будущего коням не видать без поддержки этой отрасли государством. Поэтому провела десятки встреч с различными министрами и их замами доказывая, что лошади — это наш золотой фонд. А мне парировали: «Раз лошади — это золотой фонд, то приватизировать их нельзя». Я удивлялась: голодом морить можно, а приватизировать — нет. В результате вот уже прошло лет пять, как мы занялись лошадьми.

Брат очень гордится нашей лошадью, которая воспитывалась на Стрелецком конезаводе (Луганская область. — Авт.) и в прошлом году выиграла кубок президента Российской Федерации. Этот кубок постепенно становится одним из престижных в мировом конном спорте.

— На скачках в Дубаи еще не выставляли своих лошадей?

— Пока нет. Они участвуют в соревнованиях в России. В прошлом году в Ростове выиграли все основные скачки. Побеждали и на ипподроме в Москве. Сейчас некоторые лошади содержатся на конезаводе под Парижем. Их как раз и готовят к участию в мировых первенствах.

— Вы еще и шляпками увлекаетесь...

— Это увлечение связано с конным спортом. Когда я первый раз пришла на ипподром без шляпки, чувствовала себя не совсем комфортно. Ведь по традиции на скачках женщины появляются только в головных уборах.

— Где вы покупаете шляпки? Кстати, много их у вас?

— Когда бываю в командировках или где-то на отдыхе, то всегда покупаю хорошенькую шляпку. Иногда, правда, муж ругается, ведь ему приходится в руках нести коробку с головным убором в самолет, поскольку в багаж ее сдавать нельзя. Количество своих шляпок я не подсчитывала, но их много. К сожалению, больше одного раза шляпку на скачки не наденешь, поэтому иногда становится обидно: такая красивая вещь пропадает.

— Журнал «Фокус» оценил ваше состояние в 243 миллиона долларов. В какую сторону ошиблись эксперты?

— Ну, если у нас в Украине капитализация настолько хороша, как оценивает журнал «Фокус», то тогда другое дело (смеется). Вообще-то эксперты перестарались в оценке моих капиталов. Может, они, конечно, лучше видят рыночную обстановку в нашей стране и перспективы развития...

— Муж не отговаривал вас идти в политику?

— У нас так по жизни повелось, что он никогда меня ни от чего не отговаривал. Наоборот, всегда давал возможность реализовать то, что я задумывала. Наверное, чтобы избежать потом моих укоров: мол, ты мне не дал возможности, ты мне не разрешил.

— А когда вы поженились, то брачный контракт заключали?

— (Смеется.) Вот тут я маху дала, надо было присоединить часть капиталов мужа, ведь на момент нашего с ним знакомства он был состоятельнее. Мы с супругом познакомились в самолете, когда каждый по отдельности летел на отдых. Но заочно друг о друге знали, поскольку и я, и он занимались предпринимательством в Луганской области. Будущий муж был для меня даже не конкурент, а сверхконкурент, которому я все рвалась палки в колеса ставить. И когда мы, наконец, познакомились, то не было смысла думать о чьих-то материальных благах.

— Как ухаживал будущий супруг за такой известной бизнес-леди?

— С нашей загруженностью не было времени на какие-то яркие, романтичные и «долгоиграющие» ухаживания. Правда, он всегда мне дарил огромное количество цветов. И всегда преподносил подарки, которые казались ему интересными. Определяющим стало другое: если я могу с человеком сидеть и молчать, и мне при этом комфортно, то я понимаю, что это — именно тот человек... Кроме того, у нас было очень много общих тем для разговоров, много общих знакомых и общих интересов. Одним словом, с этим человеком мне было хорошо, уютно и свободно. А это немаловажно, потому что когда ты занимаешься серьезным бизнесом, ты имеешь определенные ограничения в кругу общения и с подозрением относишься ко многому и ко многим. С будущим мужем я чувствовала себя спокойной и влюбленной.

— Как семья будущего мужа восприняла невестку?

— Нормально. Честно говоря, я никогда у мужа не спрашивала, что они в семье говорили обо мне. Моя свекровь была очень волевой женщиной, которая всегда имела свою точку зрения, но она ее никогда не навязывала окружающим. Я благодарна ей, что она никогда в жизни не проявляла каких-то там свекровских штучек. Она очень любила своего сына.