Съемки знаменитого фильма «В бой идут одни «старики» проходили на заброшенном аэродроме под Черниговом. Картина Леонида Быкова о «поющей эскадрилье» по праву считается одним из лучших советских фильмов о войне. Только за первый год проката героическую драму посмотрели 45 миллионов зрителей! Звездами советского кино после выхода фильма стали молодые актеры Сергей Подгорный, Владимир Талашко, Сергей Иванов, Рустам Сагдуллаев и Евгения Симонова. Все они затем укрепили свою славу и другими ролями в кино, но в памяти миллионов зрителей так и остались в образах Смуглянки, Скворцова, Кузнечика, Ромео и Джульетты.

Народный артист Украины Владимир Талашко, сыгравший в фильме старшего лейтенанта Сергея Скворцова, сегодня живет и работает в Киеве (преподает в Национальном университете театра, кино и телевидения имени Карпенко-Карого, является художественным руководителем мастерской дикторов и телеведущих, ведет детскую программу «Доброе слово» на телеканале «Глас»), но в кино почти не снимается. Сразу после «Стариков...» на актера обрушилось такое количество предложений, что несколько лет Владимир Дмитриевич работал на съемочной площадке без передышки. В те годы в свет вышли десятки фильмов с его участием, среди которых «Капитан Немо», «Как закалялась сталь», «Рожденная революцией», «Овод», «Пароль знали двое», «Людоед», «Запороги».

Для Владимира Дмитриевича, которому в марте исполнилось 62 года, начало лета — горячая пора: студенты сдают экзамены по актерскому мастерству, и он, как учитель и наставник, обязательно присутствует на всех спектаклях. По завершении одного из них мы и договорились встретиться. Для беседы Владимир Дмитриевич выбрал небольшое кафе на Пушкинской, заказал себе американо с молоком, но, увлеченный разговором, пил его негорячим.

«Быков всегда щадил актеров, старался, чтобы никто не чувствовал себя отработанным материалом»

— Непривычно видеть вас с усами. Давно их носите?

— Несколько лет назад снимался в фильме, где мой герой носил усы. Приклеенные усы выглядят неестественно, вот я и отрастил свои. В следующем фильме у моего героя, кроме усов, была еще и борода. Бороду я уже отращивать не стал, снимался с бутафорской, но усы с тех пор со мной так и остались.

— Вы только что с экзамена. По настроению видно: молодое поколение вас порадовало...

— Хоть это и не выпуск, всего лишь третьекурсники, но все равно было волнительно, как они себя покажут. И я очень рад, что мои студенты выступили достойно. Значит, чему-то за эти годы мы их научили. В свое время у меня были хорошие примеры для подражания, мои учителя: Николай Мащенко, Кость Степанков, Иван Миколайчук, Виктор Черняков, Слава Дворжецкий. Я помню, как были для меня важны их внимание и опека, поэтому и своих подопечных, как могу, поддерживаю.

— В вашей творческой биографии много прекрасных ролей, но узнают вас все-таки по образу Сергея Скворцова. Не обидно?

— Роль Скворцова принесла мне популярность, так на что обижаться? Судьба подарила мне шанс работать и быть в хороших взаимоотношениях с замечательным режиссером и актером Леонидом Быковым, который тоже был моим учителем. В фильме ведь нет ролей второго плана, каждая роль — главная. И Леонид Федорович всегда подчеркивал значимость каждого персонажа. Фильм ведь состоит не только из режиссерской, но и из актерской работы тоже. Так что я рад, что тоже причастен к этому успеху.

— Как вы попали в картину? Вам сразу предложили роль Скворцова или были другие варианты?

— Когда Леонид Федорович появился на киностудии имени Довженко, он был на пике популярности. Для меня же, после картины Николая Мащенко «Комиссары», это была всего лишь вторая работа в кино. Не могу сказать, чтобы я до этого когда-то всерьез мечтал о небе. Так, романтика молодости, фантазии... Но, когда прочитал сценарий, как-то сразу понял: это — мое. Здесь было полное совпадение: сумасшедшая популярность Быкова, военная патетика, неоднозначный образ Скворцова, преодолевшего трусость, и, конечно же (улыбается), возможность поднять себя в небо! К тому же Быков, как и я, был родом с Донбасса, так что мечты о небе и авиации стали для меня такими близкими и желанными! Жить без этого фильма я уже не мог!

— Говорили, что на роль Скворцова были и другие претенденты. Это правда?

— От Быкова я этого не слышал. Знаю, что Леонид Бакштаев хотел сыграть Скворцова. Возможно, поэтому неслучайно его появление в роли сына Святкина в следующей картине Быкова «Аты-баты, шли солдаты», где я, например, сниматься не мог из-за работы в «Капитане Немо».

В «Стариках...» я был постарше других актеров, успел пройти армию, потерял к тому времени отца, деда, похоронил многих друзей моих родителей с Донбасса. Все это Быков знал, и, наверное, это тоже каким-то образом утвердило его в желании именно мне доверить роль Скворцова. Этот персонаж ему как режиссеру был нужен, чтобы оттенить лихую удаль и смелость капитана Титаренко, образ которого он так мастерски слепил. Именно поэтому Быкову была необходима еще и внутренняя состоятельность. Я не говорю «актера Талашко» — любого, кто сыграл бы старлея Скворцова. Мое прочтение персонажа совпадало с быковским: я не хотел, чтобы Скворцов казался зрителю трусом или подлецом. Не возражал Быков и против импровизации, если это помогало глубже раскрыть персонаж.

— Пробы к фильму — часто болезненное для актеров событие: утвердят — не утвердят. Свои волнения по этому поводу помните?

— Особых волнений не было, ведь Быков, когда меня встретил, помню, тут же сказал: «Знаешь, а давай сразу в материал фильма!» Пробы, конечно, были, но Быков, от природы такой интеллигентный и обходительный, всегда щадил актеров, старался, чтобы никто не чувствовал себя отработанным материалом. Я, например, никогда не встречался с другими претендентами, хотя на такую роль Быков наверняка пробовал кого-то еще. У другого режиссера можно было, выходя с проб, увидеть гнетущую картину — еще одного актера, даже близкого друга, в таких же костюме и гриме. У Быкова такое было невозможно.

Или, скажите, где, когда, какой режиссер посылал бы актеру, получившему отказ, открытку с извинениями и со словами надежды на будущую встречу? А Быков это делал. Он был далек от того хамства, когда одному актеру говорят, как он превосходен, а снимают при этом другого.

Расскажу еще один эпизод. Мой отец умер рано, и мы с мамой очень тяжело пережили это горе. Через некоторое время у нее появился другой человек, и я, уже взрослый парень, его не принял. В общем, вел себя по-ребячьи глупо, думал только о своих задетых чувствах, не обращая внимания на мамины страдания. Когда я рассказал Быкову о том, что обнаружил присутствие постороннего человека в жизни мамы, он по-отцовски так сказал: «Знаешь, ты ведь не прав! Сам-то ты в Киеве, а мама — одна в Макеевке. Ей нужно подспорье, моральное и духовное, понимаешь?» После этих слов мое ребяческое сознание перевернулось, я испытывал перед мамой глубокое чувство вины.

«Прототип Скворцова был парнем со странностями. Мог после боевого вылета явиться к начальству на доклад с тросточкой в руке и цилиндре»

— Успех картины обусловлен и ее исторической правдивостью. Была ведь на войне такая «поющая эскадрилья», и служившие в ней летчики стали прообразами Титаренко, Кузнечика, Смуглянки. Редактор фильма Эмилия Косничук рассказывала, что даже образы девушек-пилотов были взяты из жизни. И история Ромео и Джульетты — не вымысел. А о прообразе вашего героя что-то известно?

— Показать правдивые, а не вымышленные образы — в этом и заключался главный замысел Быкова. Были разговоры, мол, это не настоящая война: три самолета, песни да шуточки. Но как-то картину показали в Москве в штабе воздушной армии, где сидели бывалые фронтовики и военные летчики, и они сказали: «Да, Леня, это о нас. Пусть самолеты не те, но жизнь — та, любовь — та, самопожертвование — то». Быков тогда чуть не плакал от счастья.

О том, что на войне была такая «поющая эскадрилья», мы знали не только от режиссера, но и от наших консультантов — военных летчиков, механиков. От сестры Быкова Луизы Федоровны мы узнали, что прототипом Смуглянки стал погибший на войне друг Леонида Федоровича — Витя Щедронов (в фильме использованы настоящие фотографии его мамы). Быков продлил ему жизнь своим произведением. Такое под силу только великому художнику.

О прототипе моего Скворцова (в жизни у него была другая фамилия) я узнал от самого Леонида Федоровича. На счету у этого летчика сбитых вражеских самолетов не счесть, но сам парень был со странностями. Мог после боевого вылета явиться к начальству на доклад с тросточкой в руке и в цилиндре. Это во время войны-то! Сколько у него было за это взысканий! Со слов Быкова, в какой-то момент этот пилот сломался. В бою он несколько раз поворачивал машину назад. Беседы с товарищами не помогли, ему грозил расстрел. Тогда командир эскадрильи в присутствии летчиков зачитал ему фальшивое решение трибунала и приговор: за проявленную трусость — расстрелять. Зачитав «обвиняемому» эту подделку, летчика отвели в сторону и произвели холостой залп, как бы исполнив приговор. О том, что выстрел будет холостым, мой герой не знал...

— Ничего себе воспитательная мера!

— Иногда, чтобы привести человека в чувство, ему дают пощечину. В той ситуации такой пощечиной стал холостой выстрел.

— Во время съемок почувствовать себя настоящим летчиком довелось только вам и Быкову. Самому летать, наверное, страшно было?

— Не страшнее, чем впервые садиться на лошадь или прыгнуть с нее! Я, например, когда снимался в картине «Как закалялась сталь», один раз неудачно прыгнул с коня, сломал себе ногу. А вот на самолетах с удовольствием летаю и сегодня. Правда, с инструктором.

Вообще летчики, наверное, одни из самых верных почитателей таланта Быкова. Сколько раз доводилось слышать от них, что именно фильм Леонида Федоровича помог им обрести эту профессию. И в моей жизни фильм «В бой идут одни «старики» тоже был поворотным пунктом, после которого я уже не мог делать то, что мне не было так же любо и ценно. Поэтому-то я и редко снимаюсь в последнее время. Работа с Быковым, Николаем Мащенко, Григорием Коханом, Юрием Морозовым подняла меня на такой уровень, что опускаться ниже этой планки я уже не мог.

После смерти Быкова на его родине, в Краматорске, появился самолет «Маэстро», который мы, к сожалению, не уберегли. Мне позвонили среди ночи и сказали, что самолет после расформирования воинской части сдали на металлолом. После этого мы с друзьями, летчиками и командующим ВВС Украины хлопотали о том, чтобы именем Быкова назвали целую эскадрилью в Василькове. Осенью, ближе к 80-летию Быкова, собираемся совершить агитперелет по местам, связанным с Леонидом Федоровичем и его фильмами.

«Друзья Смирнова рассказывали, что, узнав о смерти Быкова, Алексей Макарович в тот же день от горя умер»

— У Быкова был какой-то особый подход к актерам? Каким он вам запомнился на съемочной площадке?

— Как в кино у капитана Титаренко были летчики-«желторотики», так и мы — я, студенты Сергей Подгорный, Сергей Иванов, Вано Янтбелидзе, Евгения Симонова — были подмастерьями Быкова. Мы, тогда совсем еще молодые актеры, чувствовали себя спутниками этой огромной звезды по имени Быков. Он очень трепетно относился к старшему поколению людей, но и молодняком искренне восторгался. Помните фразу Титаренко: «Летать не умеют, стрелять тоже пока не умеют, но — орлы!»? Такое же отношение Быкова было и к нам. Но при всем своем деликатном и трепетном отношении к актерам на съемочной площадке Быков требовал от всех точности и пунктуальности. Однажды я опоздал на целый съемочный день, и, хотя моей вины в этом не было, для Быкова проявление такой непунктуальности с моей стороны стало настоящей травмой.

Весь съемочный процесс Быков старался выстраивать поступательно, наблюдал за нами, чтобы не пропустить момент, когда произойдет внутренний перелом, миг растворения в своем персонаже. Мою финальную сцену у костра снимали чуть ли не самой последней. Быков все время присматривался ко мне, ждал, пока Скворцова прорвет: «Все, командир! Подавай на трибунал, я трус. Кончился летчик...»

Ведь как снималась эта сцена? На съемочной площадке оставались только оператор, съемочная группа, Быков, Смирнов и я. Всех остальных Леонид Федорович попросил уйти, чтобы я, в образе Скворцова, остался наедине со своей проблемой. Когда Быков говорил мне: «Человек рождается и умирает сам. Это все, что я могу для тебя сделать» — и рвал мое заявление, страсти уже клокотали внутри меня. У костра было всего два дубля. Наверное, я больше и не смог бы. Ведь есть какой-то предел, после которого душа словно вывернута наизнанку... Когда мы уже озвучивали фильм, нужно было вновь пережить эти чувства, вернуть ощущение того разговора. Мысленно я возвратился к тому костру, и все повторилось. Подобного достигал еще только мой учитель Николай Мащенко.

— Я знаю, что Быкова многое связывало со Смирновым, сыгравшим в фильме техника Макарыча.

— Алексей Макарович был фронтовиком. Многое из того, что Быкову было необходимо для ощущения той жизненной правды, рассказал ему Смирнов. Они часто беседовали о чем-то наедине. До «Стариков...» Смирнов завоевал сумасшедшую популярность, снимаясь в комедиях Гайдая, а роль, о которой он мечтал, подарил ему Быков. Мало кто верил, что Смирнов справится с этой задачей, но смотрите, как лихо и трогательно он сыграл. По всему было видно, что Быкова со Смирновым связывают очень близкие отношения, они даже по складу характера были очень похожи. Тихие, скромные люди, немного странные и в глубине души очень одинокие.

— Дочь Быкова Марьяна, наверное, обидится на такие слова...

— Я ее понимаю. Сегодня некоторые умники, особенно во время предвыборной кампании, прикрываясь эмблемой «Стариков...», зарабатывают себе на машины. Неприятно смотреть, когда лицемеры, чтобы добиться каких-то своих корыстных целей, используют в качестве лозунга бесценную фразу «Будем жить!». Сейчас кому-то, возможно, выгодно утверждать, что переезд Быкова из Питера в Украину был ошибкой. Не знаю, сам он не раз говорил, что решился на этот шаг ради близких, здоровью которых вредил холодный северный климат. Да и не мог он, не любя Украину, так тепло о ней говорить в своем фильме. Не было в этих словах фальши, как и во всем, что делал Быков. Все у него было настоящим — и печеная картошка в костре, и варенички с сыром. Одиночество Быкова и Алексея Смирнова заключалось в их непохожести на всех нас. Не искали для себя благ, не подличали, не хитрили...

Когда Смирнов был свободен от съемок, то все равно оставался где-то неподалеку от Быкова, усаживался на пеньке и что-то мастерил. В его вещмешке всегда имелась ножовка. Вот он из лесу принесет какой-то корешок и полдня колдует над ним. Потом свои поделки нам показывал: подсвечники, ладьи, уточки. Некоторые из них сохранились в музее Быкова.

Где бы Быков и Смирнов ни появлялись, их всюду сопровождали поклонники. Интересно было наблюдать: у Леонида Федоровича — интеллигентная такая публика, взращенная на его знаменитых ролях в «Добровольцах», «Укротительница тигров», «Максим Перепелица». А вокруг Алексея Макаровича — сплошь бравые ребята, которые умудрялись спрятать для него «пузырек» в букетик полевых цветов.

Алексей Макарович, хоть и снимался у Быкова, работу в театре не бросил, и поэтому он без конца курсировал между Питером, Киевом и Черниговом. Дорога утомительная, но он стоически выдерживал все трудности. А однажды приехал на съемки тяжело травмированным. Автобус с питерскими артистами, где был и Алексей Макарович, попал в аварию, и актер сильно ушиб надкостницы на обеих ногах. К нам он приехал спустя две недели, но надеть на раненые ноги солдатские сапоги не мог. Можно только представить, какая эта была адская боль, если передвигался он, в прямом смысле, на полусогнутых. Чтобы он хоть как-то мог натянуть на себя сапоги, их разрезали и вшили туда лоскутки кожи с другой пары. Мне вот студенты другой раз жалуются: «Ой, голова болит!» А Смирнов, сцепив от боли зубы, терпел и работал. Ничего у него не болело, разве что душа.

— Газеты писали, что известие о гибели Быкова разбило сердце Алексею Макаровичу...

— Когда Леонид Федорович погиб, я лично отправил Смирнову телеграмму в Питер. Но оттуда пришел ответ, что Алексей Макарович на похороны не приедет. Он как раз лежал в госпитале (лечил больные ноги), и друзья, зная, что у него слабое сердце, его щадили. Через месяц, выписываясь из больницы, актер накрыл «поляну», пригласил врачей и поднял тост за своего друга — Леонида Федоровича. Вот тогда ему и сообщили о трагедии... Друзья Алексея Макаровича рассказывали, что от горя он умер в тот же день... Не знаю, правда это или вымысел...

«После того как Подгорному сообщили, что он будет играть Смуглянку, мы его полдня искали. Он просто не мог поверить, что на него такое счастье свалилось»

— Замена Анатолия Матешко на Сергея Подгорного в роли Смуглянки происходила на ваших глазах. Что там на самом деле случилось между Матешко и Быковым?

— Случай с Анатолием Матешко — еще одна подножка Быкову от судьбы. С этим актером в роли Смуглянки уже были отсняты несколько эпизодов, как вдруг Леониду Федоровичу приходит телеграмма: Матешко предлагают главную роль в другом фильме. Когда Быков показал мне эту телеграмму, все, что он чувствовал, было написано у него на лице. На месте Быкова другой режиссер кричал бы, ломал стулья и стучал кулаками, тем более что съемки обеих картин происходили на... одном и том же поле! Только на разных его сторонах. Но сама мысль, что ты можешь помешать человеку реализоваться в главной роли, не позволила Леониду Федоровичу отстаивать свое право на актера. Быков сказал Матешко: «Как ты решишь, так и будет». Может, кто-то подсказал Толе, что, мол, там у тебя главная роль, а у Быкова — второго плана... В общем, Матешко отказался от роли. И тот эпизод под крылом самолета, где Скворцова спрашивают: «А что, сегодня летать не будем?» — и я отвечаю: «Дров достаточно. Учите матчасть», — все, что осталось от Толи Матешко в фильме.

Так судьба подарила шанс Сергею Подгорному. Представьте: зеленое поле, рядом речушка, возле которой ребята из массовки гоняют футбольный мяч, и среди них двое студентов — Сережа Подгорный и Гриша Гладий. Леонид Федорович подошел ко мне и спрашивает: «Кто, по-твоему, будет лучшим Смуглянкой?» Я ответил, что Сережка Подгорный. Быков, которому Сергей тоже очень понравился, еще раз на него взглянул: «Да, и глаза красивые, и улыбка потрясающая. Сережа! Вот тебе сценарий, с сегодняшнего дня ты — Смуглянка». Сережа сделал вот такие глазища (руками показывает), взял сценарий и ушел. Мы его полдня искали. Оказывается, он просто не мог поверить, что на него такое счастье свалилось. Только что снимался в массовке, а тут — такая роль!

Со Смуглянкой, помню, один смешной случай произошел. К тому времени, когда мы снимали посиделки с женщинами в палатке, где я пел свою финальную песню, Смуглянка уже вроде как погиб и был свободен от съемок. Но прозвучала команда: «Вторая поющая» — в кадр!» — и Сережка Подгорный пошел в кадр вместе с нами. Просматривая снятый материал, Быков случайно заметил Смуглянку и воскликнул: «О! Покойник пошел!» Пришлось этот эпизод переснять.

Пару лет назад все газеты написали, что Смуглянка, мол, бизнесом занялся — гробы клепает. А ведь никто не разобрался, что женщина, по чьей просьбе Сережа ту крышку надгробную сделал, после смерти мужа без копейки денег осталась. У Подгорного руки золотые, вот он ей и подсобил. И в больнице, куда я ему помог устроиться, кафель постелил, потолки покрасил. А его выгнали, потому что опять сорвался (запил. — Авт.)... Быков, может, потому и относился к нему так трепетно, что чувствовал в нем эту слабинку...

«Даже в Китае и Монголии меня обязательно просят спеть хоть один куплет «Смуглянки» и «Ніч яка місячна»

— Каждый год на фестиваль в «Артеке» вы везете фильм «В бой идут одни «старики», и каждый год — в зале аншлаг. Как вы объясните этот феномен?

— Кроме «Стариков...», нет другой картины, которую показывали бы шесть-семь раз. Ну да, смотрят «А зори здесь тихие» и «Офицеры» с Василием Лановым. То, что ребята и сегодня смотрят «Стариков...», меня лично очень радует. Они не понимают — и слава Богу, — что такое война, но добрые, искренние взаимоотношения между товарищами им близки. Значит, на это поколение можно надеяться.

Я езжу по разным городам и странам с творческими вечерами и везде, даже в Китае и Монголии, люди независимо от возраста помнят и любят этот фильм. Меня обязательно просят спеть хоть один куплет «Смуглянки» и «Нiч яка мiсячна». В прошлом году в той же Монголии актер, сыгравший роль Чингисхана, очень настаивал, чтобы я только с ним попел эти песни. В картине все актеры пели сами. Судя по тому, что даже мой краматорский крестник Леша в четыре года пел наизусть «Смуглянку», хотя говорить еще почти не умел, Быков и тут не ошибся.

— Вы крестнику рассказали историю этой песни?

— Конечно. Тем более что многие заблуждаются, считая, что «Смуглянка» была написана специально для этой картины. Эта песня фронтовая, и Быков ее узнал еще в юности, когда пацаном катался на подножках теплушек. Один летчик-артиллерист напевал ее, аккомпанируя себе на трофейном аккордеоне. А заслуженная артистка Украины Людмила Сосюра, снимавшаяся с Быковым в «Максиме Перепелице», рассказывала, что Леонид Федорович еще тогда, в 1955 году, говорил ей о своей мечте снять фильм о летчиках, в котором звучала бы эта песня.

— Как вам идея снять продолжение картины — «И снова в бой идут одни «старики», о котором сейчас говорят некоторые украинские актеры?

— Еще при жизни Быкова ходили такие разговоры. Для тогдашнего кинематографа это было что-то новое. Слышал, что и сегодня предпринимаются такие попытки. Ну неужели кто-то думает, что Быков не хотел бы продлить свою жизнь в кино в роли капитана Титаренко? Но он понимал, что это будет спекуляция. Быков говорил: «Ну кого, скажите, снимать, когда почти все персонажи погибли: Смуглянка, Скворцов, Ромео, Джульетта, капитан Зоя». На все просьбы, звучавшие даже со стороны ЦК, Быков только руками разводил... Правда, был момент, когда Быков вроде бы решился. Я хорошо помню, как он рассуждал: «Ну ладно, допустим, самолет Скворцова разбился, но сам он не погиб, и Кузнечик выжил... Но ведь все остальные погибли в кадре — их не оживить... Нет, все-таки — нет». Это было его последнее слово в той дискуссии.

Когда еще съемки «Стариков...» не были закончены, Быков говорил нам, что было бы хорошо, когда снимем кино, сделать и спектакль. Ведь Леонид Федорович был театральным актером. Несмотря на успех в кино, театр оставался его стихией, и, конечно, он хотел сыграть Титаренко и на сцене. Но, когда фильм вышел на большие экраны и на нас обрушилась слава, начались поездки в Германию, Польшу, Чехословакию, и поставить спектакль на сцене так и не сложилось. Однако уже после смерти Леонида Федоровича мне звонили из Мукачевского музыкальнодраматического театра с предложением поставить «Стариков...» на их сцене. Я сразу затруднился ответить. Обратился за советом к одному из сценаристов фильма Евгению Оноприенко (Александр Сацкий уже умер к тому времени). Евгений мне сказал: «Ну, раз они хотят видеть «Стариков...» на своей сцене, то своего добьются. Только режиссером будет кто-то другой. А ты тему эту знаешь и не сподличаешь». Так он меня благословил. Взяв сценарий, я отправился в Мукачево. Жутко переживал, ведь это был мой дебют в качестве режиссера. С Божьей помощью за месяц я поставил там этот спектакль. На мое счастье, премьера прошла успешно, и спектакль на несколько лет включили в репертуар театра. Я рад, что смог еще раз прикоснуться к удивительному миру быковских героев.