Спортивная карьера Леонида Буряка, одного из лучших полузащитников советского футбола 70—80-х годов прошлого века, практически неразрывно связана с киевским «Динамо». В команде, которая стала для коренного одессита родной, он провел 13 сезонов как игрок, был главным тренером, спортивным директором. И как бы тяжело ни переживал Буряк нынешнее расставание с любимым клубом, он все равно с особой теплотой вспоминает годы, проведенные в «Динамо».

«За день до свадьбы в матче со «Спартаком» я надорвал связки на ноге. Пришлось жениться в гипсе»

— Вы появились в «Динамо» в 19 лет. Как долго боролись за место в основном составе?

— Знаете, за все время пребывания в этой команде я провел в Знаменитому футболисту и авторитетному тренеру исполнилось 55 лет дубле не более десяти матчей, причем в основном тогда, когда восстанавливался после травм. Появившись в «Динамо», я сразу стал претендовать на место в основном составе. Правда, свой первый матч провел, выйдя на поле на замену. Когда я вошел в игру в домашнем поединке с ереванским «Араратом», мы проигрывали 0:1. Мне удалось сравнять счет, а затем «Динамо» забило еще два мяча и победило — 3:1.

В то время моя мама, царствие ей небесное, лежала в Октябрьской больнице — ей делали операцию на ногах. Болельщики, а их тогда на трибунах Республиканского стадиона собралось более 80 тысяч, после матча шли по улице и скандировали: «Слава, слава игроку Леониду Буряку!» Зайдя в больничную палату, увидел испуганные глаза матери. «Сынок, что случилось? — спросила она. — Почему люди идут по городу и выкрикивают твою фамилию?» — «Мамочка, твой сын гол забил», — отвечаю. Мама просто поверить не могла, что футбол может вызывать у людей столько эмоций. Долгое время она считала мое занятие лишь увлечением.

Однажды, когда мама гостила у меня, она, наводя порядок, случайно наткнулась на довольно приличную сумму денег. Тогда я еще не задумывался о том, что зарплату можно хранить в сбербанке. Все, что получал, нес к себе и складывал в тумбочку. В общем, когда я вернулся домой, там меня ждала сцена точь-в-точь из «Бриллиантовой руки» — когда жена держит в руках кучу купюр и спрашивает главного героя, где он все это взял. Мама и предположить не могла, что футбол может приносить мне такие доходы. «Ленечка, откуда у тебя такие огромные деньги?» — несколько раз переспрашивала она.

— Со своей будущей женой вы познакомились не без помощи Олега Блохина. В то время он уже встречался с Ириной Дерюгиной?

— Нет, тогда он ее еще не знал. Это как раз мы его позже познакомили с Ириной. А мое знакомство с будущей супругой произошло так. После одной из тренировок Блохин предложил мне проехаться с ним в Октябрьский дворец. У Олега там были какие-то дела, у меня же планов не было, и я охотно составил ему компанию. В коридоре дворца он встретил свою знакомую и остановился поговорить. Я стоял рядом и какое-то время рассматривал девушку. Высокая, стройная, с длинными каштановыми волосами и веселыми серо-зелеными глазами. Тогда я даже не узнал, как ее зовут.

Через какое-то время я сильно заболел, у меня была ангина. Чувствовал себя очень плохо, но собрался с силами и отправился на Главпочтамт позвонить домой в Одессу. В то время я уже жил в своей квартире на Красноармейской, но телефона еще не было. Там, на переговорном пункте, я увидел ту самую незнакомку из Октябрьского дворца, о которой не раз вспоминал. Мы познакомились. Она оказалась Жанной Васюрой — одной из лучших художественных гимнасток страны. Девушка сразу заметила, что я нездоров, и настояла на том, чтобы я срочно отправлялся домой, в постель. Говорит: «Сегодня я не могу, но завтра обязательно зайду вас навестить. Давайте ваш адрес». На следующий день она действительно зашла ко мне и занялась... уборкой. Наверное, я не слишком поверил в ее обещание, поэтому и не смог заставить себя навести порядок в квартире. Мне было ужасно неловко, но, с другой стороны, я с удовольствием наблюдал, как легко у нее все получается.

— Долго пришлось ухаживать за будущей супругой?

— Долго, больше трех лет. Но это звучит слишком громко. На самом-то деле мы в течение года виделись не более двадцати дней. Ведь оба были спортсменами: Жанна — в Киеве, я — где-то на сборах или на играх, а когда я дома, она на соревнованиях. Не виделись месяцами. Созванивались, писали друг другу письма. В конце концов я понял, что так больше продолжаться не может. Я очень боялся ее потерять.

Решение жениться у меня созрело на Олимпийских играх в Монреале. Жанна — к тому времени уже чемпионка мира — вместе с подругами по команде Ириной Дерюгиной и Галимой Шугуровой выступала на открытии Олимпиады с показательной программой, поскольку художественная гимнастика тогда еще не была официальным олимпийским видом. На следующий день девушки улетали домой. Мы договорились с Жанной, что, когда я вернусь из Канады, мы отправимся в Одессу — отдыхать и знакомиться с моими родными. Дату будущей свадьбы обговорили в Киеве, когда зашли в гости к ее родителям. Решили, что 12 ноября я сыграю последний матч сезона с московским «Спартаком», а через день — в загс.

Та игра со «Спартаком», думаю, запомнилась нашим болельщикам. Мы выиграли, я забил мяч ударом метров с 35-ти, москвичи вылетели в первую лигу. Вот только я в той игре надорвал связки на ноге, и на следующий день мне наложили гипс — от ступни и до колена. Так и пришлось жениться — в гипсе и с палочкой. Свадьбу отмечали на базе в Конче-Заспе. Гуляли два дня. Торжество удалось на славу, вот только партнером по танцу для невесты я был неважным.

«В тот день, когда родилась дочь, в авиакатастрофе вместе с командой ташкентского «Пахтакора» погибли наши друзья. Чтобы не расстраивать жену, пришлось делать вид, что ничего не случилось»

— Вы настояли на том, чтобы сразу после свадьбы супруга завершила свою спортивную карьеру?

— Нет, какое-то время Жанна продолжала тренироваться. А потом все сложилось само собой — она забеременела. В 1977-м мы выиграли «золото» чемпионата СССР, но главной радостью в том году для меня стало рождение сына. О появлении на свет Андрюши я узнал, когда находился на базе. Просто прыгал от счастья, чуть всю команду не разбудил. Жаль, что тогда я не смог отправиться в роддом, поскольку через несколько часов мы улетали в ФРГ. Вернулись через три дня. Из аэропорта помчался на рынок, накупил цветов и — в роддом, к Жанне и сыну. В 1979-м у нас родилась дочь. Оксанка появилась на свет 11 августа. В тот день произошла трагедия: в авиационной катастрофе погибла команда ташкентского «Пахтакора». Вместе с ребятами, которых я хорошо знал, погибли друзья нашей семьи Миша Ан и Владимир Федоров. Я не хотел расстраивать Жанну, поэтому некоторое время пришлось делать вид, что ничего не случилось.

— Вы провели свыше 50 матчей за сборную СССР, долгое время были лидером команды. Как получилось, что ни разу не сыграли на чемпионате мира?

— Пожалуй, это главное разочарование в моей, в общем-то, очень удачной спортивной карьере. То сборная не могла пробиться на мировое первенство, то я оказывался вне команды. В 1982-м все мои мысли были связаны с поездкой на чемпионат мира в Испанию. До начала подготовки к главному футбольному турниру оставалось провести несколько матчей. Девятого мая мы выиграли Кубок СССР, тем самым сделав киевлянам подарок к 1500-летию города. А 16 мая играли с харьковским «Металлистом». В середине первого тайма я получил травму. Превозмогая боль, доиграл до перерыва, после чего меня заменил Веремеев. Боль не только не утихала, а возрастала. Из душевой я уже выйти не мог — просто выполз. Ковыляя со стадиона, увидел Жанну. Я очень удивился, потому что она редко ходила на матчи. Оказывается, супруга смотрела игру по телевизору, увидела, как я получил травму, взяла такси и отправилась на стадион. «Ничего страшного, просто ушиб», — говорю ей. А она в слезы. Очевидно, Жанна чувствовала, что все намного серьезнее.

— Что сказали врачи?

— Известный в Союзе травматолог Виталий Левенец, когда увидел мой снимок, развел руками. Выяснилось, что у меня в трех местах сломана плюсневая кость. Ногу заточили в гипс, и я понял, что на моем участии в мировом первенстве можно поставить крест. Правда, через некоторое время у меня появилась надежда. Медики сказали, что гипс можно будет снять раньше, чем через полтора месяца, которые мне изначально отвели. Тренеры сборной готовы были взять меня на чемпионат даже без той длительной подготовки, которую прошла вся команда.

Ровно через три недели после травмы мне сняли гипс. Но только я стал на ногу, как тут же упал, словно подкошенный. Нога атрофировалась настолько, что мне пришлось заново учиться стоять, ходить. Начал с занятий в бассейне, ходил босиком по траве, затем приступил к легким пробежкам. Потом меня вызвали в Москву. Команда встретила очень тепло. Все радовались, обнимали меня. Нога болела, но я изо всех сил старался ходить так, чтобы никто ничего не заметил. И лишь Лобановский, пожимая мне руку, произнес: «Хромаешь все-таки...»

На следующий день мне устроили своеобразный экзамен. Я должен был пробежать несколько кругов вокруг стадиона. После забега ко мне подошел Константин Бесков, подтянул штанину тренировочного костюма: больная нога распухла и посинела. «Вечером поговорим», — угрюмо произнес Бесков. Лобановский вообще молча отвернулся.

— Вы остались с командой?

— Нет, я вернулся в Киев. Но рук не опустил. Ходил в бассейн, на массаж, бегал, работал со штангой. И вскоре ноге стало значительно лучше. Как оказалось, тренеры оставили в составе место для меня. Я присоединился к команде в Москве, прямо перед вылетом в Испанию. Я был счастлив, тем более что в Мадриде меня встречала жена, отправившаяся на чемпионат мира в компании с супругой Лобановского. Но, увы, моей мечте сыграть на мундиале так и не суждено было сбыться. На одной из тренировок я сдавал тест Купера. После интенсивного бега и ударов по воротам кожа на ноге вновь посинела. Обследование показало, что разорвались волокна мозольной ткани. Чемпионат мира для меня как для игрока закончился, так и не успев начаться. За всю карьеру у меня было очень много всевозможных травм, но эта оказалась самой трагичной.

«Выходя из кабинета Лобановского, я так хлопнул дверью, что она слетела с петель»

— После сезона 1982 года «Динамо» несколько лет не показывало присущей себе игры, не добивалось высоких результатов. С чем это было связано?

— В команде началась смена поколений. По сути, из чемпионского состава 1982 года остались лишь мы с Блохиным. Долгое время у нас мало что получалось. Не клеилась игра в середине поля, из-за чего Олегу приходилось отходить далеко от ворот соперника. Он стал меньше забивать. Команда не показывала результат, и руководство стало давить на Лобановского, а он — на нас. Атмосфера накалялась. Я был капитаном, и мне доставалось больше всего. Это сейчас, по прошествии стольких лет, я понимаю, что Валерий Васильевич во многом был прав. Тогда же мне казалось, что тренер слишком несправедлив ко мне. К тому же тогда в руководстве команды был человек, который специально раздувал между нами вражду. Его уже нет в живых, но я все равно не хочу называть его имени. Мне он якобы по-дружески говорил одно, а Лобановскому докладывал то, чего не было.

— Часто ругались с тренером?

— Ну что вы! Я никогда не позволял себе повысить голос на наставника, которому обязан карьерой, положением, благополучием. Да, в наших отношениях были сложные моменты, но никто ни на кого не кричал. Мы могли часами беседовать и отстаивать друг перед другом свою точку зрения. Я понимаю, что Валерий Васильевич обижался, когда я оставался при своем мнении. Бывало по-всякому. Однажды я даже отказался выходить на поле. Было это в 1984 году. Мы играли кубковый матч с московскими одноклубниками. Встреча катилась к ничейному результату и, стало быть, к серии 11-метровых ударов. Минут за 15 до финального свистка Лобановский произнес: «Буряк, готовься на замену. Будут пенальти — пробьешь». Но я не стал разминаться. Попробую объяснить почему. Дело в том, что я только восстанавливался после травмы и был очень далек от своей лучшей формы. В то время вовсю ходили слухи, что Лобановского хотят снять. Я опасался, что, не войдя как следует в игру, могу не забить. Представил, что бы сказали обо мне, если бы я не реализовал пенальти. Не иначе как Буряк сплавил Лобановского. Но злые языки внушили наставнику, что я специально не вышел на замену, чтобы не отстаивать Валерия Васильевича.

— И он поверил?

— Точно не знаю, но после этого наши отношения сильно ухудшились. Ко всему еще Васильич решил возложить на меня довольно неприятную функцию. Как капитан, я должен был ходить по квартирам футболистов и контролировать, не выпили ли они, не закурили ли. Это противоречило моим моральным принципам. Я сразу отказался от этой миссии, заявив, что игроки «Динамо» — взрослые люди и им надо доверять. Признаюсь, я не раз вступался за ребят, боролся за то, чтобы к ним не применяли штрафные санкции. Поэтому мне было очень обидно, что, когда пришло время команде вступиться за своего капитана, все решили остаться в стороне.

— В те времена ходили слухи, что Буряк и Блохин стали врагами...

— Ну, уж врагами мы никак не могли стать. Мы ведь со времен юношеской сборной, где бы ни находились — на сборах, на базе или на выезде, — всегда жили в одной комнате, вместе проводили свободное время. Я благодарен Олегу и его родителям за то, что они были и остаются в моей жизни. Да, между нами произошла ссора. Мы наговорили друг другу много неприятных слов. С тех пор наши пути разошлись, и мы уже не были настолько близкими друзьями, как прежде. Но я никогда не отказывался протянуть ему руку, прийти на помощь. Скажу больше, я был одним из инициаторов возвращения Олега из Греции. Сначала я приглашал его вместе поработать в «Черноморце», потом ставил перед Григорием Суркисом вопрос о возможности приглашения Блохина в сборную Украины. Сейчас я с радостью слежу за успехами Олега и сопереживаю неудачам. Уверен, люди, которые провели вместе столько прекрасных лет, не могут быть равнодушны к судьбе друг друга.

— А из-за чего поссорились-то?

— Было много всяких нюансов. В частности, я очень обиделся на Олега за историю с машинами. В тот год на команду выделили три автомобиля, а желающих их приобрести было четверо, в том числе и я. Как-то, гуляя вместе с детьми в зоопарке, заметил Олега с супругой. Но, увидев меня, они вдруг повернули и пошли в другую сторону. Что случилось? Мы ведь тогда не были в ссоре. Позже я узнал, что Олег присутствовал при распределении машин, когда Лобановский принципиально оставил меня ни с чем. И Олег не только не заступился за меня, но еще и ничего мне об этом не сказал. Для меня дело было не в машине, без которой я вполне мог обойтись, а в принципе. Именно поэтому я и поехал на стадион «Динамо», зашел к Лобановскому и спросил: «Васильич, неужели я не заслужил если не машину, так хотя бы объяснений?» Разговор у нас не получился. Уходя, я поблагодарил тренера за все, что он для меня сделал, и... так хлопнул дверью, что она слетела с петель.

— И что, после этого вот так вот просто взяли и ушли в другую команду?

— Через десять дней один из администраторов передал мне просьбу тренера о встрече. Когда я зашел в кабинет Лобановского, он и виду не подал, что что-то произошло. «Давай забудем тот всплеск эмоций, — произнес Валерий Васильевич и протянул мне руку. — Получай форму, поедем на сборы в Руйт». Но к тому времени я для себя уже все решил. Я чувствовал, что наставник больше не доверяет мне как прежде. Мне не хотелось повторить судьбу Мунтяна и других ветеранов «Динамо», которые пережили своеобразное унижение, когда перестали попадать в основной состав. Я еще чувствовал в себе силы играть на высоком уровне.

— А почему выбрали московское «Торпедо»?

— Сначала я поехал в московский «Спартак», куда меня долгие годы настойчиво приглашал Константин Бесков. Провел контрольный поединок. Даже в квартире, которая для меня предназначалась, побывал — на Горького, в доме, где жила Алла Пугачева. Но затем мне позвонили и передали просьбу Владимира Щербицкого, который очень переживал, что капитан киевского «Динамо» может оказаться в составе самого принципиального соперника его любимого клуба. Впрочем, я и сам хорошо понимал, что выступать за «Спартак» мне не стоит. Поэтому вариант с «Торпедо» был для меня идеальным. В составе автозаводцев я провел неплохой сезон. Вместе с москвичами выиграл Кубок СССР. Но были и неприятные моменты. Первый — когда я приехал в Киев играть против «Динамо». Болельщики, долгие годы буквально носившие меня на руках, нещадно освистали и забросали снежками. Вторая неприятность была связана с травмой. Мне предстояла операция, поэтому я и попрощался с автозаводцами — думал, что придется завершить карьеру. Но в Киеве меня поставили на ноги даже без оперативного вмешательства. А затем Евгений Лемешко пригласил в харьковский «Металлист», с которым я выиграл еще один, шестой в моей карьере, Кубок Советского Союза. К тому же благодаря мячам, забитым за «Металлист», я перешагнул отметку в 100 голов и вошел в престижный клуб бомбардиров имени Григория Федотова.

— Лобановский простил вам уход из команды?

— С Валерием Васильевичем мы не разговаривали больше двух лет. Случайно встретились на стадионе «Динамо» в один из моих приездов из Финляндии, где я тогда играл. Пожали друг другу руку, поговорили по душам. С тех пор у нас были очень теплые отношения. Как-то однажды Лобановский пригласил меня и Олега Блохина к себе в кабинет. Вот там, за рюмкой коньяка, мы и разложили по полочкам все наши недоразумения, произошедшие в 1984 году. Разговор по душам получился очень откровенным и прочувствованным. Признаюсь, я, человек практически не пьющий, в тот вечер, единственный раз в своей жизни, не помнил, как добрался домой...

«На сберкнижке у меня пропала огромная по тем временам сумма — 60 тысяч рублей»

— В советские годы спортсмены считались достаточно обеспеченными людьми, хотя в сравнении с коллегами из других стран получали не так много...

— Разные спортсмены по-разному получали. Лично мне было грех жаловаться на свою зарплату. Моя ставка составляла 300 рублей. Плюс были очень хорошие премиальные — от 80 до 150 рублей за победу, плюс всевозможные выплаты за участие в сборных командах, за международные матчи. Случалось, зарабатывал в месяц и две, и три тысячи рублей. Это были хорошие деньги. Машина тогда стоила пять—восемь тысяч. Другое дело, что с развалом Советского Союза деньги обесценились, и мы в какой-то миг потеряли все, что имели. Пришлось все начинать сначала.

— Большая сумма пропала на сберкнижке?

— По советским временам просто огромная. Я не помню, сколько там было на книжке у Жанны, но у меня пропало 60 тысяч рублей. Этих денег могло хватить на безбедную жизнь до самой старости.

— Расскажите о зарубежном этапе своей карьеры. Удалось заработать какой-то капитал?

— В Финляндию я попал по линии «Совинтерспорта», который и забирал себе большую часть моей зарплаты. Впрочем, клуб оплачивал дом и машину, так что денег хватало. Там я даже купил себе новую вазовскую девятку — «Балтику», которую собирали финны. По сути, я был играющим тренером. Уровень футбола был невысоким, зато было много свободного времени, которое я мог уделить семье. Затем меня пригласили на тренерскую работу в США, где я прожил три года. Имел возможность остаться, получить гражданство. Но я принял решение вернуться в Украину. Мне нравилась Америка. Я с удовольствием раз в год приезжал бы туда в отпуск, но жить там не очень комфортно. Особенно без семьи. Дети учились в Киеве, поэтому ко мне могли прилетать только на каникулы. Тот образ жизни, который придумали себе американцы, раздражает: в гости без звонка не заходи, вечером на улицах не появляйся. После восьми вечера гуляешь по улице — к тебе подходит полицейский с вопросами: что вы здесь так поздно делаете, чем вам помочь? Остается только сидеть дома и смотреть телевизор. Изо дня в день это все настолько надоедает, что хочется убежать. Примерно так я и поступил. Надо было ехать на турнир в Майами, а я купил билет на самолет и улетел домой.

— Расскажите о своих детях. Чем они сейчас занимаются?

— Оксанка с детства увлеклась балетом. Чтобы помочь дочери, Жанна даже устроилась на работу в хореографическое училище, где занималась дочь. Однажды в Киев приехали представители балетной академии Штутгарта, входящей наряду с лондонской, парижской и нью-йоркской в число четырех лучших в мире. Немцы отбирали перспективных ребят для учебы в своем заведении. Оксана попала в число избранных. Мы с супругой долго думали, отпускать ребенка за рубеж или нет. В итоге согласились, о чем нисколько не жалеем. Она получила прекрасное образование, выучила три иностранных языка и сейчас работает в штутгартском театре. Получила германское гражданство, вышла замуж. Нет, не за немца. Ее супруг — украинец, но познакомились они там.

Сын Андрей долгое время занимался футболом. У него были хорошие задатки, но профессиональным футболистом он так и не стал. Видно, ему не так повезло с тренерами, как в свое время мне. Сын окончил Киевский институт международных отношений и теперь трудится в Министерстве иностранных дел. Часто бывает за границей. Кстати, со своей будущей женой — Анной, тоже дипломатом — он познакомился во время совместной работы в Брюсселе. Вот и сейчас Андрей готовится к длительной загранкомандировке.

— Насколько мне известно, вы уже дедушка...

— Дважды дедушка! Дети, словно сговорившись, в течение полугода подарили нам с Жанной внука и внучку. Антонию, сыну Андрея, сейчас два с половиной годика, а Оксаниной Анастасии — два. Я счастливый дедушка. Обожаю свою супругу, детей, внуков. Мы живем в доме, о котором я давно мечтал. Что еще нужно для полного счастья?

— Дом покупали или сами строили?

— Сами. Поначалу я долгое время скрывал покупку земли — хотел сделать супруге сюрприз. Привез Жанну на участок только тогда, когда дом был уже готов процентов на 60. Дом получился очень комфортный и красивый. Мы с супругой вместе планировали комнаты, занимались дизайном, обустройством территории. У нас очень красивый розарий, много плодовых деревьев.

— И за всем этим сами ухаживаете?

— Едва ли у нас хватило бы сил довести до ума всю территорию. Участок ведь не маленький — 40 соток. Два раза в неделю приходит садовник, ну а мы уже ему помогаем. Жанна, например, больше всего любит ухаживать за розами.

«В последние годы предпочитаю «Мерседесы». Как-то из Киева в Одессу доехал за три часа пятнадцать минут»

— Правда, что спиртное вы попробовали только в 24 года?

— Да, это случилось на банкете в честь победы в чемпионате СССР. Выпил немного шампанского. До этого я слишком фанатично относился к футболу. Много работал над собой помимо общекомандных занятий. Ходил в секцию легкой атлетики, оставался после тренировок. Так что мне как-то не до алкоголя было.

— И никогда не курили?

— Сигарету держал во рту лишь один раз. Было это еще в «Черноморце». Я видел, как старшие товарищи покуривают в душевой, и захотелось не отставать от них. Но после пары затяжек мне стало настолько плохо, что желание курить исчезло навсегда.

— Но сейчас-то бокал пива себе позволяете?

— После баньки выпить хорошего пива не отказываюсь. За обедом иногда не против бокала красного вина. Но не более. После употребления спиртного чувствую какой-то дискомфорт. Стараюсь держать себя в форме. Для этого дома у меня есть все возможности: тренажерный зал, бассейн, рядом отличные места для пробежки.

— Готовить умеете?

— Ну, разве что омлет или сосиски. Ну, само собой, шашлыки, барбекю, картошечку на углях. А что еще надо? Если честно, я не люблю готовить — у меня на это не хватает терпения. Вот Жанна — отличный повар, обожаю все, что она ни приготовит. Если же супруги нет дома, то предпочитаю поесть в ресторане.

— Есть любимые блюда?

— Здесь я не особо оригинален. Люблю рыбные блюда, всевозможные салаты, в том числе «оливье». Когда играл, просто не мог обходиться без мяса. Сейчас ем его нечасто.

— Вы всегда модно и стильно одеваетесь. Кто занимается вашим гардеробом?

— А кто им должен заниматься?

— Многим мужчинам одежду выбирают жены...

— Значит, я не отношусь к их числу. Всегда выбирал и выбираю одежду сам. У нас в семье никто никому не навязывает свое мнение. Ну, разве что я позволяю себе иногда на свой вкус покупать жене украшения. Но она совсем не против (смеется).

— Каким машинам отдаете предпочтение?

— Надежным. В советские времена ездил на «Волгах», потом был ВАЗ девятой модели. В последние годы предпочитаю «Мерседесы». В городе я очень примерный водитель. Могу как следует нажать на газ лишь на шоссе, да и то если еду сам. Как-то из Киева в Одессу доехал за три часа пятнадцать минут(!).

«Первый раз стал на лыжи в 50 лет»

— Любите путешествовать?

— Если честно, за предыдущие годы так напутешествовался, что сейчас нет никакого желания лишний раз подниматься на борт самолета. Но с семьей на отдых летаю с удовольствием.

— Много ли стран, где вы хотели бы побывать еще раз?

— Франция, Англия, Италия... Очень хочу побывать в ЮАР. Много читал и слышал об этой стране — хочется увидеть. Обязательно в 2010 году поеду на чемпионат мира. Было бы очень хорошо, чтобы и сборная Украины там побывала (улыбается).

— Как предпочитаете отдыхать?

— Я не сторонник пассивного отдыха. На морском курорте просто лечь и лежать — это не мое. Я плаваю, ныряю, хожу по берегу, гуляю, играю в футбол, если есть партнер — играю в теннис. Вечером обязательно какая-то пробежка. Если курорт зимний, то, естественно, катаюсь на лыжах.

— Хорошо катаетесь?

— Как для одессита, который в детстве никогда не видел снега, а первый раз стал на лыжи в 50 лет, считаю, что вполне неплохо.

— Есть какие-то особые музыкальные пристрастия?

— Люблю красивую музыку. Это может быть классика, джаз. Очень нравится итальянская эстрада 80-х годов. Дома у меня порядка ста дисков, которые я периодически слушаю. Среди них есть и записи моих хороших знакомых. Прекрасно пел покойный Юрий Федорович Кравченко (бывший министр внутренних дел и председатель Государственной налоговой администрации Украины. — Авт.), который был для меня одним из самых близких друзей. Есть запись Владимира Высоцкого, посвятившего мне песню...

— Как собираетесь отметить юбилей (разговор состоялся за неделю до дня рождения Буряка. — Авт.)?

— Никаких пышных торжеств не планирую — заниматься организацией помпезного мероприятия нет ни времени, ни настроения. Соберется узкий круг родных мне людей. Дочь прилетит из Германии, сын придет с семьей, приглашу самых близких друзей.

— Как думаете, возможен ли когда-нибудь третий приход Леонида Буряка в киевское «Динамо»?

— Не будем загадывать. В настоящий момент это невозможно. Я очень больно пережил и свою отставку с поста главного тренера команды, и увольнение с должности спортивного директора клуба. Не считаю, что как-то скомпрометировал себя. Подбор игроков, их покупка и продажа — очень сложный процесс, которым занимается целая команда профессионалов. Как бы там ни было, полагаю, что ни я, ни Йожеф Сабо такого отношения к себе со стороны руководства клуба не заслужили. Никогда не был реваншистом и никогда не позволю себе сказать что-то нелицеприятное о киевском «Динамо». И кто бы ни был президентом — Суркис, Иванов или Петров, — я просто не имею на это морального права, поскольку киевский клуб дал мне очень многое, и я всегда буду благодарен ему.