Первыми словами маленького Вахтанга были не традиционные «мама» или «папа»: «Буба!» — воскликнул младенец. Что он хотел тогда сказать, Вахтанг Константинович, конечно, не помнит. Но слово это очень понравилось его маме, которая с тех пор стала называть своего малыша Бубой. Позже это «неофициальное» имя закрепилось за Кикабидзе навсегда: для друзей, родных и близких он — Буба.

Известность к Вахтангу Кикабидзе пришла в 1969-м, после фильма Георгия Данелия «Не горюй!», а настоящая всесоюзная слава — несколькими годами позже, когда на экран вышла картина «Мимино». Ровно тридцать лет назад эта культовая картина Георгия Данелия появилась в советском кинопрокате, сразу и навсегда завоевав сердца миллионов зрителей.

«С Гамсахурдиа разговор у меня не получился. После этого сожгли мой офис, стреляли из автомата по окнам моего дома»

— Вахтанг Константинович, в этом году вы будете отмечать два юбилея — 30 лет «Мимино» и собственное 70-летие. На двоих — 100 лет! Возраст почтенный, но только не для жителя гор. На сколько лет себя чувствуете?

— Лет на пятьдесят, не больше! Я думаю, человек, который что-то творит, вообще своего возраста замечать не должен. Вот бы еще нервотрепки поменьше, а то в последнее время столько всего случилось...

— Что-то плохое?

— Да это я о политике говорю. Об отношениях с Россией... Но я, ты знаешь, верю в то молодое правительство, которое пришло. Пусть у них не все получается, но — не все сразу. Я знал предыдущих глав нашего государства, у меня свое мнение о них. Когда Гамсахурдиа (Звиад Гамсахурдиа был избран президентом Грузии 26 мая 1991 года, в январе 1992-го покинул страну вследствие государственного переворота, погиб в декабре 1993 года. — Авт.) пришел к власти, моя мама сказала мне: «Иди и скажи ему, чтобы он не занимался гадостями». Я был у Гамсахурдиа, он все хотел меня на свою сторону переманить — ему очень нужны были популярные люди. Но разговор не получился. Я повернулся и ушел. После этого сожгли мой офис, стреляли из автомата по окнам моего дома... Что бы ни говорили о Шеварднадзе (после свержения Гамсахурдиа Эдуард Шеварднадзе руководил Грузией с марта 1992-го по ноябрь 2003-го до так называемой Революции роз, приведшей к его отставке. — Авт.), он был и остается патриотом. Народ его не оценил, хотя, я считаю, он все же навел порядок в стране, пускай и не настолько, насколько хотелось. При нем стало возможным спокойно ходить по улицам и быть уверенным, что тебе никто не всадит в спину нож. Посмотрим, как будет при Саакашвили, ведь не зря народ его второй раз выбрал (Михаил Саакашвили был избран президентом Грузии в январе 2004 года и переизбран на этот пост во время досрочных выборов в январе 2008 года. — Авт.).

— Не было желания уехать из Грузии, раз у вас так неспокойно?

— Родину не выбирают. У меня родина всегда была на первом месте, только потом профессия и — на третьем месте — семья. Менять место жительства не собираюсь! И юбилеи — «Мимино» и свой — буду отмечать здесь. Правда, еще не решил как. Наверное, посижу дома с друзьями, выпьем водки, поговорим... Вообще, считаю, 70 лет — это не та дата, которую стоит пышно отмечать. Вот 20 лет — другое дело. Молодость... Возможно, потом съезжу в тур по странам бывшего Советского Союза, где у меня много друзей, и они наверняка захотят меня поздравить. Я не смогу им отказать в таком удовольствии. Впрочем, как и себе (смеется). Обязательно приеду в вашу страну, где меня любят и, что самое главное, помнят.

— В Украине, как, впрочем, на всем постсоветском пространстве, очень любят фильм «Мимино», сделавший вас знаменитым. Правда, что в эту картину вы попали только благодаря протекции?

— Ой, это длинная история. Все началось с нашего знакомства с Данелия, который пробовал меня на главную роль в фильме «Не горюй!». А вот «Мимино» писался уже специально под меня. Но если в двух словах, то дело было так. В столице Грузии были и есть семьи, которые буквально являются лицом города. Семья Чиаурели, с которой был дружен я, как раз одна из них. Я дружил с Софико, дочкой Михаила Чиаурели и великой Верико Анджапаридзе (Софико Чиаурели и Верико Анджапаридзе — выдающиеся грузинские актрисы театра и кино. — Авт.). Георгий Данелия был племянником Верико и, соответственно, двоюродным братом Софико. Так вот, когда Гии (Данелия. — Авт.) понадобился исполнитель главной роли в фильме «Не горюй!», Верико Анджапаридзе порекомендовала ему меня. Она сказала, что я очень талантливый мальчик и меня непременно нужно брать. Ну, что до мальчика, то она чуть приукрасила, мне тогда было за тридцать (смеется). На то время все актеры были уже утверждены, не могли найти только главного героя, и тут появился я. Сроки уже поджимали, и Гия решил меня попробовать, несмотря на то, что очень не любит, когда ему кого-то рекомендуют. Через некоторое время мне позвонил помощник режиссера и сказал, чтобы я готовился к встрече с Данелия — он будет меня смотреть.

Мы встретились, поговорили. Я что-то ему показал, спел. Надо сказать, без особого энтузиазма. Все дело в том, что до Данелия в последний раз меня снимали четыре года назад, в картине «Встреча в горах», после чего перестали приглашать вообще. «Раз так, — подумал я, — значит, кино — не мое дело». Решил всецело посвятить себя музыке — тогда я был солистом в ансамбле «Орэра». Так вот, пробы проходили в гостинице «Сакартвело». Данелия все время ерзал, постоянно курил, да и взгляд у него был какой-то злой. В общем, с ним неприятно было находиться в одной комнате. Я ужасно нервничал, даже в воздухе чувствовалась какая-то напряженность. После того как я показал, на что способен, мы некоторое время смотрели друг на друга в полной тишине. Вдруг ни с того ни с сего Георгий Николаевич попросил меня... закричать. Я отказался: на дворе было утро и люди еще спали. Мы распрощались.

Я пришел домой в шоке от подобных проб. А потом прочитал сценарий фильма «Не горюй!» и ужасно расстроился, думая, что наверняка пролетел мимо такой картины. И тут дней через пять звонок: «Алло, Буба, приходи ко мне в гости, надо поговорить». Это был голос Данелия. Он попросил меня сыграть маленький эпизод из фильма, то есть еще раз попробоваться. Но Данелия тогда так мне не нравился, что даже хороший сценарий не мог спасти положение. Я кое-как сыграл тот эпизод, после чего честно сказал Гии: «Георгий Николаевич, после того как вы посмотрите материал, просто скажите, что я вам не подошел». Вдруг спустя некоторое время мне приходит телеграмма с «Мосфильма»: «Вахтанг Константинович, поздравляем вас с утверждением на главную роль в фильме Георгия Данелия «Не горюй!». Я был счастлив. Однако существовало одно маленькое препятствие: Гия мне до сих пор не нравился. Впрочем, как и я ему.

— И как же вам удалось подружиться?

— Когда я прилетел обратно в Тбилиси, в аэропорту меня встретил человек с очень искренней улыбкой. Это был Данелия. Он меня обнял и сказал, что очень рад моему назначению. Тут, что называется, лед растаял. Потом уже мне Гия признался, почему он так себя вел. Оказывается, ему не понравилась моя слегка «танцующая» небрежная походка, рваные заграничные джинсы и жвачка во рту, которую я интенсивно жевал от волнения. Как-то он мне сказал: «Я был настроен и против тебя, и против тети Верико, потому что она сказала, чтобы я тебя посмотрел. Ну и потом, герой «Не горюй!» должен был быть толстым и рыжим, а ты не был таким». Слава Богу, картина получилась, и именно ее я считаю лучшей своей работой. «Мимино» на втором месте.

«На конвертах люди писали просто: «Тбилиси, Мимино». И все эти письма доходили!»

— Чем запомнились съемки «Мимино»?

— Мне нравилось сниматься у Данелия. От той творческой атмосферы, которая была у него на площадке, все получали только удовольствие. Гия на площадке — шило, у него неуемная энергия и масса идей, поэтому часто случались какие-то курьезы. Помнишь в фильме эпизод, когда корову вертолетом поднимают? Так вот, дирекция фильма договорилась с одной деревенской женщиной, чтобы она одолжила нам для съемок этого эпизода свою корову. Конечно же, ей не сказали, что корову будут вертолетом таскать, а то она бы с ума сошла. Начали снимать, подняли эту корову в воздух, и вдруг оператор говорит: «Стоп! Снимать нельзя, потому что корова белая. Она сливается с небом, поэтому изображение получается плохим». И корову решили... выкрасить. Я предупреждал: «Вы скажите хозяйке, а то будет скандал». Но надо было срочно снимать, и корову, не дожидаясь ничьего согласия, выкрасили в коричневый цвет. Отсняли. А вечером приходит хозяйка и говорит: «Это не моя корова. Моя была белая, а это коричневая». Ей говорят: «Вашу корову покрасили». Хозяйка не верит. Не может представить, что живое существо покрасили. Мы попробовали отмыть краску — не отмывается! Женщина в истерике. И тут я сообразил. Говорю ей: «Если эта корова ваша, она сама найдет дорогу домой». Корову отпустили. Представь себе картину: идет корова, за ней — вся съемочная группа и хозяйка. Шли мы так километра полтора. Когда корова вошла во двор, хозяйка сдалась: «Ну, черт с вами! А краска со временем сойдет!»

Я этот эпизод до сих пор забыть не могу, хотя сейчас уже не так смешно, как раньше.

— А вот ваша легендарная фраза «Ларису Ивановну хочу!» смешит и сейчас.

— Ага. Помню, сразу, как только вышел фильм, у меня в Тбилиси раздался звонок из Москвы. Супруга подзывает меня к телефону, и мужской голос говорит: «Ларису Ивановну хочу!» Это Кобзон звонил. И началось!.. Продолжалось это лет пятнадцать! Даже сейчас, когда я приезжаю на гастроли, а директора театра зовут Лариса, например, Юрьевна, она обязательно мне скажет: «Я Лариса, но не Ивановна».

Да, много чего было смешного. Например, после выхода картины я в течение десяти лет регулярно получал уйму писем без адреса. Писали просто: «Тбилиси, Мимино». И все эти письма доходили! В одном из них кто-то из российской глубинки даже прислал свой... паспорт. И написал следующее: «Вахтанг, я знаю, что вы не такой, как все. Вы же Мимино! Я собираю на машину деньги, и мне столько-то не хватает. Одолжите мне». А паспорт... прислал в залог. Деньги я так и не выслал — самому нужны были.

Однако есть и приятные воспоминания. Как-то на гастролях в Москве ко мне в гостиничный номер прорвалась абсолютно голая девушка. Хочу, говорит, ребенка от тебя — и все. Еле отбился (смеется).

— Сложно было?

— Отбиваться от голых и красивых девушек? Очень! Тем более что это был не единичный случай. Помню, под моими окнами девушки пели разные песни, некоторые обещали с собой что-нибудь сделать, если я не буду с ними, но я все выдержал. Я счастлив со своей женой Ириной, и мне абсолютно не хотелось ей изменять.

Ире было трудно со мной, но она с честью вынесла все испытания. И никогда не показывала, как ей трудно. Если бы показала, то мне, наверное, тяжело бы пришлось... Моя жена намного умнее и интереснее меня. А я старался соблюдать главную заповедь в любви — не предавать любимого человека.

«В день убийства Кеннеди на улицах Будапешта стояли такой крик и плач, что мы даже подумали, будто война началась»

— Ваша жена — тоже актриса. Как вы познакомились?

— Это случилось в Будапеште в день убийства Кеннеди (22 ноября 1963 года. — Авт.). Я приехал туда на гастроли с группой «Диэло», а Ирина — со своей труппой. Она ведь у меня балерина бывшая. Так вот, в городе стояли такой крик и плач, что мы даже подумали, будто война началась. Все высыпали из гостиницы на улицу. Там мы и познакомились. Выяснилось, что она тоже из Тбилиси. Я в нее сразу влюбился, начал ухаживать. С Ириной мы поженились, когда мне было 27 лет. Я тогда еще не был известным артистом.

Часто говорят, что двум артистам в одном доме не ужиться. Но мне кажется, если сохранилась любовь, то все будет нормально. Ирину я как полюбил больше сорока лет тому назад, так и до сих пор люблю. И все это время нам было хорошо, хотя жизнь складывалась не всегда гладко. Моя жена — удивительная женщина. Добрая, щедрая, справедливая, высокодуховная. Ирина продолжала работать в театре, потом я забрал ее в «Орэра», где она танцевала. А позже она занялась хозяйством и детьми.

Я считаю себя счастливым человеком, ведь у меня большая и дружная семья. У нас с Ириной двое детей — дочь Марина и сын Константин. Сын окончил Академию художеств, три года работал по контракту в посольстве Грузии в Москве. Марина — актриса Тбилисского академического театра имени Шота Руставели. Снималась в кино, преподает в театральном вузе сценическое мастерство. Муж Марины — известный журналист и политик. Своим детям я всегда пытался дать настоящее отцовское тепло, которого, к сожалению, сам был лишен.

— Ваш отец погиб во время Великой Отечественной?

— Да. Я помню его по одной «фотографии», которая запечатлелась в памяти. На третий день после того, как отец записался добровольцем (хотя не был военнообязанным — имел плохое зрение), мама повела меня к казарме. Вышел человек высокого роста, весь седой и вынес мне в газетном кульке изюм. Я ел, а он все это время сидел передо мной на корточках и целовал меня... По профессии отец был журналистом. Ему сразу дали офицерские ромбы. В 1942-м мы получили извещение: пропал без вести под Керчью... Я много раз пытался отыскать хотя бы какие-то сведения об отце. Тщетно...

— Каким вы были в детстве?

— Очень неспокойным. Любил улицу, дома не сидел. С другой стороны, само время, на которое пришлось мое детство, не было спокойным. Если ты хотел выжить, то, наверное, обязан был быть сорванцом. Послевоенные годы — не шутка. Представь себе: разруха полная, кушать нечего (хлеб почитался за первое лакомство), все дети ободранные, дома разбомбленные... Естественно, все свое свободное время я посвящал поиску еды. Подрабатывал на стройке или еще где придется. Но не забывал погулять. Любил выпить с друзьями водки. В первый раз попробовал ее лет в 13. Кстати, до сих пор не изменяю традиции — пью именно водку, а не вино. Вино вообще не люблю и, что самое странное для грузина, не разбираюсь в нем. Да и потом, вина нужно много пить, а эффект почувствуешь не сразу. Другое дело — водка...

С самого детства любил знакомиться с девушками, благо комплексов в общении с противоположным полом никогда не испытывал. Хорошо помню свою первую любовь. Мне тогда было десять лет. Девочку звали Зоя. Я ее так любил, что сделал себе наколку на руке с ее именем, за что получил оплеуху от мамы. И решил, что нужно менять тактику. Я сочинил для Зои песню, которую назвал «Первая любовь». Та любовь осталась безответной...

«Параджанов подарил мне чудотворную икону. Если что-то плохое происходит, обращаюсь к ней. Помогает»

— Зато вы стали петь.

— Вообще-то я в детстве мечтал стать художником. Но рисовать мне было негде — мы с мамой жили в однокомнатной квартире. Пришлось поменять мечту. Когда чуть повзрослел, часто сидели с пацанами в подъездах с гитарой, пели песни. Как-то раз я попал на репетицию самодеятельного оркестра медицинского института и с тех пор заболел музыкой. Но для того, чтобы стать хорошим певцом, мне пришлось долго учиться — десять лет. Однако то время в филармонии не прошло зря. И хотя у меня нет музыкального образования — равно, как и театрального, — могу и в той, и в другой профессии заткнуть молодежь за пояс.

Я вообще поступал в институт иностранных языков, но через год сбежал оттуда. Хотел работать в филармонии, однако мне сказали, что хриплый голос может быть только у певцов на «загнивающем Западе». Какое-то время спустя меня все же приняли, только, так сказать, неофициально — похлопотали нужные люди. Потом попробовался в кино. В 1965-м я был уже довольно популярным среди студентов певцом, и один режиссер взял меня в свой фильм «Встреча в горах». Там я играл эстрадного артиста. Потом все как говорится, закрутилось. Буба пошел вверх! (Смеется.)

Благодаря актерской и певческой профессиям я повстречал многих выдающихся людей. Чего стоит знакомство с Гердтом, Высоцким, Параджановым! Это были гениальные люди. С Параджановым мы одно время жили по соседству в Киеве. Познакомились на моем концерте. Помню, я только и смог из себя выдавить: «Здравствуйте, очень приятно — Вахтанг»! Это был человек с потрясающими харизмой и даром рассказчика. Когда он начинал говорить, было ощущение, что все вокруг переставало существовать. Как-то Параджанов подарил мне чудотворную икону. Она до сих пор у меня в комнате находится, и если что-то плохое происходит, обращаюсь к ней. Помогает.

Володя Высоцкий был очень хлебосольным. С ним было интересно не только разговаривать об искусстве, но и пить. Что мы с большой охотой и делали. Познакомились, помню, в гостинице на гастролях. Я был молодым, и он был молодым, видели друг друга на сцене, нашли много общего. Любили петь друг другу песни. Володя любил пошутить, меня тоже особо серьезным назвать нельзя. В номере у нас постоянно была водка, она нам, так сказать, помогала быть еще более творческими. Приезжал Володя несколько раз и в Тбилиси. Даже импровизированную свадьбу с Мариной Влади здесь играли. Но без меня — в тот их приезд я был на гастролях. Володя свою гитару подарил Театру Руставели. И 25 января (день рождения Высоцкого. — Авт.), когда мы играли концерт памяти Володи, эта его гитара стояла на сцене, и все действие было построено вокруг нее...

С Гердтом мы дружили более «дистанционно», ведь он был постарше меня. Потрясающего ума человек, великолепно владеющий словом. Нас познакомил мой тесть. Гердт меня многому научил, в первую очередь самообладанию. С ним мне вот такой случай запомнился.

Приезжая в Тбилиси, Гердт всегда останавливался у нас. И вот однажды мы поехали с ним в один кабачок, километрах в десяти от города, где на шарманке играл колоритный человек — дядя Гоги. Зашли во дворик, дядя Гоги похмеляется. Я их познакомил, причем представил Гердта как «дядю Зяму из Москвы» — я его так называл. У Гоги над шарманкой были подвешены старинные монеты. Вдруг Зиновий Ефимович берет в руки одну из монет, пристально ее рассматривает. Он был, как оказалось, опытным нумизматом. Потом нас приглашают в дом, где, по грузинским обычаям, накрыт стол. Я спрашиваю дядю Зяму, что это он разглядывал у шарманщика. «Это древнейшая итальянская монета. Ей цены нет!» — отвечает. Проходит час-другой, вдруг появляется дядя Гоги и просит разрешения спеть для дяди Зямы. Спел грустную какую-то песню, а потом подходит к столу и кладет перед Гердтом приглянувшуюся тому монету: «Это вам!» Гердт пытался отказаться, но ты же знаешь: когда в Грузии что-то дарят — отказываться нельзя!

— Вахтанг Константинович, что бы вы сами себе пожелали на свой юбилей?

— Я в свои 70 лет всем абсолютно доволен и счастлив. Хочу, чтобы люди любили друг друга и уважали свою страну. А себе... Пожелаю здоровья! Это главное. Остальное у меня есть.