Владимир Поляченко в особом представлении не нуждается. Самого известного строителя в Украине знают не только на родине, но и за рубежом. До избрания в парламент Владимир Аврумович руководил самой крупной строительной организацией в столице — «Киевгорстроем», который в свое время удостоился звания «Лучшее предприятие Европы». Сам же Владимир Поляченко был награжден престижной европейской наградой «Лучший руководитель года». Владимир Аврумович в свои 70 лет полон жизненной энергии и остроумия. Во время интервью с корреспондентом «СОБЫТИЙ» ему не сиделось на месте. Он то и дело вскакивал со стула, бодро ходил по кабинету, демонстрируя фотографии близких ему людей, приглашал к компьютеру посмотреть, как работает тендерный комитет Москвы и звенел бутылками в подсобке, спрашивая: «Что предпочитаете?» Учитывая, что не так давно Владимир Поляченко перенес тяжелейшую болезнь, такой активности и жизнерадостности можно было только позавидовать. «Стареть мне еще рано. Ведь у меня же такое счастье — дочь Даша. Недавно ей исполнилось 13 лет», — говорит юбиляр.
«Во время операции во Франции мне удалили кусочек легкого. Через полтора года прохожу обследование и опять говорят, что на том же месте кусок легкого нужно удалять»
— Владимир Аврумович, как ваше самочувствие?
— Сегодня хорошо. По-прежнему делаю зарядку, плаваю. Удалось выстоять в непростое для меня время. Ведь я перенес четыре операции, две из которых — онкологические. Мой диагноз многие бы восприняли как приговор. Во время одной из операций во Франции мне удалили кусочек легкого. Через спину добирались. (Владимир Аврумович демонстрирует спину со шрамами. — Авт.) Через полтора года прохожу обследование, опять говорят, что на том же месте кусок легкого нужно удалять. Поэтому я плюнул на все эти заграницы. Последний раз меня оперировал наш великолепнейший профессор, торакальный хирург Анатолий Макаров. Я всегда преклонялся перед нашей медициной, поэтому не случайно у меня и сын медик. К сожалению, у нас врачей и медсестер принято считать взяточниками и вымогателями. Я с этим не согласен. И с моей стороны благодарность врачам будет всегда. Государство должно обеспечить медикам те социальные стандарты, которых они заслуживают. Помню, оперировался когда-то в Германии у профессора Вальца, зарплата которого составляет около 2 миллионов евро в год, а у помогающей ему медсестры — около 50 тысяч. И все же они обрадовались, когда моя жена подарила им духи. Хотя для них это было странным и непонятным.
— И на сколько лет сегодня себя ощущаете?
— Честно скажу, сегодня я полон сил и энергии. И я бы хотел порекомендовать всем людям, оказавшимся в беде, никогда не падать духом и не поддаваться отчаянию. Тогда все будет хорошо. А стареть мне еще рано. Ведь у меня же такое счастье — дочь Даша. Недавно ей исполнилось 13 лет. Такая невеста, куда там! Красавица!
— Владимир Аврумович! Известных «семидесятников» нынешнего августа поздравляли?
— Конечно, всегда поздравляю с днем рождения и Леонида Кучму, и Александра Омельченко, которые родились в один день — 9 августа. Они меня 14 августа тоже каждый год поздравляют.
— А с одногодками иногда общаетесь?
— Общаюсь с однокурсниками, с которыми вместе заканчивали Киевский инженерно-строительный институт, с одноклассниками. Но, если честно, то я немножко был шокирован, когда мы встретились на 40-летие нашего выпуска, а потом на 50 лет. Многих не узнал. Время безжалостно. И всетаки нужно быть сильным духом, не тратить энергию на жалость к себе и не думать о плохом.
— Тематические подарки, связанные с вашей специальностью строителя, часто дарят?
— Постоянно. Мастерки, каски, или преподнесут скульптуру какого-то «кривого» строителя (смеется).
«Если мне, например, надо ехать по делам в шесть утра, то дочка Даша встанет еще раньше, чтобы проводить меня. Это такой обязательный человечек!»
— Владимир Аврумович, а как Даша обращается к вашему 45-летнему сыну Юрию — бывшему министру здравоохранения? По имени и отчеству?
— Избави Бог! Юра, братик. Он отвечает ей взаимностью, очень ее любит. Для меня это такое счастье! Я горжусь своими детьми. Юра, считаю, доктор от Бога. Я с 7 утра уже был на работе и приходил поздно вечером, поэтому воспитанием сына, в основном занималась его мама Лариса Юрьевна. Она врачбиохимик, но не ожидала, что сын станет доктором. После окончания мединститута в 1986 году он добровольно поехал в Чернобыль. Затем несколько лет работал травматологом в больнице скорой помощи на Левом берегу, потом — в отделении детской гнойной хирургии Киевского института травматологии. Я как-то заходил к нему в отделение, где лежали дети с остеомиелитом, там такой неприятный запах стоял... Ведь остеомиелит — это когда кости гниют. Я не думал, что Юра подобное выдержит, но тем не менее он там долго работал, затем был главным врачом лагеря для больных чернобыльских детей на Кубе. Так что министром он стал не сразу. Я очень горжусь своим сыном.
— Вы, конечно, никакого участия в его карьере не принимали?
— Зря иронизируете. Возможно, где-то фамилия Поляченко иногда и срабатывала, но свою репутацию, поверьте, сын зарабатывал собственным горбом. И разговоры о том, что Юрий Владимирович только благодаря отцу чего-то добился, — сказки и досужий вымысел. Поймите, поддерживать человека можно год, два, а что дальше? Я знаю многих людей, у которых были такие мощные стартовые трамплины в жизни... Но если у человека за душой ничего нет, то никакой трамплин не спасет ситуацию. Это, может, где-то в шоу-бизнесе за счет техники, которая и безголосого исполнителя сделает популярным, можно людей дурить. А если ты плохой хирург или бездарный инженер, то как это скроешь? Но, слава Богу, есть такие хирурги, как Анатолий Макаров или Петр Фомин, который поехал со мной в Германию на операцию и вместо того, чтобы ходить по музеям, провел все время в операционной. А с какой радостью Петр Дмитриевич вез в Украину две торбы всяких медицинских отводиков-переотводиков, которые ему дал профессор Вальц, чтобы он смог использовать эти штуки в своей больнице. Я шапку перед такими людьми снимаю.
— В школе ваш сын учился в одном классе с Дмитрием Табачником. Часто они хулиганили?
— Они учились, кажется, в школе №69 на Чоколовке. Кстати, братья Кличко там тоже занимались. Я в этой школе был, по-моему только один раз. Ведь в 27 лет уже работал директором ЖБИ №4 в Жулянах, поэтому выходных у меня часто просто не было. А на школьные собрания в основном Лариса Юрьевна ходила. Но я знаю, что Юра с Димой были и остаются в хороших отношениях.
— А Даша вас своими успехами радует?
— Она пошла полностью в меня и переняла мой характер. Даша, во-первых, очень волевая девочка, во-вторых, не по-детски честолюбивая. Хотя она и самая маленькая по росту в классе, но к ней все ребята уважительно относятся, поэтому Даша два года была президентом класса. Потом, правда, отказалась от этой должности, говорит: «Папа, пусть другие тоже попробуют». Еще для нее очень важно не опоздать куда-то. Мне надо ехать по делу в шесть утра, она встанет еще раньше, чтобы проводить меня. Это такой обязательный человечек! К тому же она великолепно знает английский язык. Когда бываем за границей, Даша становится моим официальным переводчиком. А у меня всегда спрашивают, в какой из английских школ она учится.
— И в какой же?
— Да в нашем столичном Кловском лицее. С 1986 года я прекрасно знаю директора — Галину Евдокимовну Глущенко. Она уже тогда была Героем Соцтруда. Это уникальная женщина, знает всех учеников по именам и каждого ребенка утром встречает у школы.
«К торговым работникам отношение было сами знаете какое, особенно после войны, в голодные годы. И я поначалу стеснялся говорить, что мой отец работает в универмаге»
— Владимир Аврумович, о ваших методах руководства, в частности, трестом «Стройдеталь», ходят страшные легенды. Говорят, что перед уходом в отпуск вы едва ли не каждому подчиненному давали список заданий, а по возвращении строго спрашивали о выполнении каждого пункта...
— То, о чем вы говорите, — элемент системы контроля. И у руководителя, и у подчиненного должно быть чувство ответственности за дело. Каждому человеку, ответственному за определенный участок работы, я обязательно писал: «Уважаемый Борис Федорович, убедительно прошу вас за время моего отсутствия сделать то-то». Получалось по-разному: одному десять пунктов напишу, другому — четыре. Старались выполнять, думаю, не из страха, а из взаимного уважения друг к другу.
— Но вы были жестким руководителем?
— Жестким, но не жестоким. Если у человека случалась беда, я бросал все и спешил на помощь. Мне, наверное, поэтому и прощают многие мои недостатки. Ведь всякое бывает. Обругаю сотрудника, потом долго переживаю, но когда чувствую, что именно я был неправ, всегда прошу прощения. Вы знаете, меня воспитывал отец, он был военным, всю войну прошел. Сам был невероятно дисциплинированным, порядочным человеком и нас с братом к этому приучал.
— То есть отец вас в строгости воспитывал?
— Отец был вообще уникальным — очень добрым и во многом безотказным человеком. После войны с 1946 года он занимал должность коммерческого директора ЦУМа. К торговым работникам отношение было, сами знаете какое, особенно после войны, в голодные годы. И я поначалу стеснялся признаваться, что мой отец работает в универмаге. Но когда я увидел, как к нему относятся его сотрудники, друзья, все близкие, то с гордостью стал говорить, что я сын Поляченко. Для меня это было, как визитная карточка.
— Родственники с просьбами достать что-нибудь часто обращались?
— У нас дома телефон каждый день буквально разрывался. Звонили родственники, знакомые и даже совсем незнакомые люди. И все что-то просили. Отец мне говорил, что его папа, то есть мой дед, был три раза женат, и у него было 35 детей. До сих пор не знаю, правда это или нет, но родственников у него точно было очень много. Поэтому меня иногда бесило то, что даже я с братом не мог уговорить отца что-то нам купить. То один его племянник пальто умоляет достать, то другой сапоги просит, и так далее. А отец никому не отказывал. Все для других делал, а не для себя. После смерти мамы он как-то сразу сник, страшно затосковал. И я, и мой сын Юра были к нему очень внимательны, но все равно мне кажется, что недостаточно. Он затухал прямо у нас на глазах. До сих пор на могилу отца в день его рождения в июле, и в день смерти в августе приходят его бывшие сотрудники, приносят цветы, поминают. Для меня это очень большая оценка.
— А вас родственники просьбами донимают?
— Расскажу вам одну историю. Был у меня племянник Борис, профессор, читал лекции по кибернетике в университете. В начале 90-х годов нашему посольству в Канаде украинская диаспора подарила компьютерную технику, которой в те времена мало кто умел пользоваться. Поэтому наш посол Левко Лукьяненко решил взять из Киева специалиста. Выбор пал на Бориса, поскольку он хорошо разбирался во всей этой технике, к тому же блестяще владел английским языком. Помню, Борис мне звонит: «Дядя, мне предлагают ехать в Канаду, что посоветуешь?» Я говорю: «Сам решай, ты же у нас профессор». И он уехал, стал советником посольства Украины в Канаде. Вот и вся моя помощь. Он проработал в посольстве несколько лет. Борис был абсолютно самостоятельным человеком.
— Простите, а почему был?
— Он трагически погиб практически перед самым возвращением в Украину. Помню, должны были встречать его в субботу в Борисполе, как вдруг звонит тогдашний министр иностранных дел Борис Тарасюк: «Владимир Аврумович, крепитесь, ваш племянник погиб». У Бориса осталась дочка Люда, которая в совершенстве знает три языка: английский, французский, испанский. Она пошла работать в МИД и уехала в посольство Украины в Аргентине. Когда же вернулась в Киев, увидела на президентском сайте сообщение о вакантной должности, прошла тестирование и сегодня работает в Секретариате главы государства в международном отделе. При этом мне даже не позвонила, я только позже узнал. Самостоятельность Бориса передалась его дочери.
«Когда мы нашу дворняжку Муху на «Мерседесе» в ветеринарную клинику привозим, то все сотрудники выходят на это посмотреть»
— Владимир Аврумович, а свою первую квартиру помните?
— Ключи от своей первой квартиры получил, когда стал директором завода железобетонных изделий. Это была огромная двухкомнатная квартира на улице Донецкой на Чоколовке. Я был просто счастлив. А раньше жил с родителями и братом в коммунальной квартире на Саксаганского. Грех жаловаться, соседи у нас были очень хорошие, например, Крайнова, бывшая партизанка. Ее дочь сейчас в «Киевгорстрое» работает. Затем квартиру на Саксаганского перепланировали, сделали каждой семье отдельную кухню. Но все равно, по старой памяти, во время праздников стол накрывали у нас, а танцевали у Крайновых, потому что жили очень дружно. Когда отец ушел на пенсию, директор ЦУМа Наливайко, который жил напротив универмага, порекомендовал ему сдать свою жилплощадь на Саксаганского и переехать в квартиру на Крещатике. Так он и сделал. Мы к отцу тоже переехали, чтобы он не оставался один.
— Хорошая была квартира?
— Небольшая, площадью 51 квадратный метр, по ней без всякого страха разгуливали огромные крысы. Для нас это был просто шок. Они ночью могли спокойно к нам на кровать забраться. Пришлось весь пол полностью забетонировать.
— А вы сейчас в Киеве живете или за городом?
— Вот уже много лет я живу на Оболони в купленной за свои деньги квартире. У нас под домом четыре ресторана, да еще молодежь на набережной каждую ночь гуляет. Поэтому, признаюсь, хотим переехать на Печерск. Там тише. Но главным образом потому, что Дашу с Оболони в лицей из-за пробок полтора часа везти нужно. Затем столько же времени обратно домой. Мне просто жалко ребенка, у нее ведь нет детства абсолютно. Только приехала домой — нужно идти на английский, потом в бассейн... Она на воздухе практически не бывает.
— А на даче?
— Разве что на каникулах. Мы летом в основном живем в доме в Конче-Заспе.
— Картошку выращиваете?
— Нет, только по мелочи, укропчик, редиску. В основном теща этим занимается. А я на даче больше люблю с удочкой посидеть, рыбку подергать. Ведь еще древние мудрецы говорили, что время, проведенное на рыбалке, не засчитывается в счет жизни. Правда, забрать рыбу с собой не всегда удается. Даша, как «Гринпис», приходит и всю мою пойманную верховодку с плотвичкой отпускает обратно в воду (смеется). Зато в прошлом году был под Львовом на озерах с коллегами из «Львовстроя». Так вытащил пятикилограммовую щуку! Когда вытаскиваешь такого «зверя», хочется поймать еще большего.
— А живность на даче какую-нибудь завели?
— У нас есть уникальная собака — Муха. Когда строили дачу, она прибилась к строителям да так у нас и осталась, мы ей сделали будку. Дворняга дворнягой, но Даша утверждает, что это австрийский короткошерстный пинчер. Видели бы вы этого пинчера! (Смеется.) Она каждый год щенков рожает, поэтому у нее брюхо по земле волочится. Но такая преданная! Когда видит Дашу, сразу бежит к ней. А лап при этом совсем не видно. Но сейчас у нее несчастье. Однажды кто-то вывел на прогулку овчарку, а та вырвалась и перекусила нашей Мухе лапу. Поэтому она уже почти год в гипсе ходит. Платим за все операции. Когда мы ее на «Мерседесе» в ветеринарную клинику привозим, то все сотрудники выходят на это зрелище поглазеть. Но Даша никогда не променяет Муху на другую собаку. Если раньше Муха жила во дворе, то теперь, на правах нуждающейся в опеке, живет в доме. Еще Даша на даче заботится о трех кроликах: черном, как цыган, Ромке, белых Степке и Ваньке.
— Владимир Аврумович, а что для вас — непозволительная роскошь?
— В каком смысле? (Улыбается.) Я не могу себе позволить быть инертным и безразличным. Для меня непозволительная роскошь — лень, праздные разговоры и пустая трата времени. А если вопрос касается быта, материальных благ и ценностей... Я не хочу прибедняться. У меня есть все: квартира, дача, машина... Захочу второй автомобиль купить — куплю. Многие думают, что я владелец «Киевгорстроя», но у меня только около четырех процентов акций компании. Именно компании «Киевгорстрой», а не предприятий и организаций, входящих в ее состав! Я занимал должность президента компании 14 лет, все это время городу принадлежали 80 процентов акций, как, впрочем, и сейчас. Конечно, если бы я был другим человеком, то в 90-е годы мог бы скупить почти всю компанию. Тогда ведь за ваучеры, сертификаты практически за бесценок скупались заводы и фабрики. Но у нас цели были другие. Достояние «Киевгорстроя», дух партнерства, традиции нужно было сберечь и сохранить. На выполнение этой задачи направлялись мои действия и ресурсы команды. Виктор Андреевич Ющенко и Юлия Владимировна Тимошенко признавали, что я не замешан ни в одном коррупционном скандале и мог бы стать единым кандидатом коалиции на выборах мэра Киева. Я был очень горд этим. Тем не менее от предложения отказался, потому что и возраст уже не тот, да и со здоровьем были проблемы.
— А одежду сами себе покупаете?
— Супруга с Дашей очень любят мне костюмы выбирать. Они, когда ходим вместе по магазинам, накупают мне одежды больше, чем себе. А чего греха таить, встречают ведь по одежке. И потом, как говорят англичане: «Мы не настолько богаты, чтобы покупать дешевые вещи».
— О смысле жизни часто задумываетесь?
— В поисках смысла жизни можно саму жизнь потерять. Я знаю, есть кто-то и что-то выше нас. И веря в это, я прошел тяжелое испытание. Но не сломался во время болезни также потому, что мне подали руку помощи моя семья, близкие люди. Без них я бы, наверное, не выжил.
