Имя Бориса Галкина в советском и российском кинематографе — синоним мужественности. Его лейтенант Тарасов из «Зоны особого внимания» и «Ответного хода», рядовой Белов из «Ожидания полковника Шалыгина» или Сергей Петрович из сериала «Тайга» — это люди прежде всего с сильным характером.
19 сентября Борису Галкину исполнился 61 год. С недавних пор актер частый гость в Киеве: здесь он снимается в новом остросюжетном фильме режиссера Евгения Митрофанова «Охота на «Верфольфа». На время съемок недостроенная высотка в центре Киева превратилась в охраняемый фашистами и злыми собаками секретный объект «Вервольф» (в переводе с немецкого — оборотень) — дипломатическую ставку Гитлера под Винницей. Несмотря на дождь, съемочный процесс кипит: одетые в полосатую робу военнопленные (среди них Борис Галкин) из последних сил тягают тяжеленные тачки с камнями и раствором и укрепляют стены бункера.
Вопреки моим опасениям Борис Сергеевич оказался очень доброжелательным собеседником без каких-либо признаков звездной болезни. «Если вас не смущает, давайте побеседуем во время перерыва», — предложил он и пригласил в гримерку, где после молитвы приступил к походному обеду, а затем и к беседе.
«Из-за того что во время съемок картины «Поручить генералу Нестерову» я подписал документ о неразглашении военной тайны, за границу меня не выпустили. Хотя тайн никаких я не узнал»
— Борис Сергеевич, поздравляя с днем рождения, хочу пожелать вам здоровья, которое вы совсем не бережете: в такой холод снимаетесь в одной рубашке!
— Спасибо за поздравление. А на здоровье не жалуюсь, слава Богу, еще в неплохой спортивной форме.
— Часто отмечаете день рождения вне дома?
— Стараюсь в этом смысле близких и родных не огорчать. Да и не поймут меня в Москве, если на свой день рождения буду где-то, а не с семьей.
— Вы в новом фильме кого играете?
— Мой герой — Олег Гришин, проводник группы разведчиков. Бывалый фронтовик, немногословный, как и подобает разведчику. Попав в плен к фашистам, участвует в строительстве знаменитого бункера «Вервольф». Он знает все входы и выходы этого сооружения и потом помогает советским диверсантам уничтожить объект. Сам Гришин в конце фильма героически погибает.
— Не везет вашим героям в последнее время: вот и старшина из последнего вашего фильма «Мы из будущего» в финале тоже погиб...
— А это неизвестно. Никто не видел моего героя убитым. Я, кстати, придумал ему другую смерть, предложил этот ход режиссеру, но из-за того, что к съемкам плохо подготовились, режиссер оставил все, как есть. Так что этот эпизод снимался впопыхах, потому и не получился.
— В вашем послужном списке много фильмов с экстремальными съемками. Часто приходится иметь дело с дублерами?
— Я за то, чтобы актер сам выполнял все трюки. Риск, конечно, должен быть оправдан и продуман, но с точки зрения художественной достоверности зрителю важно видеть в кадре актера, а не его двойника. К примеру, в картине «В зоне особого внимания» того же Андрея Малюкова все сложные и острые эпизоды, кроме прыжков с парашютом, я выполнял сам. Просто договорился с ним: если выполню трюк не хуже, чем дублер, то и снимать в этих эпизодах будут меня. Каскадеры участвовали только в эпизоде выброски на мост в начале фильма. Мне, конечно, очень хотелось самому прыгнуть с парашютом — и я это все же сделал спустя несколько лет — но, представьте, если бы вдруг сломал ногу?
— Было бы очень жаль, но вас бы тогда не преследовала известность лейтенанта Тарасова.
— Для меня это не просто удачно сыгранная роль, ведь после фильма целое поколение ребят, воодушевившись картиной, буквально рвалось в Воздушно-десантные войска. Потому что лейтенант Тарасов их вдохновил. А потом кто-то из них погиб в Афганистане, кто-то остался калекой...
Хочу рассказать один случай. Произошел он в Днепропетровске в 1986 году. Я был приглашен на встречу с военнослужащими. Помню, как меня представили: «Любимый всеми актер Борис Галкин». Выхожу на сцену, а в зале — тишина. Полторы тысячи молодых офицеров смотрят на меня и молчат. Присмотрелся, а практически все мои зрители — инвалиды: кто без руки, кто без ноги. Я сказал только одну фразу: «Я все понял, ребята». У меня была написана песня, посвященная воинам Афганистана, и я попросил разрешения ее исполнить. Были достаточно сдержанные аплодисменты и короткая творческая встреча. В финале я еще раз спросил, могу ли повторить песню, которую пел вначале. Аплодисменты были значительно теплее, но напряженность в зале все равно чувствовалась. За кулисами после выступления капитан без ног, на протезах, который меня до этого встречал, протянул мне конверт с гонораром. Я сказал: «Не добивайте» — и отказался от гонорара. Тогда он произнес: «Хорошо, на эти деньги мы купим еще пару инвалидных колясок для ребят». Это одно из самых сильных потрясений в моей жизни. Разве мог я после этого не чувствовать свою ответственность? Не только за изувеченных войной, но и за здоровых, за тех, кто в строю.
После этого у меня началась, если можно так сказать, новая жизнь. Я стал много ездить по Союзу, в основном, по воинским частям, выступал с творческими вечерами, исполнял песни собственного сочинения. Очень хотел поехать в Афганистан, но из-за того что время съемок картины «Поручить генералу Нестерову» я подписал документ о неразглашении военной тайны, за границу меня не выпустили. Хотя тайн никаких я не узнал. (В фильме, вышедшем на экраны в 1984 году, рассказывается о строительстве в пустыне важного оборонного стратегического объекта. — Авт.). Зато, когда началась война в Чечне, у меня было порядка восьми командировок на Северный Кавказ, в Ханкалу (главная база российских войск в Чечне. — Авт.), я побывал на высотах в расположении наших частей, где стояли десантники. Конечно, это были и творческие встречи, но я также снимал там документальное кино. Не столько о войне как таковой, сколько о войне против мирных жителей Чечни: чеченцев, русских, грузин, армян. В фильме «Смерти нет» я собрал огромное количество свидетельств чудовищных преступлений. В одном селе изнасиловали всех женщин независимо от возраста. В другом, где было не больше 30 дворов, какой-то нелюдь расстрелял всех его жителей — 46 человек. Бредешь по опустевшим улицам, двери в домах настежь, только занавески на окнах колышутся... И в разведку я ходил, и с нашими десантниками попадал под минометные обстрелы. Встречался с настоящими воинами, среди которых был и генерал-полковник Геннадий Трошев — царство ему небесное... — погибший недавно в авиакатастрофе под Пермью.
Тогда же мне удалось взять интервью у предводителя чеченских боевиков Аслана Масхадова. Он просил: «Не называйте нас бандитами». И был прав. Это не бандитизм, это преступление за гранью возможных человеческих оценок. Масхадов с милой улыбкой рассказывал мне о том, какие они борцы за свободу, забывая упомянуть, что рабство и торговля живым товаром стали для них привычным делом. В одном из чеченских городов был устроен настоящий рынок, где людьми торговали, как скотом. Через эти страшные рабские жернова прошло множество людей, при взгляде на которых у меня сжималось сердце. Вот об этом был фильм. Кассету с записью я тогда передал экс-директору ФСБ Николаю Ковалеву, чтобы он показал ее в Страсбурге. Но эта лента не то что европейцев — даже наших не заинтересовала. Это ведь был документ, которому требовалась оценка, но никто не захотел разбираться по существу. Десантники, разведчики, спасая мирных жителей, рисковали жизнью, а политики плевали на них с высоких трибун.
«Михай Волонтир, которому на момент съемок было уже под 50, бегал быстрее меня»
— Борис Сергеевич, а правда, что роль лейтенанта Тарасова вам подарил Сергей Бондарчук?
— Претендентов на роль Тарасова было около тридцати. Я-то сразу, как прочел сценарий, понял, что это — мое, но всю цепочку взаимоотношений артиста со съемочной группой — переговоры, фото- и кинопробы — все равно пришлось пройти до конца. И вот, увидев мои пробы, Сергей Бондарчук, а он в то время был художественным руководителем Первого творческого объединения «Мосфильма», сказал: «Однозначно — Галкин».
— И не ошибся.
— На мой взгляд, успех фильма — не только в хорошо сыгранной роли. В этой картине есть очень важный мотив — ответственность за свои поступки. Лейтенант Тарасов ведь понимает, что это игра, и все равно готов рисковать жизнью, защищая офицерскую честь. Зритель это понял, а больше других — военные.
— Читала, что у фильма «В зоне особого внимания» были недоброжелатели. Кто и за что так невзлюбил картину?
— Одному ведомству показалось, что кино, пропагандирующее мощь Советской Армии, может навредить международной политике СССР. За картину вступился тогдашний директор «Мосфильма» Сизов.
Кстати, история, рассказанная в фильме, — абсолютная правда. Был реальный случай, когда во время учений прапорщик и офицер с двумя солдатами обезвредили банду бежавших из колонии рецидивистов. Военный журналист Евгений Месяцев, проведя собственное журналистское расследование, написал об этом сначала блестящий репортаж, а затем и киносценарий. Помимо этого, Месяцев был на нашем фильме консультантом по армейским вопросам. Потом уже для сценария он придумал дополнительные сюжетные линии и личностные конфликты между лейтенантом Тарасовым и прапорщиком Волонтиром. Хотя во многом отношения между этими персонажами выстроены так, как это видели мы с Михаем Ермолаевичем (Волонтиром, исполнителем роли прапорщика. — Авт.). Убедительно сыграть мне помогли и мои друзья, которые в то время были командирами разведгрупп. Так что об этой военной профессии я кое-что знаю.
— Режиссер фильма Андрей Малюков заметил как-то, что стал по сути крестным отцом карате: до выхода фильма этот вид спорта в Советском Союзе был запрещен (знаменитый фильм «Пираты XX века», положивший начало массовому увлечению карате, вышел на экраны в следующем, 1979 году. — Ред.).
— Да, до 1978 года эти секции существовали только в подполье. Я помню, дублер Михая Волонтира Тадеуш Касьянов занимался карате нелегально. Но подготовка работавших с нами каратистов была сильнее, чем у десантников.
— Говорят, вы много чего привнесли в картину. Как режиссер отнесся к вашим творческим находкам?
— Помните песенку Винни-Пуха, которую напевает Тарасов? Во время тренировок перед съемками ее напевал актер Игорь Иванов (он сыграл одного из бойцов группы Тарасова. — Авт.). Малюкову понравилось. А, скажем, эпизод, где Тарасов танцует в доме лесника под песню «Мы летим, ковыляя во мгле», — это моя импровизация. Этого в сценарии не было, но почему-то в фильме именно такие моменты особенно полюбились зрителю.
О режиссере Андрее Малюкове я могу говорить только самые восторженные слова. Благодаря тому, что у него был четко прописан режиссерский сценарий — сейчас, к примеру, это вообще редко бывает, — работали быстро и слаженно. Но не скажу, что все давалось легко. Я чувствовал, как сыграть своего лейтенанта, но однажды от редактора нашего объединения услышал такую назидательную фразу: «Боря, это же карьерист. Только в хорошем смысле слова». Я возразил, что карьеристов в хорошем смысле не бывает, и постарался внести в этот персонаж именно те качества, которые, как мне казалось, присущи разведчику. Помогали и мои партнеры по фильму Анатолий Кузнецов и Владимир Заманский, за плечами у которых была киноэпопея «Освобождение». С Анатолием Борисовичем я и сегодня дружу, а вот Владимир Петрович, насколько я знаю, стал священнослужителем и живет в Муроме.
— Андрей Малюков рассказывал мне, что на некоторое время «сослал» вас в казарму — так сказать, для вхождения в роль.
— Недели три я жил в воинской части с десантниками по их законам и распорядку. Сначала бойцы смотрели на меня свысока — мол, московская штучка приехала. «Ничего, ковер покажет, ребята», — говорил я им и во время борьбы доказывал, что я не новичок. Тогда я был в очень хорошей спортивной форме, так что отношение ко мне вскоре стало уважительным.
— Где вы научились так драться?
— В молодости я занимался многими видами спорта: начинал в акробатике, потом ушел в гимнастику, занимался боксом, увлекался плаванием, вольной борьбой.
— Если бы не стали актером, наверное, стали бы хорошим спортсменом?
— Вы переоцениваете меня. Кстати, Михай Волонтир, которому на момент съемок было уже под 50, бегал быстрее меня. Спорт — это все-таки монотонная работа, а я в молодости был человеком увлекающимся, так что больших спортивных достижений у меня нет.
«Анатолий Эфрос мне сказал: «Из тебя выйдет хороший актер, только не играй в плохих пьесах»
— Все-таки странно, что, серьезно увлекаясь спортом, вы выбрали профессию актера...
— Где-то в 14 лет неожиданно проснулась любовь к поэзии. В рижской студии чтеца у меня была сольная программа, я читал стихи Беллы Ахмадуллиной, Андрея Вознесенского, Евгения Евтушенко, так что дальнейшую судьбу связывал только с искусством. Поступил в Щукинское театральное училище, работал в Театре сатиры. Там у меня появился первый кумир: я восторгался игрой Бориса Новикова. Каждый эпизод с Борисом Кузьмичом (больших ролей у него было немного, в основном — эпизодические) зрители встречали овациями. А артисты в это время толпились за кулисами, чтоб хоть краешком глаза посмотреть, как он творит на сцене. Это был истинный актер сатирического жанра: обаятельный, озорной и никогда — пошлый. Жаль только, что репертуар в Театре сатиры был легкомысленным. Действительно, сатирических пьес было мало, остальные — настолько слабые, что лично мне хотелось стонать. Многим моим коллегам со стороны это виделось иначе: десять ролей в ведущих спектаклях — о чем еще может мечтать молодой актер?
— Наверное, Гамлета сыграть...
— В свое время режиссер Ринат Исмаилов пригласил меня, тогда еще студента IV курса, участвовать в его дипломной работе по пьесе Чапека. Это была глубокая психологическая драма, посмотрев которую учитель Исмаилова Анатолий Эфрос мне сказал: «Из тебя выйдет хороший актер, только не играй в плохих пьесах». Но я пошел по приглашению в Театр сатиры, думая только о явном и очевидном успехе. А надо было идти к Эфросу, который во мне разглядел способности драматического актера. Из-за этого в моей жизни и происходили разные творческие «шатания». Из Театра сатиры я подался в Театр на Таганке, но и там не задержался.
— Почему же?
— В Театр на Таганке я пришел после премьеры спектакля «Пугачев», от которого я был в абсолютном восторге и думал, что наконец нашел то, что нужно. В «Пугачеве» я играл Хлопушу поочередно с Высоцким и был счастлив от того, что делаю серьезную работу. А потом Театр на Таганке стал резко меняться — пропала творческая дерзость, которая так нравилась актерам и за которой шел зритель. Осталась какая-то политическая раздраженность, недовольство и крикливая злость на несовершенство государственного строя. В конце концов мне это надоело, и, несмотря на то, что мои актерские дела шли успешно, я ушел. Никто в театре не мог понять почему. Как и тогда, когда уходил из Театра сатиры.
— Почему вы решили стать режиссером?
— Для меня режиссерская профессия — это состояние души. Стремление во всем дойти до самой сути вопроса. Армен Джигарханян, с которым довелось играть в нескольких картинах, тоже спрашивал, зачем это мне, ведь актер, мол, и так режиссер своей роли. И все-таки профессия режиссера пленяет.
— Как режиссер вы сняли семь фильмов. Наверное, страшно разбогатели?
— Знаете, как говорят: пережили голод — переживем и изобилие. Я не считаю себя богатым человеком, но и не прибедняюсь. Если бы случилось чудо и мне вернули все долги, я бы снял еще пять полноценных фильмов. У меня было собственное кинопроизводство, на котором я работал, но пираты, скопировавшие все снятые мною киноленты, заработали на мне от пяти до семи миллионов долларов. Главное — не унывать. Я не раз оказывался в ситуации, когда приходилось начинать с нуля. Чтобы рассчитаться с кредитом, пришлось даже продать квартиру, в которой жил Влад (сын Бориса Галкина, известный актер. — Авт.). Правда, это все в прошлом.
«Я рад, что самые яркие работы Влада были не в моих картинах. Успеха в актерской профессии он добился сам»
— Ваш сын Владислав сегодня не менее популярен, чем отец.
Прислушивается к вашим советам?
— Когда увидел его работу в «Мастере и Маргарите» (телесериал Владимира Бортко. — Авт.), где Влад сыграл Ивана Бездомного, а это, по моему мнению, потрясающе исполненная роль, подумал: «Если он так работает в профессии, что еще я могу ему посоветовать?» У него актерский дар. Он долго вынашивает в себе роль, пока она в нем не прорастет. Ни в одной роли он не повторяется. Я говорю об этом не как отец, а как режиссер: Влад снимался в двух моих фильмах — «22 июня, ровно в 4 часа» и «Черный клоун», — а во время работы родственные отношения вообще забываются. И все-таки я рад, что его самые успешные и яркие работы были не в моих картинах. Значит, могу уверенно сказать, что успеха в актерской профессии он добился сам. Кстати, наблюдая за его игрой, стал замечать, как все-таки мы с ним похожи. Я, конечно, не о внешности. И не об актерской игре. Во всех поступках, ошибках и мудростях Влада я вижу отражение себя.
Доченьку Машу я, к сожалению, вижу так же редко, как и Влада. Вы, наверное, знаете, что она уже давно живет в деревне под Псковом? Очень неожиданно для нас сменила городскую жизнь на тихую деревенскую. Когда Маша приняла решение остаться в деревне, рядом с ее домом мы построили дачу и себе. У дочери там все условия: стиральная машина, плита. Мобильный, правда, не всегда берет, но есть стационарный телефон.
— Чем она там занимается?
— Печет для деревенских жителей хлеб, пироги, на Пасху — куличи. Я от своей дочери в восторге!
— Часто ее навещаете?
— Буквально недавно ездил в деревню с женой Еленой. Да я бы там и сам с удовольствием жил: когда по хозяйству не очень много дел, можно и за грибами сходить, и на рыбалку. В этом году грибов, кстати, очень много. Буквально за полтора часа насобирали две корзины белых. А Лена с дочерью вдобавок полную корзину рыжиков — на засолку. И на рыбалку успел сходить. Пять щурят и две щуки по килограмму — по-моему, неплохой улов.
— Как добираетесь на дачу?
— На машине, конечно же. У меня внедорожник «Лендровер». Для той местности, где у нас дача, — самый подходящий автомобиль. Если дорога прямая и ровная, могу лететь и на большой скорости, но вообще стараюсь водить так, чтобы пореже давить на тормоза. Когда сдаю в сервис свою машину, все удивляются: «Борис Сергеевич! Вы проехали несколько тысяч километров, а тормозные колодки — как новые!»
— С вашей супругой Еленой вы вместе уже 30 лет. В актерской среде это большая редкость.
— Для меня в этом нет ничего удивительного. Когда для человека превыше всего личный комфорт, вряд ли он сможет надолго сохранить свой брак. Ведь рано или поздно нарушаются привычные правила, начинают раздражать мелочи. Мы вот живем вместе 30 лет и интересны друг другу по-прежнему. Любовь наша стала мудрее, и нашей личной радости ничего не грозит.
