Мастер мужского костюма номер один, законодатель советской мужской моды — так называли Александра Игманда коллеги и друзья. Почти всю творческую жизнь он провел в знаменитом Общесоюзном Доме моделей на Кузнецком мосту, более 50 раз представлял СССР на международных выставках и фестивалях моды по всему миру, принимал участие в запуске производства у нас знаменитых плащей «макинтош» и в других громких лицензионных проектах. Учитывая же, что Дом моделей разрабатывал мужскую одежду для всех без исключения фабрик страны, можно сказать, что у Игманда одевались все советские мужчины второй половины XX века. Правда, об этом почти никто не знал, ведь в уникальной системе отношений
с модой в СССР была принята анонимность. Даже модельеры высочайшего ранга всегда оставались фигурами закулисными. А уж если речь шла не о культурной, а о партийной элите, — то и вовсе тайными. Среди клиентов Александра Игманда были многие известные актеры и режиссеры отечественного театра и кино: Андрей Тарковский, Михаил Ульянов, Юрий Любимов, Василий Ливанов, Вениамин Смехов, Александр Збруев, Александр Абдулов. Но основным его «подопечным» был главный мужчина СССР — Леонид Ильич Брежнев.
Пока генсек был жив, Александр Игманд никогда не рассказывал о своей «швейной» работе с ним. Заговорил о своем «высочайшем» заказчике лишь во времена Горбачева, когда огромная советская страна взяла курс на перестройку и гласность... Но только сейчас, спустя 36 лет после смерти Брежнева, устные мемуары его личного модельера стараниями Анастасии Юшковой наконец «обрели плоть». Сам Игманд, увы, их увидеть не успел: два года назад он скоропостижно умер от рака легких...
Какая одежда нравилась генсеку, как и где доставали для его костюмов кнопки, которых еще не выпускала отечественная промышленность, что случилось с Леонидом Ильичом в Ташкенте — об этих и многих других тайнах одного из самых харизматичных лидеров СССР вам расскажут фрагменты выпущенной российским издательством «Новое литературное обозрение» книги мемуаров Александра Игманда «Я одевал Брежнева».
«Надо сшить Андрею Тарковскому костюм, — объявил мне Высоцкий своим хриплым голосом»
...С Зайцевым я познакомился совершенно случайно, году, наверное, в 1960-м. Как-то поздней весной я пришел в гости к брату Алику... Мы стояли во дворе, и к нам подошел худенький, улыбающийся юноша... Это был Слава Зайцев, живший в их подъезде этажом ниже и учившийся в текстильном институте, в который мы с Аликом только собирались поступать.
Славка тут же начал рассказывать о задании, которое дали в институте, — разработать коллекцию пляжных ансамблей. Как он был эмоционален! Размахивал руками, описывая, какой пляжный ансамбль он придумал: «ситчик, шляпу с широкими полями, букетик цветов». К этому времени он уже окончил Ивановское художественное училище... Расписывал ткани, шил. Несмотря на молодость, он был женат, и у него был маленький сын Егор, которого он возил гулять в коляске. Жена его, Марина, тоже занималась модой. Сейчас она известный художник, художественный руководитель Цирка на Цветном бульваре...
После института Славу распределили на фабрику рабочей одежды в Бабушкине, где он начал делать цветные фуфайки. А к моменту своего прихода в Дом моделей он уже был известным художником. Им интересовались иностранцы. Со своим фонтаном идей Зайцев тут же стал лидером экспериментальной лаборатории, куда, окончив институт, попал и я.
...Почти 12 лет Слава фактически возглавлял нашу экспериментальную группу... Был лишь один неприятный момент: Слава везде подчеркивал, что любая наша коллекция — это его личная, хотя над ней трудился целый творческий коллектив... Но, с другой стороны, он всегда брал на себя ответственность за коллекцию, если, например, ее ругали в министерстве или ЦК, не боялся вступать в конфликт. В интервью иностранной прессе он часто говорил: «Нам не дают работать, зажимают». Министерству это не нравилось, и однажды директору дали по шапке и приказали немедленно уволить Зайцева... Все мы были очень расстроены...
Уйдя из официальной моды, Слава стал работать в театре. Сделал «Свадьбу Фигаро» в Театре сатиры, много работал в «Современнике» с Галиной Волчек, с которой очень дружил, создавал костюмы в Театре Вахтангова... А потом... на проспекте Мира построили Дом моды и Зайцева позвали художественным руководителем. С этого момента началась его слава как создателя уже собственного Дома моделей.
...Когда я только пришел в Дом моделей, а это было в 1967 году, я получил третью категорию и зарплату в 80 рублей. Сумма была маленькая, поэтому я продолжал заниматься частными заказами, благо, многое умел делать сам... — и кроить, и шить. Сначала ко мне стали обращаться коллеги: сшить пальто, пиджак, брюки, женские вещи. А однажды пришел Слава Зайцев и говорит: «Слушай, надо срочно сшить костюм для Андрея Тарковского. Он едет на Венецианский кинофестиваль... и у него нет ничего на выход».
Хорошо зная, кто такой Тарковский, я принял это предложение с энтузиазмом. И вот на следующее утро он пришел к нам. Когда мы со Славой спустились из цеха в зал, я увидел его в компании Владимира Высоцкого, который уже был тогда знаменитостью. Высоцкий сразу взял инициативу в свои руки. «Андрей едет представлять СССР на Международный кинофестиваль. Надо сшить ему костюм», — объявил он своим хриплым голосом... Выяснилось, что костюм нужно успеть сшить меньше чем за неделю. Мы с Зайцевым быстро оговорили, что именно необходимо сделать, и подобрали ткань — черный креп отечественного производства (с импортными тканями Дом моделей в то время не работал). Высоцкий заявил, что он все это спонсирует.
За четыре дня мы подключили лучших мастеров... На всех примерках Высоцкий сопровождал Тарковского. Выяснилось, что у последнего прежде никогда не было костюма. Весь его облик говорил о том, что он живет в особом мире, весьма далеком от решения бытовых проблем. К процессу пошива он не проявлял особого интереса, но, когда костюм был готов, очень нас благодарил.
В итоге у нас получился классический черный однобортный костюм с двумя шлицами, на одной пуговице. Не фрак и не смокинг... Стоил этот костюм рублей 40... — вместе с тканью, и стоимостью пошива, и примерками... Когда Тарковскому дали на фестивале «Золотого льва», это был праздник для всех нас. Мы были очень горды, что приняли хотя бы небольшое участие в его триумфальном мировом дебюте. А для меня это был официальный дебют в Доме моделей по работе с клиентами. Дебют запоминающийся и вдохновляющий, который имел продолжение.
Однажды ко мне подошел манекенщик Лёва Анисимов и сказал: «Слушай, у меня есть школьный друг, которого я недавно случайно встретил. Не мог бы ты сшить ему костюм?» На следующий день он привел своего приятеля. Это был Вениамин Смехов. Я сшил ему костюм, и впоследствии мы очень сдружились. Как-то Смехов попросил меня сшить костюм и для Юрия Петровича Любимова — художественного руководителя Театра на Таганке, гремевшего тогда своими премьерами. Помню, как я впервые пришел к нему в театр и попал в знаменитый «любимовский» кабинет, где все стены были расписаны автографами известных личностей...
«Каждый раз, когда я уезжал на примерки к Брежневу, жена чуть ли не готовила мне сухари и смену белья»
...В один погожий день мне в цех позвонил директор: «Есть серьезное дело. Срочно спускайся ко мне в кабинет. Захвати карандаш, бумагу. Нужно нарисовать эскизы». Я пришел к нему и увидел на столе несколько эскизов мужской одежды, которые сделал Слава Зайцев. Из слов Ягловского следовало, что один важный чиновник уезжает в загранкомандировку и ему срочно нужен костюм. Прямо в кабинете я нарисовал три-четыре эскиза. Подобрал образцы тканей: к каждому эскизу нарезал кусочки. Ягловский поблагодарил меня и уехал. Назавтра он снова звонит в цех: «Бери сантиметр, едем к министру»... На Калининском проспекте министр легкой промышленности Николай Никифорович Тарасов пересадил нас в свою «Чайку», и мы поехали в Кремль. Предварительно нас предупредили, чтобы мы взяли с собой паспорта, но к кому, зачем — даже намека не было.
Через пять минут мы были у ворот Кремля. Машину министра не досматривали, мы только слегка притормозили, часовой заглянул в окно машины, а затем проехали в Кремль и остановились на углу одного из зданий. Вошли в подъезд, предъявили документы. На лифте поднялись на третий этаж, проследовали по коридору и зашли в громадную приемную. Секретарь отлучилась на несколько минут, а потом вернулась и пригласила нас пройти. Мы вошли в комнату и увидели, что нам навстречу идет Леонид Ильич Брежнев.
От неожиданности у меня появилась испарина. Но Брежнев тепло поздоровался с нами за руку и пригласил пройти. На столе у него лежали мои эскизы с приколотыми образцами ткани. Министр представил меня: «Леонид Ильич, этот тот самый художник, который вам понравился».
— Ну, что нужно делать? — спросил Брежнев очень просто.
— Давайте снимем мерки, — ответил я и попросил его снять пиджак...
Потом мы обсудили, какой костюм ему нужен. Выяснилось, что он уезжает в Индию для переговоров с Индирой Ганди, и ему нужна летняя двойка. Мы взяли лен с небольшой добавкой синтетики из образцов, которые привез министр. Ткань была маломнущаяся светло-песочного цвета. Оговорили сроки: естественно, кратчайшие.
Вернувшись в Дом моделей, я сразу приступил к работе. Раскроил костюм и передал его портным... Сметали. На следующий день сообщили министру, что примерка готова. Через час нам позвонили из секретариата: «Собирайтесь. За вами пришлют машину». Вскоре за нами пришел правительственный ЗИЛ, и мы вновь отправились в Кремль.
На этот раз Брежнев был занят — нас попросили подождать и проводили в комнату, где сидели люди из охраны... Некоторое время мы вместе с ними сидели и отгадывали кроссворды, травили анекдоты, а потом нас вызвала секретарь, и мы пошли на примерку.
Это было во второй половине дня, и секретарь проводила нас в комнату, где Леонид Ильич отдыхал после обеда. Чтобы померить брюки и пиджак, ему пришлось раздеться, и мы увидели Генерального секретаря Коммунистической партии Советского Союза в неглиже: без брюк, но в рубашке. Я сделал примерку, заколол, подогнал. Он поблагодарил и поинтересовался, будет ли все готово назавтра? Мне не хотелось лукавить и пришлось ответить ему, что завтра придется сделать вторую примерку.
— А что, с одной нельзя? — полушутя спросил он. — Вот мне прежде в ателье шили с одной примерки.
— Во-первых, мы встретились в первый раз, а, во-вторых, у меня принцип — никогда не делать с одной примерки, чтобы потом не переделывать, — мягко настаивал я.
— А что, бывают случаи, что нужно переделывать? — поинтересовался Леонид Ильич.
— Конечно, ошибиться может каждый.
— Как скажете. Давайте через день встретимся.
Когда мы вышли от него, секретарь дала нам координаты приемной, руководства охраны и дачи Брежнева в Заречье. Я вернулся на работу и подготовил костюм к дальнейшему пошиву, объяснил портным, что послезавтра он должен быть готов... На второй примерке Брежнев был не так общителен. Видно было, что он озабочен предстоящей поездкой. Сразу сказал, что времени мало: всего пять минут...
Мы попросили портных остаться после работы, и к утру все было готово. Мы тут же позвонили, что костюм можно забирать. Целый день сидели на приколе... Уже после семи часов вечера раздался звонок. Мы собрались и поехали в Кремль. Нас сразу провели в комнату отдыха. Брежнев поздоровался и спросил: «Ну что, брюки будем мерять?» Я попросил его надеть костюм целиком, чтобы посмотреть, как он сидит...
Когда Леонид Ильич надел костюм, все, кто был рядом, ахнули. Брежнев совершенно преобразился: как будто стал выше и стройнее, хотя у него был 56-й размер. «Отлично! Здорово! Как вам идет!» — не сдержался начальник охраны Александр Яковлевич Рябенко. Брежнев посмотрел в большое зеркало и, довольный, повернулся к нам. «Одну минутку», — сказал он и куда-то вышел.
Вернулся генсек, держа в руках два пенальчика: «Это вам». Теперь пришла наша очередь ахнуть от изумления. Это были часы. Бронзового оттенка, производства Первого московского часового завода, очень качественно сделанные, с кожаным браслетом и календариком, что тогда было в новинку... После этого Леонид Ильич подарил часы и для моей жены.
Мы попрощались, назавтра Брежнев улетал. Он предложил дать нам машину, чтобы развезти по домам, но мы отказались... Мы шли с Ягловским по Калининскому проспекту и обсуждали то, что произошло с нами. Все это было необычно: и знакомство с Брежневым, и то, что ему понравился наш костюм, и те подарки, которые он нам преподнес.
Разумеется, нас предупредили, чтобы мы никому ничего не рассказывали... Кроме того, когда министр ехал с нами в Кремль в первый раз, он довольно жестко заявил: «Никогда ни о чем не спрашивай и ни в коем случае никаких просьб!» Но жене я не мог не рассказать. Она похолодела: «Зачем тебе это надо? Ты себе не представляешь, какая это ответственность!..» Да разве я мог отказаться? В этой ситуации мне не приходилось выбирать. И каждый раз, когда я уезжал на примерки, она чуть ли не готовила мне сухари и смену белья.
«Чтобы сшить генсеку костюм с кнопками, которых в СССР еще не было, на Ленинградском заводе специально изготовили машинку для их крепления на ткань»
При пошиве первого костюма для Леонида Ильича случился казус. Когда я собрался ехать на примерку, мне нужно было с собой взять ножницы — вдруг понадобится что-то распороть: не будешь же нитки пальцами рвать. Чтобы не тащить ножницы, один из конструкторов дал мне небольшой ножичек типа финки: «Возьми, он очень острый, в случае чего — подпорешь». Я беру этот ножичек, булавки, мел, и, когда мне надо было переколоть плечо и выпороть рукав, достаю его и боковым зрением замечаю, как напрягся один из заместителей начальника охраны — Владимир Тимофеевич Медведев. Неизвестно, кто я такой, да еще и с финкой!.. После этого я понял, что это была большая глупость, и никогда никаких инструментов, за исключением ножниц, с собой не брал. Хотя потом у нас сложились совершенно другие отношения, и я приезжал на примерки почти как к себе домой. Но это со временем.
...В начале 1970-х в моде были костюмы на две пуговицы с большим вырезом, но Брежнев таких не носил. В одежде он был консерватор, и ему нравились строгие костюмы с высокой застежкой типа френча, на три-четыре пуговицы. Все остальное — длина, приталенность — было менее важно. Как-то раз я подумал, что ему нужна одежда не только для работы, но и для отдыха, и предложил сделать костюм свободного покроя, чтобы он мог надевать его, когда у него нет встреч, и чувствовал себя раскованно, работая в своем кабинете в Кремле. Мы выбрали полулегкую шерсть и разработали удобный рубашечный крой. И потом, всякий раз, когда я приезжал к нему в Кремль, он подчеркивал: «Вон у меня висит твой костюм — после примерки переоденусь и буду работать». А однажды у меня раздался звонок: «Александр Данилович, Леонид Ильич хочет с вами встретиться. Тут ему из Америки кое-что пришло, нужно посоветоваться».
За мной пришла машина, и мы отправились к Брежневу домой. Там, в спальне, перед разобранной кроватью, напротив которой у него было большое зеркало, проходили наши встречи. Нередко он ходил передо мной в неглиже: семейных трусах, очень качественных, импортных, каких в Советском Союзе днем с огнем было не сыскать. Леонид Ильич достал из шкафа костюм, куртку и брюки из плотной ткани, немного напоминающей джинсовую. Куртка на кнопках до середины бедер, с накладными карманами. Прямые, свободные брюки. Типичная одежда американских фермеров. Выяснилось, что это подарок Добрынина, посла СССР в Америке.
«Ты понимаешь, — начал Брежнев, — Добрынин прислал костюм, а он мне мал. Можешь сделать точно такой же, только на меня?» В принципе, сделать это было не сложно... Но в то время в Советском Союзе не было кнопок. А Леониду Ильичу кнопки нравились едва ли не больше всего. Я спросил, можно ли взять костюм с собой... объяснил, что какое-то время потребуется для подбора ткани, но не стал говорить, что у нас нет таких кнопок. А сам в это время думал, что же делать, если их найти не удастся...
Приезжаю на работу, объясняю ситуацию директору. Вердикт — срочно звони министру. «Немедленно приезжайте, будем решать вопрос», — командует министр. Проблему с тканью он обещает решить, а вот что делать с кнопками — не ясно. Министр вызывает своего зама, Николая Дмитриевича, который занимался, помимо прочего, и вопросами фурнитуры. «Кнопки найти можно, — говорит Николай Дмитриевич, — но нужно еще иметь приспособление, которое крепит их на ткань». В конце концов пообещали решить вопрос...
Поехал я на работу, и к концу дня мне начали привозить образцы ткани. Я отобрал парочку и решил шить сразу два комплекта — на всякий случай... Прошел день. Я все раскроил, подготовил примерку, но вопрос с кнопками никак не решается, а мне надо знать, сколько их ставить. И пора ехать к Леониду Ильичу...
У Брежнева я был утром, когда он только встал с постели... Оба образца ткани ему понравились, и он тоже сказал делать сразу два костюма... Это означало, что кнопок потребуется в два раза больше!.. «Ну ничего, — подумал я про себя. — В крайнем случае министр закажет кнопки во Франции или в Германии». Кстати, такая практика существовала: когда нужна была какая-то ткань, министр звонил во Францию, в Англию... — и вопрос решался в течение дня.
Возвращаюсь на работу... и вскоре раздается звонок. Николай Дмитриевич: «Саша, вопрос с кнопками решился. Сейчас к тебе приедет специалист из Ленинграда и покажет приспособление для установки кнопок, которое его завод специально изготовил по нашему заказу». Через пару часов питерский специалист приехал, и мы стали тестировать приспособление. Все оказалось не просто: то приспособление в сторону смещалось, то плохо крепило кнопку, то она гнулась. «Я понял, в чем дело. Завтра привезу другие, более совершенные машины», — резюмировал специалист...
На следующий день присылают кнопки с новым приспособлением... Я еду на вторую примерку, точно вымеряю, где они должны располагаться... В конце концов костюм готов. Кнопки прикреплены, карманы отстрочены. Брежнев был очень доволен: «Молодец, я даже не ожидал, что ты сможешь так точно все повторить». Надо признаться, копию оказалось сделать сложнее, чем оригинал. Крой с этой куртки я кропотливо снимал с ткани на бумагу, расширял, изменял все параметры, делал специальные лекала. Зато потом Леонид Ильич почти все свободное время ходил в этих костюмах, ездил в них в Завидово, гулял в прохладную погоду... Позже я делал ему легкие вещи для кабинета, тоже на кнопках. А через пару лет кнопки появились в промышленном производстве.
«Неподалеку от брежневской дачи работал мини-заводик, где делали колбасы и копчености. Разумеется, все это было у генсека на столе»
...Брежнев называл меня не Игмандом, а Зигмундом: видимо, так запомнил в самом начале нашего знакомства. После инсульта врачи запретили ему курить, и он очень от этого страдал. Ему давали антиникотиновые таблетки, но видно было, что они не помогают ему справиться с зависимостью. Как-то раз я с утра приехал к нему на примерку в Заречье, на ближнюю дачу... Перед тем как зайти к Леониду Ильичу, остановился в комнате, где сидела охрана. Разделся, повесил плащ на вешалку, взял примерку и вместе с Александром Яковлевичем прошел к Брежневу в спальню. Захожу, здороваюсь, а он мне:
— Зигмунд, ты куришь?
— Да, курю.
— Слушай, закури.
— Здесь, в спальне?
Я опускаю руку в карман и понимаю, что сигареты у меня остались в плаще. Тогда Александр Яковлевич протягивает мне свою пачку. Я закуриваю, выпускаю дым. Леонид Ильич подходит, втягивает дым носом, глубоко-глубоко: «Ой, как хорошо»...
Брежнев очень любил свою резиденцию в Завидове и бывал там почти каждые выходные. Летом, зимой — независимо от погоды и времени года. Основное и самое любимое занятие в Завидове — охота. Уезжал он в пятницу вечером, чтобы в субботу утром уже ходить с ружьем... Генсек охотился в компании помощников или сотрудников охраны, и нередко их страсть к охоте приводила к «производственным» травмам.
Как-то раз я приехал в Завидово на примерку, и, пока Леонид Ильич отдыхал, ребята из охраны предложили поиграть на бильярде. В просторном холле, где стоял бильярд, было довольно жарко, и Владимир Тимофеевич Медведев снял рубашку, оставшись в майке. Я увидел у него на правом плече громадный синяк. «Ты что, подрался?» — удивился я. Выяснилось, что это синяк от ружья. «С утра были на охоте и подбили 60 уток».
Вообще, мне часто приходилось приезжать в Завидово на примерки. За мной присылали машину, и, как правило, в субботу утром я уже был на месте. В комнате, где я мог перевести дух после дороги, пока Леонид Ильич охотился или отдыхал, стоял телевизор, телефон, фрукты, коньяк... Меня всегда звали к столу ребята из охраны, с которыми я очень сдружился: Александр Яковлевич Рябенко и несколько его замов — Владимир Тимофеевич Медведев, Геннадий Васильевич Федотов, Володя Собаченков... У них в Завидово была небольшая комната — рядом с просторной столовой, где завтракал или обедал сам Леонид Ильич... Кормили отменно. Леонид Ильич очень любил картофельные оладьи, драники, и повара готовили их очень хорошо... Подавали со сметаной, причем такой густой, что ложку поставишь — и она стоит. Кроме того, рядом был мини-заводик, где делали колбасы, копчености. Разумеется, все это было на столе. Или ребята варили шурпу из кабана. Иногда и рюмку коньяка могли налить, все зависело от времени, когда должна была состояться примерка.
Если я не был в Завидове, то каждое воскресенье вечером мне привозили что-то с охоты. Или уток, или часть кабана, причем громадную, заднюю или переднюю, обычно его на четыре части рубили. У ребят из охраны был специальный список, кому развозить «подарки». В этом списке были такие фамилии, как Устинов, Щелоков, Чурбанов. Близкие друзья Брежнева, и рядом с ними — моя фамилия. Однако порой эти подарки некуда было девать. Представьте, 15 уток сразу! «Что с этим делать?» — роптали домашние. Они же еще с перьями, приходилось самому обдавать кипятком, чистить. Начал раздавать друзьям, знакомым на работе...
«Благодаря тому, что гаишники заранее освобождали дорогу, Леонид Ильич проезжал 150 километров до Завидово всего за 50 минут»
Однажды утром у меня в цеху раздался звонок: «Ты срочно понадобился Леониду Ильичу. Собирайся, сейчас за тобой приедет машина». Выхожу из Дома моделей, смотрю: к подъезду подкатывает шикарный «роллс-ройс». Надо сказать, что машины за мной приходили разные. Мне пришлось покататься на всех автомобилях, принадлежавших Леониду Ильичу: «БМВ», «ягуаре», «роллс-ройсе», «мерседесе», ЗИЛе. Часто он сам садился за руль... Машины у него были отменные, да и ездил он здорово!.. Однажды он ехал на охоту и в районе Клина попал в пробку. Звонит по телефону начальнику ГАИ: «Коля, в чем дело? Едет Генеральный секретарь — неужели нельзя очистить дорогу?!» После этого случая гаишники стали заранее освобождать дорогу, сгоняя на обочину автолюбителей. И благодаря этому Леонид Ильич проезжал 150 километров всего за 50 минут.
Так вот, сажусь внутрь «роллс-ройса»: кожаные сиденья, отделка из дерева. Приезжаем на дачу. «Зигмунд, вот Политбюро отпустило меня в отпуск, — начинает Леонид Ильич. — Мне нужно срочно сшить легкие брюки для отдыха. На резинке, а не на пуговицах. Ты можешь сделать?» Поскольку мне доложили о его пожеланиях заранее, я привез с собой несколько образцов ткани. Показал ему и Виктории Петровне, его супруге. Ей особенно пришлась по душе легкая льняная ткань: «Леня, смотри, как хорошо. Правда, будет мяться. Но ничего, мы отутюжим».
— Когда будет готово? — поинтересовался Леонид Ильич.
— Завтра.
— Завтра я уже улетаю.
— Ничего, — вмешался Александр Яковлевич Рябенко. — Мы отправим фельдпочтой.
И действительно, на следующий день приехала фельдпочта и забрала готовые брюки в Крым. А я со спокойной совестью уехал в Узбекистан с коллегами из Дома моделей для показа новой методической коллекции...
В последний день... — финальное мероприятие. Показ лучших коллекций для публики и приглашенных гостей. Громадный зал Дворца спорта. Перед показом проверяем коллекцию. Вдруг летит начальник швейного управления Министерства легкой промышленности Узбекистана: «Где тут Игманд? Его срочно к телефону!» Выясняется, мне звонит Александр Яковлевич Рябенко: «Саша, знаешь, Леонид Ильич получил брюки, но они малы. Срочно прилетай. Завтра утром тебя посадят в самолет. В Москве за тобой на машине приедет офицер, отвезет домой и снова в аэропорт. А мы тебя здесь встретим».
Я уточняю, где малы брюки. Придется, думаю, утром заехать в Дом моделей, там есть эта ткань. Возьму кусок, если что, поменяю клинья, сделаю шире — и все будет нормально... Меня грузят в самолет без билета. Прилетаю в Москву. В аэропорту встречает подполковник. Из аэропорта едем в Дом моделей, на обратном пути заезжаю домой, беру смену белья, костюм, загружаю все это в сумку и еду во Внуково.
До отлета оставалось некоторое время, и, пройдя через VIP-зал, мы направились в ресторан. Махнули одну, вторую, третью рюмку. После бессонной ночи я быстро «дошел до кондиции». Объявили посадку. Всю очередь остановили, и меня на машине подкатили прямо к трапу. «Что вы меня провожаете? Уезжайте, я сам доберусь», — предлагаю подполковнику. «Нет, мне велено вас сопровождать, пока самолет не улетит»...
Со мной рядом сидит молодая пара, муж с женой — едут в свадебное путешествие... Они должны были из Симферополя ехать в Ялту. Я предложил их подвезти на машине, которая будет меня встречать.
Прилетаем в Симферополь. У трапа стоит новенький «мерседес». Меня встречает водитель и Олег Сторонов, завхоз Брежнева, занимавшийся квартирными вопросами, питанием, отдыхом. А история этого «мерседеса» такова. Канцлер Германии, зная о пристрастии Леонида Ильича к вождению, решил подарить ему машину. Прислал каталог, чтобы тот выбрал цвет. Я в это время был у Брежнева на примерке, и начальник охраны решил со мной посоветоваться: «Как ты считаешь, какой цвет сейчас самый модный?» А там десятка два разных оттенков... Остановились на светло-золотом. «Мерседес» привезли в Крым прямо из Германии, и ребята его обкатывали.
Я говорю: «Олег, нельзя нам с собой молодую пару захватить, до Ялты довезти?» А он мне: «Ты что, с ума сошел? Машина Леонида Ильича, а мы будем катать неизвестно кого!» Короче говоря, сажусь в машину, помахав ребятам и жестами объясняя, чтобы они меня извинили, и еду на дачу к Леониду Ильичу. До места добрались ближе к вечеру. По приезде ребята повели меня ужинать. Приходим в столовую, там накрыт стол... Я смутно помню, как дошел до кровати и лег спать...
Наутро ребята позвали меня купаться, пока Леонид Ильич завтракал на веранде с Чурбановым. У охраны был свой пляж рядом с отгороженным пляжем, где купался Леонид Ильич. С берега можно было увидеть несколько кораблей, дежуривших на рейде... Пополудни я отправился на примерку... Действительно, брюки оказались малы. Скорей всего села ткань... Нужно было все перекраивать и шить заново...
Поговорили, ребята извинились, что сорвали меня из Ташкента. «Да, не маленький путь мне пришлось проделать!» — отшутился я. На этом наша встреча закончилась. Мы пообедали. «Не забудьте подарки в Москву дать», — напомнил Леонид Ильич перед моим отъездом. Я смотрю: в багажник «мерседеса» загружают два ящика клубники, два ящика черешни, помидоры, огурцы. «Как мы это все съедим?!» — пытаюсь остановить. «Ничего-ничего, съедите», — смеется Виктория Петровна.
На следующий день я срочно поехал на работу, перекроил брюки с учетом того, что ткань может сесть, и вечером их уже отправили в Нижнюю Ореанду. Вскоре мне перезвонил Александр Яковлевич: «Все замечательно. Леонид Ильич доволен...».
«Леонид Ильич очень удивился, что его орден, весь усыпанный бриллиантами, мы не пропили»
...Брежнев часто ездил по союзным республикам. Однажды он отправился в Узбекистан, каждый день этой поездки широко освещался в прессе. Но кое-что все-таки оставалось за кадром.
После возвращения в Москву у меня должна была состояться примерка. Я звоню ребятам, а они мне говорят: «Подожди, сейчас Леонид Ильич себя неважно чувствует». Проходит недели три: «Саша, приезжай, сейчас мы пришлем машину».
Приезжаю на примерку, надеваю Леониду Ильичу пиджак и чувствую, что у него левое плечо стало каким-то очень покатым. Я удивился, померил и, когда снял пиджак, увидел, что плечо у него действительно укоротилось и стало ниже. А надо сказать, что у Брежнева для его возраста была хорошая фигура, без особых изъянов. Мне неудобно было спросить, в чем дело... Я промолчал, сделал примерку. Через некоторое время приехал на вторую. Надеваю пиджак и снова вижу, что правое плечо нормальное, а левое — непропорционально ниже. Когда примерка закончилась, я в приватной беседе с начальником охраны поинтересовался, в чем дело.
Выяснилось, что во время поездки в Ташкент произошло ЧП. Они приехали с визитом на авиационный завод. В цех, где должен был выступать Брежнев, пришли все сотрудники предприятия... Расселись везде, где было возможно. Даже на металлической лестнице, которая поднималась на второй этаж, к руководству цеха. И, когда Леонид Ильич проходил под ней, она под тяжестью людей обрушилась. Володя Собаченков фактически спас генсека, прикрыв его собой, и сам, конечно, здорово пострадал: переломы ребер, ушибы головы — он почти на год выбыл из строя. А у Брежнева был перелом ключицы; он месяц пролежал в больнице, где ему вставили в плечо металлический штырь, и в результате левое плечо заметно укоротилось. А левое плечо — очень важная зона в костюме Генерального секретаря. На нем помещались все его ордена и медали... Пришлось мне выравнивать дефект конструктивными методами. По старой технологии я сделал более плотную бортовку, подложил усилитель из конского волоса, немного усилил полочку, чтобы не было никаких провалов. Так изъян стал почти незаметен...
«Слушай, Зигмунд, меня тут наградили орденом, — однажды обратился ко мне Леонид Ильич. — Надо его прикрепить на пиджак. Сделай, чтобы дырочка была». Я объяснил, что мне надо посмотреть орден и определить размеры этого крепления. «Шура, — обратился он к начальнику охраны, — покажи Зигмунду орден. Пусть он возьмет на работу вместе с пиджаком и прикрепит его». Александр Яковлевич приносит орден, и я вижу, что он полностью усеян бриллиантами (речь идет о 78-граммовом ордене «Победа», изготовленном из 47 г платины, 2 г золота, 19 г серебра, пяти искусственных рубинов по 5 карат каждый и 174 мелких бриллиантов. — Ред.).
Привожу орден на работу и мигом к директору. Приложили, померили, определили, где должна быть дырочка, и, никому не показывая, спрятали в сейф. Когда дырочка была готова, обметана, я прикрепил орден, повесил пиджак на плечики и повез Леониду Ильичу. Он посмотрел, пожал плечами и, хмыкнув, сказал: «Гм, надо же, орден цел, никуда не пропал!» Удивился, что не пропили...
Леонид Ильич редко носил верхнюю одежду. Она ему была не особо нужна, потому что хоть дома, хоть на даче машину ему подавали к подъезду — он проходил в пиджаке три метра и не успевал замерзнуть. В автомобиле всегда было тепло, подчас даже чересчур жарко натоплено. Официальный правительственный лимузин, несмотря на шикарную отделку деревом и кожаные сиденья, все равно был советской машиной, и печку можно было включить только на максимум, средней температуры не существовало. Брежнев не раз жаловался на это Рябенко: «Саш, ты не можешь сказать им, чтобы они сделали нормальную температуру?»
Пальто Леониду Ильичу было нужно для парадов и праздников, особенно для 7 ноября, когда приходилось подолгу стоять на трибуне Мавзолея, где, несмотря на нижний подогрев, всегда было холодно из-за сильного ветра. Однажды я предложил ему сделать теплое пальто с меховой подстежкой. Он одобрил идею. Я показал ткань — трехслойный габардин специального переплетения, легкий зрительно и выигрышный по сравнению с другими пальтовыми тканями. Мы получили его с фабрики «Красный Октябрь», где... качество ткани и цветовые решения были почти на западном уровне. Утеплить изнутри решили тоненькой стриженой овчиной, необыкновенно теплой.
Пальто было готово буквально перед демонстрацией. Мы сделали пристегивающийся воротник из темно-серого каракуля и отстегивающуюся подкладку на пуговицах. После 7 ноября Брежнев при очередной встрече признался, что ему было очень тепло, в то время как его «орлы», члены Политбюро, стоявшие рядом в обычной верхней одежде, мерзли и завидовали ему.
«Случайно попав на рынок, жена Брежнева была поражена, что килограмм помидоров стоит три рубля вместо пяти копеек, заложенных в бюджете»
...Однажды в Москве в магазинах пропало молоко. Я как раз был у Брежнева на даче на примерке, когда зашел Александр Яковлевич Рябенко и сказал: «Леонид Ильич, вчера моя жена объездила несколько магазинов — в Москве нет молока». — «Как нет?.. Ну ладно, сейчас разберемся».
Прошли к нему в кабинет. Дача была трехэтажная. Разговор шел на первом этаже, где располагались столовая, кухня, бильярдный зал, кинозал. Мы подходим к лифту и поднимаемся на второй этаж. Там стоит искусственный камин с баром. «Представляешь, — обращается Брежнев ко мне, — вчера один завод сделал мне подарок, коньяк прислал». Он часто рассказывал о подарках, которые ему дарят... А тут — бар. «Сейчас покажу, как работает. Шура, где тут включается?» Открывается камин — и там стоят напитки.
— Зигмунд, ты пьешь?
— Да как вам сказать? По праздникам, дням рождения.
— Давай попробуем, что за коньяк.
Он откупорил бутылку и налил нам. Хороший коньяк. Потом мы поднялись в его кабинет. «Вчера мне установили прямую связь с Америкой, — похвастался он. — С нашим послом Добрыниным». Нажимает кнопку. На другом конце провода сонный голос.
— Алло, Леонид Ильич, я вас слушаю.
— Это я решил проверить, как у нас связь с тобой работает.
— Я вас прекрасно слышу, Леонид Ильич.
— Хорошо, потом свяжемся.
«Ну как? Потрясающе? Секунда! Связь по дну океана проложили». Дальше последовал такой же звонок по правительственной связи министру мясомолочной промышленности...
— Слушай, вот мне тут Рябенко докладывает, что нигде нет молока.
— Не волнуйтесь, Леонид Ильич, — отвечает министр, — молоко есть, все есть, сегодня в магазинах все будет. Никаких проблем. Я просто был не в курсе. Мы все тотчас же решим.
— Ты должен следить, — не унимался Брежнев. — Если надо, и в магазин сходить, посмотреть. Что у тебя там творится с твоим министерством?..
И правда, на следующий день молоко появилось, я специально заходил посмотреть. Может быть, эта проблема и осталась в других городах, но не в Москве. Похожий случай был с посудой, причем я тоже при нем присутствовал. В столице не было ни тарелок, ни чашек — ничего. А посудой занималось Министерство легкой промышленности. Было даже специально организовано фарфоровое управление. Тогда Брежнев устроил разгром нашему министру: «Что, у тебя не работают заводы?!»
В последние годы я понял, что он не знает, что творится в стране: что людям нечего есть, везде колоссальные очереди... Так же и с ценами: он просто не представлял, что сколько стоит. Как-то раз я был у него в Крыму на даче, и Виктория Петровна мне рассказала, как случайно попала на рынок и была поражена, что килограмм помидоров стоит три рубля. Вместо пяти копеек, которые значились в бюджете!
...Леонид Ильич умер 10 ноября 1982 года, в День милиции. До этого ничто не предвещало его кончины. Хотя он, конечно, уже плохо ходил, его поддерживали, с трудом разговаривал. Ползли слухи, что к нему привозили специалиста с Тибета. С ним работала Джуна Давиташвили (в то время самый знаменитый экстрасенс Советского Союза. — Ред.). Конечно, он жил благодаря врачам и таблеткам, тем не менее еще ездил на дачу, охотился. И всячески бодрился, хотя видно было, что с каждым днем ему становится все хуже и хуже. Даже когда я к нему приезжал, он оживлялся, отпускал какую-нибудь шутку, спрашивал: «Зигмунд, как я сегодня разговариваю?..»
Накануне 10 ноября я позвонил ребятам и сказал, что у меня готов костюм. «Нет-нет, мы сейчас уезжаем на охоту. Перезвоним, когда вернемся», — ответили мне. В воскресенье вечером они развозили охотничьи трофеи и привезли мне кусок большого кабана. Мы по традиции немного посидели, пошутили, выпили. А в понедельник утром на радио и телевидении наступило какое-то тревожное состояние. Происходили непонятные изменения в программе. Поползли слухи.
Я звоню ребятам: «Мы встречаемся?» На трубке был Медведев: «Саша, давай попозже. Я сам тебе позвоню, как мы освободимся». День звонка нет, второй звонка нет. На третий день было объявлено, что Леонид Ильич умер. В это время моя жена была в Японии (ездила с показом от Дома моделей) — там о кончине Брежнева объявили сразу, в тот же день. Почему это скрывали здесь? Растерялись? Не могли понять, какие меры принимать?..
...После всех траурных дней я встретился с ребятами. Оказалось, что в тот день, когда Брежнев скончался, на даче не было никого из врачей, хотя обычно лечащий врач всегда дежурил на даче.
Так ушел из жизни человек, который много лет возглавлял могущественное государство...
