«Стою в смокинге на собственной звезде и, как последний дурак, думаю: в формате я или нет?»

Москва. Центр. Площадь звезд. Накануне очередного дня рождения стою на собственной звезде, словно космонавт перед полетом в космос, и думаю: «А оно мне надо?..» Не полет в космос, конечно, а эта самая, пятиконечная, с именем и фамилией. С одной стороны, приятно, что и говорить. Только вдумайтесь: своя звезда, именная. В череде других, более или менее великих. Вчера прочел о себе в газете настоящее досье, аж в целых семь строчек: «За более чем 20 лет творческой деятельности Борис Краснов стал самым знаменитым сценическим и театральным художником. Он оформил более 1000 концертов, в том числе Первый Всемирный фестиваль цирка на Красной площади, «Рождественские встречи» Аллы Пугачевой, «Песни года», концерты Филиппа Киркорова, Майи Плисецкой и многие другие гала-представления. Его стараниями в Москву приехал бродвейский мюзикл «42-я улица». Борис Краснов восемь раз становился лауреатом премии «Овация», его звезда заложена на Площади звезд». Что ж, лестно. Иные и двух строчек не удостоились. И опять же спрашиваю себя: «Оно мне надо?»

...Москва — город суетливый. И люди здесь суетливы. Часто они делают совершенно бессмысленные вещи. Например, закладывают именные звезды или устраивают «лончи» и гал-а-а-па-арти (произносится именно так, нараспев, чтобы все оценили значимость происходящего события). В Москве нужно быть «в формате», иначе тебя не пустят дальше порога... Москвич — понятие не столько географическое, сколько биографическое... Если ты прибыл в Москву и у тебя достаточно энергии и таланта, чтобы потянуть этот город, москвичом ты сделаешься. Даже не сомневайся! Я прибыл сюда из Киева и стал москвичом. Стою вот в смокинге на собственной звезде и, как последний дурак, думаю: в формате я или нет?..

...Казалось бы, жизнь моя в Киеве складывалась более-менее удачно. В свое время я окончил республиканскую художественную среднюю школу имени Шевченко, затем поступил на театрально-декорационное отделение факультета живописи Киевского государственного художественного института. На четвертом курсе пришел к Борису Эрину, главному режиссеру Русского драматического театра имени Леси Украинки, и попросил взять меня в учебный театр института. Сказал, что хочу набраться опыта. И Эрин разрешил... Он сказал мне «Валяй!» — и я навалял. Точнее, наваял. Всем понравилось...

Я был на все руки мастер: сам строгал, пилил, сам расписывал фанеру... А потом у меня появилась своя мастерская — развалюха, состоящая из двух комнат-каморок, которые моими стараниями быстро превратились в оригинальную студию. Двери у нас были окрашены в ярко-желтый цвет, батареи — в красно-черный. Мне нравились яркие краски! Мне вообще нравится яркая жизнь!..

Когда в театре затеяли ставить пьесу талантливого белорусского драматурга Дударева «Рядовые», меня пригласили делать костюмы... Мне пришлось представить на строгий суд худсовета выставочные эскизы костюмов к этой драматической балладе о последних днях войны... Эскизы приняли на ура... А я благодаря этому спектаклю попал в театр уже в качестве художника-постановщика.

«Чтобы прославиться на весь мир в Киеве, не заезжая в Москву, нужно быть футболистом, наверное. Как Блохин или Шевченко»

Получив диплом, я долго не размышлял: выбрал драматический театр им. Леси Украинки... Карьеру я делал не просто стремительно — она развивалась с космической скоростью. В 24 года я был фактически главным художником драматического театра, поставил 40 спектаклей и получил Государственную премию... Слава славой, но я понимал, что оставаться в Киеве нельзя. Надо в Москву!.. Московская сцена сродни бродвейским подмосткам: стоит на них появиться — сразу приходит известность... Чтобы прославиться на весь мир в Киеве, не заезжая в Москву, нужно быть футболистом, наверное. Как Блохин или Шевченко...

В Киеве я вел свободную, полную развлечений богемную жизнь, и это меня едва не сгубило. Люди, которых я уважал, все как один говорили, что нужно ехать. И чем скорее — тем лучше... В то время я дружил с Сергеем Параджановым. Бывал у него в Тбилиси. Помню, в его доме собралось множество гостей, и Сергей Иосифович попросил меня заварить чай. Заваривать чай я не то чтобы не хотел или не умел, но руки тряслись... Такой авторитет, такая личность! Все мои неуклюжие действия сопровождались его комментариями, из-за чего я здорово разволновался. В результате уронил крышку от чайника, пролил кипяток, едва не обварился. Параджанов внимательно поглядел на меня и вздохнул: «Про таких, как ты, в тюрьме говорят: «Он еще пончиками какает». Уезжай из дому, а то погибнешь!»

А Ирина Молостова, известный режиссер, театральная легенда, а по совместительству супруга известного балетмейстера Каменьковича, сказала так: «Мальчик, уезжай в Москву. Киев не принес счастья ни одному творческому человеку»... И когда мне представился случай отправиться на стажировку в Ленком, долго я не раздумывал. Даже несмотря на то, что директор киевского театра, некто Высоцкий (бывший кагэбэшник), не желая подписывать бумаги, кричал мне: «Назад не возьму! Поедешь в Мукачево!» Только когда за меня заступились актеры театра Леня Бакштаев и Ада Роговцева, меня отпустили...

...Москва меня заворожила. Я понял, что столица — такая девушка, на которой можно только жениться. Не понимает она долгих встреч и слезам не верит... Не волнует никого, что тебе негде остановиться и срочно нужно возвращаться... Приехал в Москву? Поухаживай за ней, побегай, кровь свою отдай, колечко на палец надень, потом она, может, и ответит тебе взаимностью. Если захочет, конечно.

На первых порах «жениться» не получилось. Я жил на Чистых прудах, но — на чердаке, без горячей воды и отопления. Иногда жрать было совершенно нечего, иногда тоска хватала за горло: в Киеве я был если не всем, то многим, а здесь — так, стажер Ленкома... В конце 1980-х это было сродни ремеслу осветителя или даже сантехника... Поставить что-то на театральной сцене Ленкома мне не доверяли. Я страшно огорчался, злился и отчаянно пытался найти какой-то выход... Но ничего: с голоду не помер, на иглу не сел. Некогда было. Да и чердак был непростым. Ко мне приходили Гарик Сукачев (эпатажный музыкант и кинорежиссер. — Ред.), Мишка Ефремов (сын Олега Ефремова, тоже актер. — Ред.), Сергей Шкаликов (талантливый актер, музыкант и поэт, в возрасте 35 лет умерший от передозировки наркотиков. — Ред.) и парни из «Наутилуса». Мы выходили на крышу, устраивали концерты, веселились, пили. Эдакое продленное студенчество...

Спасла же меня дружба с Александром Абдуловым. Он пригласил меня главным художником в театрально-концертное объединение «Ленком», которое сам же и основал... После «Ленкома» мне стало намного легче. Достаточно пару раз сделать что-то пристойное и интересное, чтобы о тебе начали говорить... В общем, я сам не заметил, как начал входить в моду... Потом косяком пошли КВНы, конкурсы красоты... Меня стали передавать из рук в руки, как ценный приз... Индустрия развлечений потребовала своих героев, и я стал одним из них...

«Скажу честно: сложнее, чем с Пугачевой, мне ни с кем не работалось»

...Иногда меня спрашивают, не жалею ли о том, что практически забросил театр и сменил сферу своих интересов. Конечно, хотелось добиться чего-то как театральному художнику, и все предпосылки к этому имелись... И все же... я ушел в эстраду. Предпочитаю быть первым во всем, чем просто заметным на фоне других. Теперь театральные люди говорят обо мне: «Так он же дизайнер, эстрадник». А дизайнеры отвечают: «Так ведь он театральный художник». Сам же придерживаюсь иной формулы: я занимаюсь тем, что ввожу в большую эстраду театр... Просто эстрадные певцы или музыка, или наш язык в отдельности в этом мире по большому счету никому не нужны... Нужно шоу. Со всеми его компонентами. И во всем этом моя профессия — очень важное звено.

...Хорошее шоу — это оргазм. И у этого оргазма должен быть свой режиссер. Вот я сам себе режиссер... Ни разу я не делал сценографию к готовому, уже кем-то написанному сценарию. Беру диск певца, слушаю и одновременно сочиняю историю — все, что будет происходить на сцене. Кто придумал, что Лайма Вайкуле на машине уплывет на небеса, а Сюткин спустится оттуда на самолете? Или что концерт Игоря Крутого пройдет на крыше? Кто придумал, что Анжелика Варум будет петь на крыше?.. А кто создал «Форум Холл» (расположенный недалеко от Садового кольца двухэтажный комплекс, который является уникальной многофункциональной площадкой для каких угодно презентаций. По технической оснащенности — лучшее здание подобного назначения в Восточной Европе. — Ред.)? Я! Все только я. Поэтому я и получаю премии и награды в двойном размере: как лучший художник и как лучший режиссер шоу. И мне это нравится...

...Особый этап в моей жизни — «Рождественские встречи» Аллы Пугачевой. Именно с них моя профессиональная карьера вышла на совершенно иной уровень качества... Когда Евгений Болдин, тогдашний муж и директор Пугачевой, представил меня ей, на моем счету были уже десятки успешных работ... Стоило Алле меня заметить, как на меня тут же обратили внимание журналисты и телевидение. Это звенья одной цепи — Пугачева и телевидение. Где бы она ни появилась, за ней тянется шлейф папарацци. Всем интересно, с кем она, что делает, кого протежирует. И если ты с ней — тоже попадаешь в ореол пугачевской славы... Алла любит таланты. Да, она субъективна. По-женски непоследовательна и импульсивна, но скольким людям она помогла!

Когда готовились «Рождественские встречи», Алла звонила мне, я в девять часов вечера встречал ее в подворотне театра Табакова, мы ехали смотреть свет, потом садились в 12 часов ночи и решали, под какую песню какие задники выставлять, а утром она ехала на запись. Потому она и Пугачева! Скажу честно: сложнее, чем с Аллой, мне ни с кем не работалось. Она никогда не знает, чего хочет, ведь она актриса-интуитка! Сделала себя по наитию — скорее, вопреки, чем по каким-то канонам. Но, в отличие от многих наших «звезд», Пугачева знает, о чем поет. Во фразе «Три счастливых дня» она понимает, что главное: «три», «счастливых» или «дня». Все остальные с такой простой теорией разобраться не могут...

Но в режиссуре не может быть интуиции. Существуют два понятия: актерский театр и режиссерский. Как великая певица она относится к первому, но хочет реализовать себя и во втором. Алла думает, что режиссирует, а на самом деле лишь демонстрирует, как за два дня надо сделать из других людей себя. А так не бывает. Просто она не хочет в этом признаться. Она не капризна, нет. Но, в конце концов, решает все по-своему. И совершенно необязательно, что то, о чем ты с ней договорился накануне, произойдет. Но я навсегда исключил ее из списка людей, на которых могу обижаться. Она — Алла!

Пугачева — явление сложное и противоречивое. Ее фамилия говорит сама за себя. Можно обсуждать ее костюм, вкус... Но все, к чему она прикасается, превращается в золото. Публика балдеет от одного только ее появления. Пугачева может с одним фонарем выйти на сцену и собрать полный зал, тем не менее она ищет спонсоров, тратит на декорации огромные средства, устраивает «Рождественские встречи»... Это следствие творческого апломба. Такого же, впрочем, как и у меня. Потому мы и находим с ней общий язык...

Думаю, я — один из немногих, кто рискует с ней спорить. Вот, к примеру, как у нас проходили репетиции. Выходят на сцену исполнители, скажем, группа «Кар-Мэн». Поют песню. И вдруг на сцену поднимается Алла Борисовна и с грозным видом идет прямо к ним. Те буквально на середине куплета замолкают. Но Алле Борисовне начхать на группу «Кар-Мэн», у нее есть магнит попритягательней — я. «Убрать железяки!» — кричит она на весь «Олимпийский». Когда Примадонна изволят гневаться, объяснять ей что-либо бессмысленно. Однако я пытаюсь. И получаю, как говорится, на орехи. За себя, за рабочих, которые что-то не успели смонтировать, за погоду, плохое настроение и за самого Господа Бога. Перепалки у нас бурные, эмоциональные. В общем, народу нравится. Когда выпускаем пар, мы приходим к консенсусу, и репетиция продолжается. Артисты опять начинают петь.

И все же мне нравится характер Аллы. Она — боец, несмотря на то, что никогда открыто не лезет в драку. Наоборот, всегда отходит в сторону, собирается с силами и потом появляется из-за угла. И так даст, что мало не покажется! Вот в этом вся Алла.

Самым сложным для меня было научиться чувствовать ее настроение. Чтобы дело спорилось, ты должен быть с ней на одной эмоциональной волне, и не дай Бог сбиться с правильного курса — последствия могут быть непредсказуемыми... Некоторые ее поступки могут повергнуть в шок.

Помню, как готовились «Рождественские встречи»-1997. Пугачева, как обычно, была режиссером спектакля. И ей вдруг понадобилась арка-проход. Причем место для нее Алла Борисовна выбрала на редкость неудачное. Отвратительное место... Я сказал, что так дело не пойдет: режиссер режиссером, но главного художника еще никто не отменял. Пугачева подумала-подумала, посмотрела еще раз на сцену... вдруг схватила меня за грудки — и давай трясти! А сила у нее еще та!..

Трясла она меня так долго, что мне просто надоело. Я отвел ее руки в сторону и пошел заниматься своими делами, бросив напоследок, что арки в этой композиции не будет. Алла, меча громы и молнии, удалилась за кулисы. Думаете, зачем? Чтобы выплеснуть свое раздражение на портьеру, которую попыталась порвать. Но портьера, к счастью, оказалась крепкой.

У нас с Аллой было много столкновений. Но она такая личность, что ее опыт дает ей право с тобой спорить... И какое-то рациональное зерно в ее словах есть всегда...

«Звезды меня надевают на себя, как костюм Версаче, и хвастаются»

...Моя работа стоит очень дорого! Конечно, поэтому были те, кто от меня шарахался, говорил: «Сумасшедший! Это не может стоить таких денег!» Но я всем доказал, что... работа талантливого известного сценографа не может стоить копейки... Правда, цифры моих сногсшибательных гонораров искусственно раздуваются. Скажем, Филиппу Киркорову в 1992 году декорация стоила семь с половиной миллионов рублей, но он сказал «Московскому комсомольцу» — 16 миллионов, Пугачева в свое время заплатила 622 тысячи, а в газете появилась цифра полтора миллиона, Тамаре Гвердцители декорация обошлась в 10 тысяч долларов, а в «Музобозе» ее спонсор вдруг сказал, что они потратили 100 тысяч долларов. Понимаете, что происходит? Звезды меня надевают на себя, как костюм Версаче, и хвастаются... Иметь декорации от Краснова — это то же самое, что костюм от «Бриони». Только дороже и масштабнее. И все хотят, чтобы у них был такой «костюм»...

Репутацию я нарабатывал годами, теперь она работает на меня. Но было бы глупо сидеть в своем любимом кресле, смотреть в окно и думать о том, какой я крутой и талантливый. Да, крутой, да, талантливый! Но дальше — пахать надо!.. Работа — мой допинг: только она меня держит в форме... Процесс не должен прерываться ни на секунду. Поэтому я довольно часто бываю на всевозможных тусовках, светских мероприятиях. Чтобы о тебе помнили, ты всегда должен быть на виду...

Помню, в 1992 году рожала у меня жена дочку. Я как примерный семьянин полностью посвятил себя дому. Работа. Рынок. Магазины. А потом — сидеть с женой у «видика», подбадривать, поддерживать ее. И что же? Целых полгода после этого я не имел ни одного заказа!.. Потому что те, кому я был известен, решили, что я удалился от дел, «завязал»!.. Не появляешься какое-то время на презентациях и тусовках — значит, «с глаз долой, из сердца вон»!

Как-то Антон Табаков (сын Олега Табакова, киноактер и успешный бизнесмен. — Ред.) позвал меня в «Сохо» на какую-то презентацию, я пошел. Точнее, поплелся, ибо ноги уже не держали. Но зато случайно оказался там за одним столиком с директором фестиваля «Кинотавр» Марком Рудинштейном. Разговорились. После чего Рудинштейн решил поручить мне оформление очередного фестиваля. Вот так! Значит, хочешь не хочешь, надо выбираться «в люди»...

...Вообще же, успех процентов на 50, а то и на все 60, состоит из одержимости. Одержимость — замечательное качество. Ты просто прешь, как танк, к своей цели, потому что иного тебе не дано... Меня часто называют одержимым. Лучше комплимента и не придумаешь! Я одержим замечательными идеями. И нет большего удовольствия видеть, как они воплощаются в жизнь.

Мог ли я уехать в другую страну? Был уже такой опыт. В 1996 году. Когда пришло время рожать второго ребенка, мы с женой отправились в Штаты и произвели на свет американца. Так, на всякий случай... Когда в стране живешь от выборов до выборов... То вдруг Жириновский всех обойдет, то валюта «прыгнет»... Плюс все эти путчи, стрельба под окнами... Решили подстраховаться. Два года я жил на две страны, мотался то в Россию, то в США... Я примеривал Америку на себя. Присматривался... Но чтобы там работать, там надо быть... Наездами ничего не будет...

Могу ли я жить в другой стране? А почему бы и нет?.. Если идея моего пребывания здесь изживет себя, естественно, я уеду... Причем именно в Америку... В Европе мне тесновато будет... Вопрос в другом: сколько мне понадобится, чтобы не просто добиться признания, но и стать одним из лучших... Начинать жизнь с чистого листа — серьезный риск. Конечно, кто не рискует, тот не пьет шампанского. Но... я не люблю шампанского. Я водку люблю. Поэтому к своему возрасту, когда мой день — за пять, я пока не упал с инфарктом. Снимаю стресс...

Когда я бываю за границей, мне не хочется пить водку. Не располагает. Так, пивка для рывка. Там нет в атмосфере этой агрессии, все как-то разложено, компенсировано, уравновешено. А тут не знаешь, что случится через секунду, что — завтра, все время чувство какой-то пакости, нестабильности. Здесь хочется пить водку!..

«У такой страны, как Россия, должно быть что-то еще, кроме Киркорова»

...В свое время я отмечал, что в России создалась уникальная ситуация: Россия стала страной одного артиста — Киркорова... Альтернативы не было, да и не могло на тот момент быть. Филипп ослеплял, подавлял своей роскошной помпезностью. Это вообще любопытный случай на российской эстраде.

Начнем с того, что Филипп сам себя продюсирует, сам же занимается рекламой и пиаром. Тот же Леонтьев ни за какие коврижки не поедет в троллейбусный парк, а Киркоров едет и фотографируется там с женой, дочкой директора парка. Тогда как другие артисты сразу с самолета спешат в свой номер, чтобы поспать, Киркоров, приезжая в любой город, первым делом идет на рынок, чтобы показаться людям. В каждом маленьком городе рынок — самое людное место. И к вечеру на концерт Филиппа не попасть.

Существует некая иллюзия насчет персоны Киркорова. Я вам ее развею. Этот человек, который работает по 20 часов в сутки, сам занимается фирмой, правкой текстов, при этом еще умудряется записывать песни. В рамках постсоветского пространства Киркоров — выдающийся продюсер. Он всегда работает на час-два больше, чем договаривались, поэтому у него практически никогда не возникает творческих и финансовых проблем... В нью-йоркском «Madisson Square Garden» он довел публику до воя, люди завизжали после четвертой песни, а в Германии — после восьмой! Благодаря своим амбициям, желанию первенства, Филипп должен быть лучшим, единственным, собирающим самые большие залы. Многие издания ему в этом помогли, печатая через номер его портрет на обложке и размышляя о его громкой свадьбе, разводе, творчестве... Правда, при всем своем апломбе Киркоров до сих пор не владеет профессиональными тонкостями режиссуры... и не знает многих законов сцены...

В 2000 году Филипп позвонил мне и пригласил приехать в Волгоград. Речь шла о шумном проекте «Вчера. Сегодня. Завтра». Но оказалось, что меня он вызвал в Волгоград только для того, чтобы я посмотрел, как он прилетает на личном самолете! Чтобы я это ощутил и проникся пафосом! Я проникся. В тот раз декорации буквально слепили глаза: было много золота, блеска. Над золотым возвышением, у которого приткнулся оркестр, разместились три золотые рамы. Огромные! В центральной раме находился экран. Цветочные гирлянды над сценой образовывали красивый балдахин, выделяющий центральную раму с золотой короной в виде буквы «Ф». По периметру сцены стояли подставки для фейерверка. Размах! Роскошь! Золото! А эпоха прошла... И, честно говоря, я рад этому. У такой страны, как Россия, должно быть что-то еще, кроме Киркорова.

...С Филиппом мы сотрудничали в 1992 году, в 1996-м, 2000-м, а программу «Я не Рафаэль» он решил делать без меня... В нашей работе было всякое. Было непонимание, были споры, были творческие озарения. Но когда я вижу Филиппа, думаю, что пройти испытание медными трубами удается не каждому. Думаю, Киркоров просто устал. Некрасивая история с ростовской журналисткой (Ирина Ароян, с которой певец во время пресс-конференции привселюдно позволил себе нецензурщину, подала на него в суд за оскорбление личности, вследствие чего Киркоров даже собирался оставить сцену. — Ред.) только подтверждение этому. Хотя потенциал этого артиста огромен, и что-то он, наверное, еще создаст...

Вообще, что касается звезд, то в отношении с ними я всегда придерживаюсь лишь одного принципа: все по-честному... Я не люблю, когда мне врут. За глаза, в глаза — неважно. Не люблю, когда человек приукрашивает свои поступки... Когда рисуются в интервью: «Я не работаю перед жующей публикой». Вранье! За деньги работают все.

Кстати, о деньгах... Владимир Винокур — единственный человек за всю историю, который заказал мне работу (и я ее сделал), а потом... отказался от заказа, но выплатил гонорар сполна. Это было в 1988 году. С тех пор так не поступал больше никто...

...Я никогда не уделял внимания «побрякушкам-цуцушкам», «золоту-шмолоту», «картье-мартье». Часы я всегда надевал автоматически. Но... В моем бизнесе поговорка «По одежке встречают» имеет огромное значение. И я очень рано понял цену дорогим — статусным — вещам. Без них ты для своего клиента — никто, просто букашка-таракашка, неудачник. На Западе такие показатели статуса не нужны. Там есть имена. Мой сын, если я передам ему дело, сможет войти куда угодно, потому что он — Краснов. С вещами или без... В наших странах — по-другому...

На один день рождения мне подарили часы Vacheron Constantin в платиновом корпусе. Стоят они, думаю, тысяч сорок долларов и, кстати, здорово меня выручают... Проходят, скажем, переговоры с каким-нибудь директором комбината по поводу его презентации. Так вот, своими швейцарскими часами я и показываю, что он не первый, кто платит мне такие деньжищи...

А в целом я не «болею» чем бы то ни было. Машины, одежда — все на втором плане... Я равнодушно отношусь к тому, что обо мне пишут. Много, мало — без разницы... Если я знаком с Пугачевой, Каспаровым, Плисецкой или Захаровым — значит, я состоялся как личность?! Мне вообще нет дела до светской хроники. На светских тусовках я бываю по делу... Точка...

«Предложение я сделал Жене в Америке, куда она приехала... рожать нашего второго ребенка»

...«Почему вы скрываете свою жену?» — спрашивают меня. Я ее не скрываю — я ее берегу. И всегда, когда речь заходит о моей семье, немного теряюсь: а что сказать-то? Мне повезло. Блистательная красавица, умница согласилась стать моей женой, родила мне двух прекрасных детей...

В первый раз я увидел Женю на Красной Пресне, когда ехал на машине в Совинцентр. Она переходила дорогу от метро. Мне понравилось, как она шла. Она была в балетных тапочках и голубых джинсах в обтяжку. У нее была такая потрясающая походка! Оказалось, нам по пути. Я ехал к Юдашкину делать декорации для его показа, а она работала у него режиссером. Первое, что мы сделали, познакомившись,— поругались. Из-за... декораций. Я хотел что-то изменить, а Женя упорно стояла на своем. Но ее походка мне не давала покоя!.. Ничего подобного на подиуме не видел никогда... При росте 178 сантиметров маленькая ножка З6-го размера. Если зайти в кабинет Славы Зайцева, на стенах только ее фотографии и висят. Обычно Зайцев выпускал ее в финале...

Предложение я сделал Жене в Америке, куда она приехала... рожать нашего второго ребенка. Дочке Дарине к тому времени уже исполнилось три года. А официально мы зарегистрировали свои отношения, когда начали оформлять документы сыну Дэниэлу, он ведь гражданин США... Свадьба у нас с Женей получилась будничная, и отметили мы ее скромно: зашли по дороге домой в ресторанчик — вот и все торжество...

...Дома я отдыхаю. Там я абсолютно не креативен... Так много генерирую идей для чужих интерьеров, что на собственный у меня не хватает ни сил, ни времени. Любимое место дома — кухня. На кухне — белые молочники. Это не коллекция, это просто «дурка», начавшаяся неожиданно... Один молочник валялся в моей мастерской в Киеве. Откуда взялся — не помню. Он был среди предметов, которые я привез в Москву. За ним появился другой, с вернисажа в Измайлово. Потом еще один, и снова белый... Последнее мое приобретение — замечательный экземпляр датского королевского фарфора. Эту жемчужину я увидел в Кракове.

Молочников в моем доме уже более полутора тысяч. Места им не хватает, хранятся за дверцами шкафов. Многие «экземпляры» привезены из кафе и ресторанов всего мира. Молочники я, как правило, выклянчиваю. Обычно прошу их у официантов, но прежде интересуюсь: «Если б я разбил молочник, сколько бы мне это стоило?» Часто в ответ их просто дарят, иногда — включают в счет. В гостиницах, как правило, заказываю в номер кофе и... ворую молочники. Считаю это незазорным: я ведь достаточно заплатил.

В Вене из стариннейшей кондитерской молочник вынес в кармане... мой технический директор. А какой молочник я видел в Милане!.. Но хозяин кафе не согласился его отдать. Я помню, где находится эта кофейня. Буду там — «добью» хозяев. В крайнем случае, украду.

Мечтаю открыть Дом Краснова. Чтоб это была галерея дизайнерских предметов. Не утилитарных вещей, а вещей, украшающих жизнь. Эдаких оригинальных аксессуаров. Устраивал бы выставки, салоны, аукционы. Рядом был бы магазин. И — ресторан-кафе. Стены — темно-красные, а на их фоне — белые молочники. И назвал бы кафе «Белый молочник». До сих пор не могу воплотить эту идею в жизнь. Времени не хватает.

Впрочем, у нас в доме собирают не только молочники. Есть коллекция Сваровски, плюшевых мишек Тэдди, белых ваз. Фарфоровые шкатулочки в виде мебели, которые собирает дочь Дарина, тоже когда-то начинались с одного экземпляра... Я совершенно не разделяю мнения тех, кто считает, что коллекционирование — пустая трата времени и денег... Когда ты владеешь чем-то, тебе хочется преумножить свое богатство. А это отличный стимул для того, чтобы двигаться дальше и добиваться успеха. У всех людей, добившихся успеха в жизни, была своя коллекция.

...Я хочу оформить бразильский карнавал или испанскую корриду. Такую вижу для себя перспективу. Я конкурирую только с самим собой. Сравнивать не с кем. И это очень грустно. Может, появится наконец человек, с которым я смогу профессионально посоревноваться? Все жду, когда кто-то приедет и меня порвет. Или перепрыгнет, по крайней мере. Ведь это вечное движение... Да, я — первый. Но я не собирался быть единственным!..