Популярным Владимира Горянского сделал сериал Анатолия Матешко «День рождения Буржуя». Но к тому времени киевская театральная публика уже давно знала и любила исполнителя главных ролей в спектаклях столичного Театра драмы и комедии на Левом берегу «Мелкий бес», «Мандрагора», «Майн кампф», «Бес... конечное путешествие».

Талант актера был по достоинству оценен и критиками: Горянский стал обладателем украинского театрального «оскара» — «Киевской пекторали».

«В военном билете поставили штамп, где было написано, что я должен два года отслужить матросом в театре»

— Владимир, уверена, что на извечный вопрос журналистов «Что для вас важнее — кино или театр?» вы без раздумий ответите: «Театр».

— Тем более что пришел я в него очень давно — еще будучи школьником. Первый опыт получил в кружке кукольного театра при Доме пионеров. Он был настолько бедным, что набор кукол сводился всего к нескольким персонажам — волку, лисе, медведю, Бабе-яге. Да и те старые и изрядно потрепанные. А спектакли там были скучными, неинтересными. И тогда мы с другом начали сами писать и ставить пьесы. Видимо, руководительница кружка заметила в нас какие-то способности, потому что просто взяла за руки и отвела в драматический кружок. Вот там я развернулся! Мне жутко нравилось играть. Вопрос, куда идти после школы, передо мной не стоял — конечно же, только в театральный. И я отправился поступать. Но, к сожалению, немного опоздал — вместо июля приехал в августе. Дежурный преподаватель, которого я каким-то чудом застал на кафедре, послушал меня и посоветовал приехать на следующий год — сказал, что я обязательно поступлю. И действительно — через год я легко поступил в Днепропетровское театральное училище. Правда, сначала на режиссерское отделение. Но мой будущий педагог, Виталий Иннокентьевич Ковалевский, увидев меня в студенческом спектакле, предложил перейти к нему — на актерский курс.

— Училище вы окончили с красным дипломом и... ушли служить в армию?

— А что было делать? Но я понимал, что за два года могу забыть многое из того, чему меня учили, потерять, так сказать, актерские навыки. И придумал выход из положения — попросился в Севастополь, в Театр Черноморского флота, где актерам можно было отбывать службу.

— В море не ходили?

— Слава Богу, нет, хотя мог бы. Дело в том, что, когда меня зачисляли на службу, в военном билете поставили штамп, согласно которому я должен был три года служить на флоте. Увидев это, я перепугался страшно. Выход был только один — идти к начальству и добиваться, чтобы ошибку исправили. Я боялся, что меня, наголо обритого пацана, там и слушать никто не станет. Однако потом взял себя в руки и пошел. Невероятно, но факт: начальство во всем разобралось и исправило старый штамп на новый, в котором было написано, что я должен два года отслужить матросом в театре.

— Уже будучи дипломированным актером, вы два раза пытались поступать в театральные вузы Москвы.

— Первый раз я подавал документы в Щукинское театральное училище. Уж очень мне хотелось пройти вахтанговскую театральную школу — она близка мне по духу. Экзамены принимал сам Евгений Рубенович Симонов! Ему очень понравился монолог Хлестакова в моем исполнении, и он допустил меня ко второму туру. Вот только на втором туре его почему-то не было. Вместо Симонова сидела какая-то женщина, которую я видел первый раз в жизни, и я расстроился — актеры ведь люди впечатлительные, на их душевное равновесие может повлиять любая мелочь — а потом и вовсе скис. В общем, не сумел показать себя с лучшей стороны. После этого фиаско я ушел в армию. А во время гастролей Театра Черноморского флота в Москве в одном из спектаклей меня увидел режиссер Театра имени Гоголя и предложил поступать к нему на курс в ГИТИС. Дело было летом, как раз шли вступительные экзамены во все вузы. Когда я сдал документы в приемную комиссию, на доске объявлений для абитуриентов увидел, что в этом же году набирал курс Анатолий Эфрос. И я решил попытать счастья. Помню, в комнате, где он принимал экзамены, царил полумрак, и я не сразу увидел выдающегося режиссера. «Ну, здравствуйте, — сказал он мне, — что вы приготовили?» «Скупого рыцаря», — ответил я. Он почему-то очень удивился моему выбору, но ничего не сказал. И не успел я прочесть и двух строчек, как он неожиданно сказал: «Достаточно. Первый тур вы прошли, приезжайте на второй».

— Что же вам на этот раз помешало? Вместо Эфроса на втором курсе опять сидела какая-то женщина?

— Увы, когда пришло время ехать в Москву, я серьезно заболел — простудил почки.

— Да, не повезло вам с московскими режиссерами...

— Зато очень повезло с киевскими. Первым был Эдуард Маркович Митницкий, потом судьба свела меня с другими замечательными режиссерами — Юрием Одиноким, Дмитрием Богомазовым, Алексеем Лисовцом. Появились хорошие спектакли, ко мне пришла популярность. И сегодня я понимаю: все, что ни делается, делается к лучшему.

«В первый съемочный день мы съели ведро красной икры и выпили почти столько же водки»

— И все-таки знаменитым вас сделал не театр, а сериал «День рождения Буржуя». Как вы попали на съемочную площадку?

— Можно сказать, оказался в нужное время в нужном месте. Летом того года я отдыхал в Ялте. Прочитал в газете, что в «Артеке» открывается международный детский кинофестиваль, куда приедет много актеров, в том числе и моя хорошая знакомая Ольга Сумская. Поднимаясь по ступенькам гостиницы, в которой она остановилась, встречаю режиссера Анатолия Матешко и актера Алексея Горбунова. Горбунов посмотрел на меня и говорит, обращаясь к Матешко: «Толя, так вот же твой Костя-психиатр!» Вскоре меня пригласили на пробы.

— Свой первый съемочный день помните?

— Разве такое забудешь? Мы же тогда съели чуть ли не ведро красной икры и выпили почти столько же водки!

— Праздновали?

— Снимали! Это была сцена в ресторане, когда мой Костик впервые встречается с Буржуем. В кино я до этого мало снимался, поэтому волновался ужасно. Но, как ни странно, моя робость и зажатость очень хорошо подходили к образу провинциального доктора — неотесанного, неловкого, но доброго и интеллигентного. Ну а когда мы, отсняв несколько дублей, изрядно приняли на грудь и закусили икрой, моя зажатость вдруг куда-то подевалась.

— Многим помнится ваша трогательная сцена со свиньей, которую вы должны были зарезать.

— Представьте себе, это чистая импровизация, в сценарии эпизод был совсем другим. Просто однажды Матешко сказал мне: «Даю тебе две минуты — делай что хочешь!» Вот я и сделал.

— Говорят, во время съемок вы подружились с известной народной целительницей Марией-Стефанией.

— Все началось с того, что она очень внимательно на меня посмотрела и сказала: «Ты и так светлый, тебе моя помощь не нужна». Впоследствии Мария-Стефания часто подвозила меня на съемочную площадку на своей машине, у меня автомобиля тогда еще не было. Впрочем, и у нее была настоящая колымага, да еще и переднее сиденье с пассажирской стороны снято. Но с ней настолько комфортно общаться, что я не замечал неудобств.

— Поклонницы вам, наверное, проходу не дают?

— Ну, не все так страшно... Вы не поверите, но самому большому всплеску популярности я обязан не кино и не театру, а... рекламе — несколько лет назад я, если помните, рекламировал водку.

— Как же, как же — вы так смешно щурились!

— Когда я давал согласие на этот ролик, был уверен, что его никто и не заметит, а оно вон как получилось... Помню, в Запорожье на вокзале одна женщина, увидев меня, вдруг начала визжать. Я, честно говоря, испугался: мало ли что с человеком произошло. Но все оказалось гораздо проще — она хотела получить мой автограф. А еще поклонницы часто хватали меня за руки и не отпускали, пока кто-то не сбегает в магазин и не принесет бутылку той самой водки, чтобы я расписался на этикетке.

«Я до сих пор благодарен бывшему мужу своей супруги, который все понял и вошел в наше положение»

— Насколько я знаю, в детстве вы мечтали стать...

— ...машинистом. А о чем еще можно было мечтать в маленьком шахтерском городке Стаханове, что в Луганской области? Летом там с терриконов дуют песчаные бури, по брошенным и разрушенным шахтам бегают огромные крысы. Полная безнадежность, невероятная скука и никаких перспектив. Пацаны собирались во дворе и играли в лото и в карты на деньги, а на улицах стояли пивные бочки, возле которых, собственно, и проводила «досуг» вся мужская часть населения. Железная дорога была моим единственным развлечением. Я смотрел на поезда и представлял себе, что отправлюсь в дальние странствия, где увижу совсем другую — яркую, интересную — жизнь и совсем других людей. Я там проводил так много времени, что машинисты уже знали меня в лицо и иногда брали к себе в кабину. Кстати, это были еще не тепловозы или электровозы, а самые настоящие паровозы. Я нажимал какие-то кнопки и чувствовал себя настоящим машинистом.

— Кем были ваши родители?

— Отец, как и положено мужчине в шахтерском городке, был шахтером, мама — домохозяйкой. Судьба у мамы была тяжелая. Родом она из Сумской области, и во время оккупации Украины немцами ее, как тогда говорили, угнали на работу в Германию. Там маме, можно сказать, повезло: в отличие от подруги, которая попала к очень жестоким и бесчеловечным людям, маме досталась хорошая семья — «господа» хорошо кормили и не унижали ее. Всю жизнь мама вспоминала вкус шоколада, которым угощали ее немцы. А когда война кончилась и мама уезжала, они дали ей с собой целый чемодан подарков. Еще мама часто вспоминала, как ходила на работу мимо лагеря, где за колючей проволокой держали советских военнопленных. Каждый раз она старалась перебросить через забор бутерброды, которыми ее угощали хозяева. Однажды ее за это очень сильно ударил охранник.

С отцом мама познакомилась вскоре после возвращения из Германии. Он ее увидел и влюбился без памяти, с первого взгляда, а потом чуть ли не силой привел в загс. Не могу сказать, что они жили очень уж счастливо. Отец пил, иногда, чтобы купить бутылку, продавал вещи из дому. Мама крутилась как белка в колесе, подрабатывала где могла, только чтобы прокормить всех нас — в семье было четверо детей (у меня две сестры и брат). Сейчас, много лет спустя, я думаю: почему мама не бросила отца, она ведь была достойна лучшей доли?

— И как вы на этот вопрос отвечаете?

— Сейчас все проще — встретились-расстались, поженились-развелись. Мама же была человеком другой формации, ориентированной на иные ценности. Она помнила, как сильно отец ее любил, и эта память не позволяла ей оставить его. К сожалению, родители ушли очень рано: когда умер отец, мне было четырнадцать лет, а через два года не стало и мамы...

— Вы были самым младшим в семье...

— (Смеется.) В связи с чем все пытались меня воспитывать. Моего появления никто в семье не планировал, жила семья небогато, троих детей было вполне достаточно. Мама, узнав, что беременна, долго не знала, как поступить — рожать или сделать аборт. Но отец, который очень любил детей, настоял на том, что ребенка надо сохранить. Роды были стремительными, я родился так быстро, что акушерка, которая принимала роды, не успела меня подхватить, и я упал на пол. Слава Богу, обошлось без травм.

— У вас прекрасная, дружная семья. А ведь когда-то жена Лариса была вашей поклонницей.

— История нашего с ней знакомства замечательная! Как-то после спектакля в мою гримерку зашла билетерша и сказала: «Володя, вас ждет зрительница, хочет вам что-то подарить». Помню, я очень удивился — зрители часто проходят прямо за кулисы, а эта, видимо, постеснялась. Вышел в холл и увидел симпатичную белокурую девушку, которая держала в руках картину. Мы разговорились, оказалось, что она давно следит за моим творчеством, ходит на все спектакли. Картину же написала ее подруга, и она таким образом решила отблагодарить меня. Дома я рассмотрел картину более внимательно и поразился: в ней была и философская глубина, и страстность. Но самое главное — в ней было удивительное понимание всех моих ролей. Если бы я писал картину, то, наверное, она была бы именно такой. В общем, мы с Ларисой познакомились и... стали дружить.

— И долго дружили?

— Достаточно долго. Дело в том, что Лариса в то время была замужем. Но чем дальше мы общались, тем лучше понимали, что не можем друг без друга — у нас была фантастическая духовная связь. В общем, мы поняли, что нужно что-то менять. Лариса развелась, и вскоре мы поженились. Кстати, я до сих пор благодарен ее бывшему мужу, очень тонкому и интеллигентному человеку, который все понял и вошел в наше положение. Мы с ним до сих пор общаемся. Свадьба у нас была очень веселая, мы позвали на нее всех своих друзей — Олю Сумскую с мужем, Руслану Писанку...

— Вы бы хотели, чтобы ваша дочь Маша тоже стала актрисой?

— Сегодня она хочет стать балериной. Думаю, у нее получится, ведь Маша очень артистичная — вся в меня!