Андрей Бенкендорф — фигура для украинского кинематографа, несомненно, значимая. За 40-летнюю режиссерскую практику Бенкендорф снял более 40 фильмов, но настоящее признание он снискал сравнительно недавно — после того, как в 1994 году страны бывшего Союза увидели оригинальную экранизацию бессмертного произведения Джованни Боккаччо «Декамерон» — «Несколько любовных историй». Сказать, что картина вызвала резонанс — не сказать ничего. А ведь первую эротику на постсоветское пространство протащить было нелегко: цензоры не знали, сколько «клубнички» (или какую ее часть) можно показывать.
Если в жанре эротического кино Андрея Бенкендорфа в Украине считают первопроходцем, то в жанре криминального кино ему отводят почетное место классика: «Бандитский Петербург» Бенкендорфа был и остается классическим взглядом на эпоху перевоплощения бандитов в современную политическую элиту.
Сам же Андрей Александрович отводит себе в кинематографе скромное место. О личной жизни говорит немного: благодарит судьбу за то, что дала ему возможность заниматься любимым делом, отмечает в младшем сыне Егоре продюсерские способности, немного рисует...
«Пропутешествовав восемь месяцев по разным городам, мы с Володей Бортко сдались милиции»
— Андрей Александрович, на сколько лет себя чувствуете?
— В моем возрасте главное, что я вообще еще себя чувствую. Иногда чувство ухудшается, когда понимаешь, сколько тебе лет. Бывает, екнет в груди, когда вспомнишь, как мало однокурсников осталось в живых.
— Кого в гости на день рождения приглашали?
— Никого! Кто помнил, сам пришел. Знаешь, я не сильно люблю все эти праздники. Равно как и подарки. Больше люблю дарить, чем получать. Не знаю, почему так, может, осталось от детства, когда до десяти лет мне, кроме пластилина и граблей, ничего не дарили.
— Кстати, о детстве. Знаю, что вы чуть ли не с младенческих лет дружили с кинорежиссером Владимиром Бортко...
— Да, и с Володей мы еще в 12 лет решили стать режиссерами. Стали, как видишь, но эта идея не была спонтанной. Моя мама снимала «Голубые огоньки» на Центральном телевидении и периодически брала меня с собой. На «Огоньках» я имел честь познакомиться с выдающейся польской певицей Анной Герман, с поэтом Андреем Вознесенским и другими звездами. К сожалению, те слова, которые при встрече на «Огоньке» сказала мне Герман, не припомню. Я был страшно глупым, несерьезным да еще с «дырявой» памятью, еще и слишком увлечен собой. Помню, дружили семьями с Евгением Евтушенко (известный поэт. — Авт.). Он мне как-то джинсы с Кубы привез. Благодаря джинсам меня весь двор прозвал «стиляком».
— Такому «стиляку» девушки, наверное, прохода не давали...
— Интерес был, конечно, однако умеренный. Не забывай, что мне было всего десять лет, не развился еще для девушек.
— Но были уже достаточно развиты для чтения книги Джованни Боккаччо «Декамерон»?
— Да я вообще считаю, что это литература для детей. Кстати, странный факт в моей биографии: родители разрешали мне читать все, кроме... «Швейка». Но я не слушался, за что получал на орехи.
— Вас наказывали за чтение?
— И не только. Шкодливым я был! Хотя сказать, что меня так уж били, — было бы преувеличением. Так, иногда отчим даст пару раз полотенцем. Любил на пляж ходить и не понимал, почему родители не пускают. Бывало, вазы разбивал, но попадало Вовке (Бортко. — Авт.), потому что я все сваливал на него: «Это не я, это Вовка!» Володя в том возрасте был постыдливее меня и никогда не оправдывался.
Надо сказать, что нас с Бортко всегда связывали дружеские чувства, мы жили в одном доме по соседству и нередко планировали всякие козни. Как-то собрались с Вовкой в путешествие: не сообщив родителям, мы взяли с собой атлас мира и отправились в путь, не имея ни копейки за душой. Приходилось просить подаяние где придется. Питались на вокзалах бесплатными хлебом и горчицей. Пропутешествовав восемь(!) месяцев по разным городам, мы сами сдались милиции. Была зима, холодно, мы в чужом городе в херсонских степях, денег — ноль, полная безнадега. Но мы неплохо попутешествовали — доехали до Керченского пролива.
— А зачем милиции сдались?
— Так родители подали заявление в милицию на розыск, нас уже около месяца искали. Мы с Володей после этого еще две недели сидели в детской колонии.
«Я закончил школу для дебилов... Мне катастрофически не хватало знаний»
— Как вас после колонии приняли назад в школу?
— Никто и не принимал. Я закончил школу для дебилов — так называемую среднюю школу рабочей молодежи. Там учились люди, которым было за тридцать, вот эту школу я еле закончил. Мне катастрофически не хватало знаний по всем предметам, из-за чего позже я не прижился ни на одной работе. Кем я только ни был: секретарем-машинисткой, коллектором биологической группы, слесарем. Везде меня «просили» с работы. При поступлении в институт имени Карпенко-Карого мне нужно было написать сочинение на полтора листа. Так вот, я умудрился сделать 21(!) ошибку, и только благодаря друзьям, которые каким-то образом украли мою работу и исправили ошибки, я получил зачетную «тройку». Спасибо и Виктору Степановичу Ивченко — тогдашнему куратору моей группы в институте — за то, что замолвил за меня слово. Чем-то я ему приглянулся.
— Чем запомнилась студенческая жизнь?
— Тем, что на момент вхождения в студенческую жизнь у меня уже была кооперативная квартира, жена и двое детей.
— А как вы с женой познакомились?
— Я работал на украинском телевидении, совмещал с учебой. Был передовым оператором, за меня буквально дрались кинорежиссеры. Моя будущая жена работала актрисой разговорного жанра, а потом помощником режиссера на ТВ. Будучи на два года старше меня, она тем не менее всю инициативу отдала мне. Ну я хоть и был симпатичным, однако все равно оставался глупым. Например, вместо роз я дарил ей... груши. Встречались мы около восьми месяцев, после чего нас поженили.
— ???
— Все заметили, что наши отношения давно вышли за рамки рабочих. Начались постоянные разговоры. Пришлось расписаться. Как ни странно, все прошло чинно и благородно. Без понтов. Свою свадьбу я не режиссировал.
«С Татьяной Дорониной пришлось очень сложно. Она меня, не пережевывая, заглотнула»
— А режиссером как и когда стали?
— Да это все Бортко. Увидев, что я задержался в операторах, он напомнил мне нашу мечту: «Ты что тут делаешь? Давай скорее на режиссуру, нельзя так с мечтой поступать». Конечно, Володя, учась на одном потоке с Борей Небиеридзе (режиссер, снявший «Роксолану». — Авт.) и с Толей Борсюком — замечательным, я считаю, режиссером-документалистом, мог себе позволить давать советы, ведь его курс был одним из сильнейших за всю историю украинского кинематографа!
— И вы решились.
— Как видишь. И был не самым слабым в группе. Свой первый фильм снял в 1979 году. «Поездка через город» получила положительную критику в газете «Правда». На то время это было что-то. А вот мой второй фильм был провальным. Ну нельзя давать посторонним людям монтировать свой фильм. К сожалению, я это понял после выхода этой неудачной картины, называвшейся «Капель».
Кстати говоря, в режиссуре, как и в жизни, очень важен выбор: ставить этот кадр или другой, прожить жизненный эпизод так или иначе. Если говорить обо мне как о режиссере, то я не думаю, что найдется много актеров, которые отзовутся обо мне плохо. Я, например, люблю Армена Джигарханяна, который снялся у меня в шести фильмах. С Арменом мы часто созваниваемся, разговариваем о жизни и, конечно же, о кинематографе. Он, кстати, как и я, обеспокоен состоянием украинского кино.
А вот с Татьяной Дорониной мне пришлось очень сложно. Картину «Капель», по сути, снимал не я, а она. Мощнейшая личность. Эта актриса меня полностью подавила. Я старался во всем ей угодить: мол, чего изволите. Она меня, не пережевывая, заглотнула. С тех пор я сделал какие-то выводы, больше никого из актеров не боюсь, а этот фильм не считаю своим. Доронина мне предлагала еще ее снимать, но я не решился.
Так вот, пробился я в мир кинематографа, хотя очень непросто мне было. Понимаешь, фамилия у меня не совсем украинская и, понятно, в то время «всяких там» Бенкендорфов не очень-то любили. Когда я пришел на киностудию, там были Хоменки да Ильенки. А я ж молодой был, горячий. «Хочу снимать», — говорю, а мне: «Сначала год помощником надо поработать, потом ассистентом, а уж потом, если повезет, тогда может быть». Так я и ждал своего часа, пока за меня не походатайствовал сам Брежнев! Моя мама, как я говорил, снимала новогодние «Голубые огоньки». Так вот после одной такой съемки Леонид Ильич лично поблагодарил мою мать и поцеловал ей руку. При этом Брежнев спросил у матери, кем работает ее сын, а узнав, что мне не дают снимать, рассердился и приказал исправить положение. Проблема разрешилась моментально. Через два месяца я уже был с режиссерским мегафоном.
— Как вам пришла идея снять первую эротику на постсоветском пространстве?
— Да, «Несколько любовных историй» — это, действительно, первая эротическая картина на постсоветском экране. Хотя, вообще, считаю, это детское кино. Вы в каком возрасте подобное читали? Лет в 12—13? Интересно, что я о Боккаччо вспомнил, когда появился спонсор и сказал: «Снимай, что хочешь». На тот момент это оказалось настолько неожиданным, что я не знал, чего хочу. Понимая, что возможность уникальная, стал лазить по книжным полкам и набрел на Боккаччо. Про себя подумал: они говорят — что хочешь; попробуем, а не слабо им итальянские новеллы? Они согласились, по-моему, даже не подозревая, о чем речь. Я за две недели написал сценарий. Они утвердили. Когда мы сняли картину, я сам ужаснулся. Получилась не эротика, а чернуха сплошная. Решили, что все будем переснимать. Было очень тяжело. Нашли выход: перекрыть все это действо эстетикой кадра, и все равно по тем временам это было очень откровенно. Тогда я от всех прикрывался фразой: «Это ж классика. Это все давно написано».
— А это правда, что Ольга Сумская отказывалась раздеваться, а Георгий Вицин многие сценарные ходы хотел переписать из-за того, что был глубоко верующим человеком?
— Чушь! Оля — вполне адекватный человек и всегда делала на площадке то, что ей говорил режиссер. Конечно, были какие-то «терки» по поводу того или иного эпизода, но не на уровне «это я не хочу, это я не буду». Просто Сумская хотела выглядеть как можно лучше в кадре. Многим может показаться, что Оля высокомерна, но это не так! Она просто ведет себя, как звезда, и это ее право.
А Георгий Вицин не выдвигал никаких цензурных ограничений. Напротив. Когда я уже был весь красный от накала страстей и от переживаний, примут фильм или нет, Жора меня подбадривал: «Да что ты переживаешь, можно было еще откровенней сделать».
— Ваш сын Егор пошел по вашим стопам...
— Егор — посредственный режиссер, зато гениальный администратор и продюсер. Я ему очень доверяю в финансовом плане, потому что он, в отличие от меня, в деньгах разбирается. Однако, конечно, случаются у нас и кровотоки. Как-то Егор совместно с Игорем Цаплиенко делал программу на «Интере» «На линии огня», где в течение долгого времени находился среди талибов прямо под бомбардировкой американских ВВС. Это был ужас. Хотя, что поделаешь, — в отца пошел. Я ведь тоже путешествовал, правда, по Украине. Сын превзошел отца по экстриму. Кстати, насчет экстрима, я тоже не промах был: как-то на спор переплыл Волгу. Ширина реки, следует сказать, огромная. И вот представьте себе: плыву-плыву, силы меня по чуть-чуть покидать стали, а другого берега не видать. Ну, думаю, лучше обратно поплыву, пока не поздно. Поворачиваюсь назад, а до того берега еще дальше. Слава Богу, все-таки как-то доплыл до конца. Но победителем себя не чувствовал, скорее — дураком...
