«Ну вот, теперь можно и кофе выпить», — воскликнула Анна Герман в ресторане кинотеатра «Зоряный», где расположен главный офис Партии регионов. На встречу со мной она пришла сразу после записи интервью Виктора Януковича для одного из телевизионных каналов. Анна по привычке ходит на самые важные встречи лидера с журналистами. «Это дает возможность лучше чувствовать то, что варится на внутрипартийной кухне и о чем еще не говорят публично. На основании некоторых высказываний лидера, из обрывков фраз и акцентов можно сделать интересные прогнозы», — призналась она.
«Когда впервые взяла на руки внука, было такое впечатление, что вернулась на много лет назад и держу своего сына»
— Совсем недавно вы стали бабушкой. Как ощущаете себя в новом качестве?
— Еще не успела этого понять, — отвечает Анна Герман. — Дитя такое маленькое, такое беспомощное. Когда впервые взяла на руки внука, было такое впечатление, что вернулась на много лет назад и держу на руках своего сына. Малыш родился 4 мая, сразу после Пасхи. Его забирали из роддома 9 мая. У меня, как всегда, не было времени — я была на встрече с ветеранами. Но, приехав домой к сыну, завязала на коляске внука георгиевскую ленту. Ее не отвязывают до сих пор.
— Как назвали малыша?
— В честь моего отца — Николаем. Выбор сделали сын, тоже, кстати, Николай, и невестка. Я никогда не вмешиваюсь в жизнь своих детей, не пытаюсь влиять на их выбор. У нас так принято. Хотя имя моего старшего сына выбирала моя мама, а второго — свекровь. Я согласилась с ними. Я вообще мягкая. Дома со всеми во всем соглашаюсь.
— У вас два сына. Признайтесь, мечтали о внучке, девочке в семье?
— Ну было такое тайное желание. Когда ждала первого ребенка, все в моей семье хотели мальчика. Потому что у моего отца было три дочери, и он мечтал о сыне. Когда мы с сестрами выходили замуж, каждая надеялась родить сыновей. Так и произошло. Тогда все захотели девочек. Младшая сестра шесть лет назад исполнила это желание — родила Даринку. Я ее крестная мама. До сих пор думала: если бы у меня была внучка, я бы смогла передать ей свои мечты, которые не осуществились. Но родился мальчик. Отлично! Так что пока моей наследницей остается крестница.
— Сколько раз вы уже видели внука? Будете его нянчить?
— Несколько раз мы виделись. Я держала его. Он у меня даже засыпал на руках! Надеюсь провести отпуск вместе с ним.
— Какие чувства испытали, баюкая младенца?
— Знаете, вдруг на задний план отошли все дела! Все, что считала самым главным, чему старалась уделять больше времени, вдруг стало очень мелким по сравнению с тем, успокоится ли ребенок, уснет он или нет. Когда растила своих детей, у меня были другие жизненные приоритеты. В редакции радио «Свобода» даже не знали о моей второй беременности. По графику я должна была до 12 часов дня сдать репортаж. Я его отослала вовремя — всегда была пунктуальна. В 12.00 отправила работу, а в 14.00 отправилась в родзал. А на девятый день я уже вышла на работу. Признаюсь, в своей жизни жалею только о том, что не имела времени для своих детей.
— Чувствуете вину перед ними?
— Не перед ними (так как уверена: с сыновьями все в порядке) — перед собой! Только с возрастом понимаешь, как это здорово — разговаривать со своим ребенком, не посматривая незаметно на часы. Этого, к сожалению, не вернуть.
— Слово «бабушка» к вам, еще молодой женщине, не вполне применимо...
— Я очень любила свою бабушку. Она была в моей жизни главным человеком. И по-прежнему им остается, хотя ее давно нет. Я всегда хотела быть такой, как она. У меня нет никаких переживаний по поводу возраста. Каждый жизненный период по-своему интересен. Я никогда не молодилась, мне всегда было комфортно во взрослом возрасте. Кстати, более комфортно, чем в юности. Я очень счастливый человек.
«Если бы не боялась операций и осложнений после них, убрала бы мешки под глазами»
— Ваш внешний вид часто обсуждается в самых разных изданиях. То вы не те туфли надели, то неподходящий костюм... Как вы к этому относитесь?
— Я журналист и хорошо знаю: журналистика — это станок, на котором нужно сделать деталь, чтобы продать ее и заработать деньги. И, в частности, обсуждение моего гардероба дает такую возможность другим. Мне жаль, что людей не волнуют более серьезные темы, что зачастую интересы журналистов очень ограничены. Для меня деталь всегда скрывается в самом человеке. За этой деталью я ищу какой-то смысл. Почему она не хочет ходить на шпильке? Что это значит? Почему не очень следит за своей внешностью? Может, у нее есть более важные дела. Вообще, я считаю: выглядеть кукольно-идеально — дурной тон. Тем более для политика. Политик не должен много времени уделять своему внешнему виду. Это значит, что он меньше внимания уделяет своей работе. Для меня важно сочетать свое внутреннее состояние с внешним видом. Если я растеряна, то и внешне должна быть такой же. Если «зажата» — тогда на мне строгий костюм. Я уже в том возрасте и статусе, когда имею право сама диктовать моду.
— Время от времени появляются разговоры, что вы сделали пластическую операцию. Затем вдруг звучат совершенно противоположные мнения: что вам не мешало бы сделать ее как можно скорее. Скажите, что из этого правда?
— Не мешало бы! (Хохочет.)
— Вы готовы лечь под нож?
— Ну, если бы не боялась операций и осложнений, если бы у меня было время, то, возможно, согласилась бы на такое вмешательство. Не секрет, что приходит время, когда женщине нужно что-то делать со своим лицом. Я бы убрала мешки под глазами. Когда закрадываются такие мысли, сразу вспоминаю фразу моего мужа, что нет старых и молодых женщин — женщина либо есть, либо ее нет. Все время за нее хватаюсь. Думаю: может быть, я есть даже с кругами под глазами! И откладываю визит к хирургу. (Снова смеется.)
— Почему боитесь операций?
— Вообще не люблю врачей. Стараюсь ходить к ним как можно реже.
— Существуют другие методики омоложения...
— Да, но кто одолжит мне для этого время? Я знаю, у кого одолжить деньги, но абсолютно не понимаю, у кого занять немного времени.
— Женщина, тем более публичная, должна быть красивой, ухоженной, холеной. Признайтесь, что хотя бы крем вечером на лицо накладываете?
— Ну это да. Крем под глаза, утром и вечером. Это необходимо. Но это все, что я считаю обязательным делать. Мне действительно комфортно такой, какая есть. Если бы очень хотелось операций, суперухода, я бы этим занималась. Но зачем я должна совершать над собой усилие? Я не собираюсь больше выходить замуж. (Смеется.) И абсолютно все равно, что обо мне говорят по поводу того, как я выгляжу. Пока у меня есть более интересные дела.
Мне кажется, что очень красивые женщины внешне менее интересны как личности. Изюминка появляется от каких-то переживаний, страданий, комплексов. Такие женщины, как правило, много работают над собой и с возрастом дозревают, а не стареют. Я не люблю очень красивых, кукольных людей. Ни мужчин, ни женщин.
— Но ведь мужчины чем старше становятся, тем больше любят именно таких куколок.
— Мужчины всегда мыслили проще. Я в своей жизни встречала намного больше интересных женщин, чем мужчин. У меня было много подруг старше меня. Лет в 25 я познакомилась с 60-летней женщиной. Я понимала, насколько она в более выигрышной ситуации, чем я в то время. Она больше знала, глубже чувствовала и настолько интересно говорила, что это разглаживало морщины на ее лице. И тогда я впервые осознала: возраст — не проблема. Проблема начинается, если внутри человека — пустота. Я встречала мало мужчин, которые используют такие же критерии в оценке женщин. Мой муж из их числа. Наверное, поэтому я его и выбрала.
«Блондинкой я стала потому, что это очень практично»
— Вы часто экспериментируете с прической, цветом волос. Так вы меняете мир вокруг себя?
— Все банально и просто. У меня много седых волос, которые нужно закрашивать. Так как я брюнетка, то отросшие корни на темных волосах становятся заметны уже через две недели после окраски. Значит, нужно снова полторадва часа просидеть в парикмахерской. Столько времени для этой процедуры у меня нет. Поэтому я решила стать блондинкой и сэкономить свое время. Седину не так видно, и я могу почти месяц не красить волосы. Это очень практично. А прически зависят от писем моих избирателей. Мне пишут разные женщины. Например, из Харькова: «Вчера видела вас в очередном ток-шоу. Я вас люблю, но мне не нравятся две вещи. Первая: вы говорите на украинском языке. Вторая: ваша прическа. Вы должны сделать вот так-то, вот так-то и накрутиться». Я ей отвечаю: «Прическу согласна изменить. А язык, разрешите, пусть останется прежним». Укладываю волосы иначе, и через неделю получаю письмо из Львова: «Панi Ганно, от ви були зачесанi iнакше, i вам було значно краще. Дуже прошу, повернiть ту зачiску або накрутiть волосся». Львовских женщин нельзя не послушать. И я снова меняю прическу.
Когда я выходила замуж за своего второго мужа, он мне сказал такую вещь: «Дипломаты зарабатывают немного, ты должна быть готова, что мы будем жить довольно-таки скромно». Я ответила, что есть только одна вещь, без которой я не могу обойтись, — это ежедневный визит к парикмахеру. Он пообещал мне это. И слово свое сдержал. Моими парикмахерами всегда были мужчины. Долгое время в Киеве я не могла найти своего мастера. Но, к счастью, нашла Игоря. У него прекрасный вкус, он сам интересно выглядит. Правда, не всегда готов выполнять пожелания моих избирателей. Иногда ведет себя, как диктатор. Но я его слушаю. Иногда...
— Значит, на эти визиты вы время находите...
— Да. Сразу после окончания школы я отрезала косу. С того времени вынуждена каждый день посещать парикмахерскую, потому что если не уложить мои густые волосы, выгляжу, как Анжела Дэвис с копной на голове. Утром мне нужно всего 15 минут, чтобы собраться. И 25— 30 минут — для укладки. Эти 45 минут — мое время. И я его никому не отдам, даже внуку.
— Но, бывает, что вы уезжаете туда, где нет парикмахера. Как тогда себя чувствуете?
— Редко уезжаю в такие глухие места. Только в своем родном селе могу ходить в платке или закалывать волосы. Парикмахер для меня — как ежедневный душ.
— Вы следите за своим весом?
— Нет.
— И никогда не придерживались диет?
— Нет. Хотя каждый день думаю о них. (Смеется.) Подумав, говорю себе: жизнь коротка. Между обязательным и приятным всегда выбираю второе.
— Не умеете себя ограничивать?
— Умею. И в еде тоже. Но недолго. Я не переборчивая и обходилась без многих вещей. Могу вести спартанский образ жизни. Но если этого не требуется от меня, то и не ограничиваю себя ни в чем. О диете приятно поговорить. Но не больше.
— И перед отпускным периодом никогда не худели?
— Это мне уже не поможет. Кроме того, теперь я могу выбирать такие пляжи, где никого нет. И, кстати, не люблю загорать, потому что сразу же сгораю. Мое место — в тени. Подождите, а почему перед отдыхом я должна худеть?
— Чтобы раздеться — и все ахнули: Венера Милосская!
— На днях была в Париже. Еще раз посмотрела на Венеру в Лувре. Она вовсе не худая. Но ведь красивая!
— Вы практически всегда в очках. У вас плохое зрение?
— Да. Как-то резко начало падать. Это произошло из-за беспрерывной работы на компьютере. Я долго оттягивала момент покупки очков. Муж даже читал мне вслух, потому что по вечерам я сама уже букв не видела. Но как только он начинал читать, я тут же засыпала. Тогда супруг сказал: «Аня, купи себе очки». Я так и поступила. И теперь мне значительно легче.
— Линзы пробовали носить?
— Нет, боюсь их сама надевать. Боюсь всего маломальски сложного.
— Что значит для вас красивая женщина?
— Я смотрю на мир, и на женщин в том числе, мужскими глазами. В женщине должно быть что-то пробуждающее интерес. Это могут быть руки, уши, глаза, зубы. Для меня важен голос. Особенно у мужчин. Может, потому что много проработала на радио. Я воспринимаю человека по голосу. Могу не помнить его лицо, но никогда не забываю голос.
«Мои муж и сыновья убеждены, что я плохая кухарка и домохозяйка»
— Вы говорили, что умеете предвидеть и предсказывать будущее...
— Когда женщине много лет, у нее есть жизненный опыт, она может что-то предвидеть. Кроме того, у меня острая интуиция. И сплав интуиции и опыта дает мне возможность видеть больше, чем кто-то другой. Так было, например, со вторым премьерством Януковича. В 2005 году я была уверена в этом. Я тогда сказала Виктору Федоровичу: «Наступит день, когда снова войду в кабинет премьер-министра и в нем увижу вас». Он тогда улыбнулся, ничего не сказал. Но когда это все-таки произошло, зашла к нему и поблагодарила: «Спасибо, что вы держите слово». Теперь у него есть еще один долг передо мной. Я должна зайти в еще один кабинет, но об этом позже... (Загадочно улыбается.)
— Как и где вы выбираете себе одежду?
— За рубежом не покупаю. Ведь это или деловые поездки, когда невозможно ходить по магазинам, или отдых. И тогда мне жалко тратить время на шопинг. Чаще всего я делаю это в Киеве. Бывает, выпадает у меня свободный час, я иду в магазин, где работает милая барышня по имени Катя. Иногда нам удается подобрать что-то. Бывает, дома комбинирую вещи, которые невозможно соединить. Иногда получается неплохо, иногда — неудачно. Я часто надеваю вещи задом наперед. Специально! И тогда мои помощники интересуются: «Вы читали в модном журнале, что на церемонию «Оскара» известная голливудская актриса пришла в надетом задом наперед пиджаке?» У меня есть платье с синим бантом, который должен быть впереди. Я его «обернула» назад. Получилось оригинально.
— Вы практически не носите обувь на высоком каблуке. У вас устают ноги?
— Нет, просто я много двигаюсь, поэтому мне должно быть удобно. Не хочу зависеть от автомобиля. Когда надеваю «шпильки», а иногда я должна это делать, не могу долго или далеко ходить. Как-то на интервью в парке возле Верховной Рады я обула туфли на высоких каблуках и сразу ободрала их о выемки между кирпичиками. И дальше — хоть босая! А мне еще на работу. Также на «шпильке» не можешь быстро перебежать с улицы Липской к Верховной Раде. Следует красиво идти, нести себя, а у меня на это нет времени. Я не должна думать о своих ногах. Не ноги — главное. Для меня главное — голова. Поэтому я так часто хожу к парикмахеру. (Смеется.)
— Но в кабинете или машине у вас есть нарядная обувь, которую вы можете в любой момент надеть?
— Нет. Потому что я не понимаю, что значит: необходимо надеть. Куда я могу прийти, нарушив протокол, без «обцаса» (так поукраински называют высокие каблуки)? Кто мне запретит? Никто. Ни Президент Украины, ни президент Франции. Саркози, я думаю, даже понравится, когда я буду в обуви на низком ходу, потому что он сам маленького роста. Кстати, все мудрые и интересные люди были невысокими. Такие, как правило, не любят женщин на «шпиляках».
— Вы умеете готовить, любите это делать?
— Страшно люблю. Бывают воскресенья, когда я очень счастлива. Вспоминаю свой дом, маму, которая в выходные всегда готовила. И если мои дети, особенно младший сын, соглашаются в эти дни побыть с нами, я стараюсь налепить вареников, испечь пирог, сварить борщ... Если же дети не приезжают, муж просит: «Аня, я прошу тебя, не заходи на кухню». Просто после моей готовки убирать приходится ему. Поэтому когда мы одни, он приглашает меня пообедать в городе.
— Что дети просят вас приготовить?
— Ничего. Они тоже просят: «Мама, не нужно заходить на кухню». Младший сын Роман говорит: «Когда испечешь пирог, ты его не выбрасывай через окно. Мало ли... Будет бежать кошка, съест пирог. Жалко животное...» У него такие шутки. Хотя мою стряпню всегда очень хвалят. Но они уверены, что я бездарная кухарка и домохозяйка, это все — не мое, и я не должна этим заниматься. Но чем сильнее родные меня отговаривают, тем сильнее мне хочется доказать им обратное.
— Вас не обижают их шутки?
— Они делают это по-доброму. И я знаю: меня любят, даже если я не умею готовить. В нашем доме всегда был культ свободы личности. Каждый имеет право выбора, и никто не должен обижаться на выбор другого. Даже если я обижусь, это все равно ничем не закончится. Обижусь, посижу обиженная, затем сама на себя переобижусь... Попробуйте вино. Вкусное. (Анна Герман после кофе заказала белое вино, которое долго дегустировала. — Авт.)
— Любите вина?
— Только хорошие. Но не могу выпить больше 50 граммов. Потому что от моей любимой бабушки я унаследовала мигрень. Вино должно быть очень хорошим, чтобы, выпив 50 граммов, я завтра пришла на работу. Могу себе иногда позволить.
— Как вы узнаете СВОЕ вино?
— Не знаю. Наверное, мои предки разбирались в этом напитке. Но я всегда знала на вкус, какое вино хорошее, а какое — не очень. Это как музыка. Я окончила всего четыре класса музыкальной школы. На больше меня не хватило. Потому что мой учитель музыки своих учениц гладил по рукам. И я страшно его боялась. Только из-за этого страха его прикосновений забросила занятия. Но когда впервые услышала Гайдна, сразу сказала: «Это Гайдн». Так же узнала Шопена. Я не знаю, откуда это, но откуда-то же знаю, где хорошее вино, а где — плохое. Это во мне просто живет.
