После запрета Компартии в 1991 году второму секретарю Донецкого обкома партии (а в советское время партийная организация Донецкой области занимала третье место в Союзе по численности. — Авт.) Петру Симоненко пришлось искать себе работу. И Петр Николаевич стал... заместителем генерального директора корпорации «Укруглемаш», в которую тогда входило более двадцати(!) заводов, а также проектные институты по всей Украине. С таких должностей, как показала новейшая история Украины, прямой путь в «олигархи». Его мог осилить и лидер украинских коммунистов. «Если бы, как говориться, сорвался с катушек и забыл о совести, начал бы торговать, то, безусловно, можно было и на этом поприще быстро реализоваться», — заявил лидер КПУ Петр Симоненко в интервью еженедельнику «СОБЫТИЯ».

«После плавания, помню, шел в школу с мокрой формой в руках и с тетрадками»

— Петр Николаевич, парламент на каникулах, а вы не отдыхаете. Сидите в своем кабинете при костюме и галстуке, а ведь сейчас вроде бы можно уже и расслабиться...

— Для меня это обычная ситуация, я всегда отдыхаю не больше одной-двух недель. Пока еще с местом отдыха не определился. А вообще, я никогда не провожу свой отпуск за рубежом, только в Украине. Как правило, в Крыму или Карпатах, в зависимости от времени года и погодных условий. В отпуске, даже если провожу его на море, первые дни отсыпаюсь, а потом занимаюсь плаванием. С шести часов утра.

— Вы же, кажется, профессиональный пловец?

— Да. Плаванием начал заниматься еще в старших классах школы, потом в Донецком политехническом институте. Сначала ходил на тренировку в городскую баню (там был 12-метровый «лягушатник»), а потом нас перевели в шикарный 25-метровый плавательный бассейн, который построила Донецкая железная дорога. Во время учебы в институте плавал уже в 50-метровом бассейне шахты «Октябрьская».

— Стометровку за сколько проплывали?

— Ну, скорость зависела от стиля и условий. Если я участвовал в соревнованиях союзного уровня, то показывал одни результаты, на тренировке — другие.

А вообще плавал с седьмого класса. Вы, наверное, помните, что в СССР к физкультуре и спорту было особое отношение. Почитались здоровый образ жизни и увлечение различными видами спорта. Поэтому когда у нас в школе появились ребята, которые раньше меня начали заниматься плаванием и уже имели результаты, то вопрос выбора для меня решился быстро.

Мы, то есть те, кто учился в одной школе, выступали за сборную области. Тренировки начинались в шесть часов утра. Потом после бассейна, помню, шел в школу с мокрой формой в руках и с тетрадками. На уроках отсиживал или отсыпался (смеется), ведь нагрузки были колоссальные. А после занятий в школе ехал на вечернюю тренировку. Так и получалось, что за день километров десять проплывал.

Утренняя тренировка была чуть более щадящая. А ведь кроме бассейна мы и другими упражнениями занимались: на стадионе или просто на лужайке возле Дворца спорта, построенного Донецкой железной дорогой.

— Вы сказали, что нагрузка была колоссальная. Что это значит?

— Чтобы понять, представьте себе чашу стадиона. Есть само поле, а есть сектора для болельщиков и ступени между ними. Так вот у нас были такие тренировки: снизу со стадиона выбегаешь по ступеням наверх сектора, а потом опять вниз, но уже по другим ступеням. Все сектора стадиона оббегали! Наверное, не надо объяснять, каким тренированным должен быть человек, чтобы это сделать. Поэтому я с радостью и с особым удовольствием вспоминаю те годы, когда была возможность заниматься серьезным спортом.

— В каких соревнованиях вы участвовали?

— Например, в чемпионате СССР по плаванию, проходившем в Кишиневе в 1969 году. После этого принимал участие в чемпионате Украины среди высших учебных заведений. Это, если я не ошибаюсь, был 1973-й. Я заканчивал Донецкий политех, писал дипломную. Поэтому плавание забросил, ведь оно требовало серьезной отдачи. Но те нагрузки, которые мы тогда переносили, нас только укрепляли, мы здоровели просто на глазах. Ведь во время плавания задействовано 90 процентов мышц человеческого организма. Плюс работают легкие, сердце. Кроме того, спорт формировал образ жизни и, безусловно, очень здорово дисциплинировал.

— Опять же, пловцы девушкам нравятся...

— Ну, меня это меньше всего интересовало. Главное — занятия.

— А призером были когда-нибудь?

— На чемпионате Украины на дистанции в полторы тысячи метров занял восьмое место.

— Петр Николаевич, признайтесь, как и где будете отмечать день рождения?

— В Киеве. Для меня это обычный день. Пристального внимания никогда ему не уделяю. Приходят друзья, поздравляют. Все как обычно.

— Ну и можно расслабиться немного, пригубить чуть-чуть?

— Что значит расслабиться? Одно дело — по житейской традиции поднять бокал. Другое дело — выпил я его или нет, мое право. Мы с друзьями поднимаем по бокалу вина. Главное, чтобы это всегда было с умом и в рамках человеческого достоинства.

«У меня есть несколько ручек «Паркер» — хорошие ручки, приличного качества, перо очень мягкое»

— Какие подарки ожидаете?

— Многие мои друзья и знакомые в курсе, что я очень люблю писать наливными ручками. Зная это мое пристрастие, друзья приносят, поздравляют и дарят. Да и я сам, когда бываю в командировках, особенно за рубежом, обычно себе в качестве сувенира покупаю такую ручку. Смотрю, если у меня такой еще нет, то обязательно приобрету.

— У вас их, наверное, уже целая коллекция?

— Я не говорю о коллекции, ведь я не для этого их покупаю. Просто я рассматриваю такую ручку не только как сувенир, но и как средство труда. Она мягче пишет, она, если хотите, заставляет думать. Одно дело, когда механически работаешь на компьютере. Совсем другое, когда сидишь с ручкой и, прежде чем какое-то слово или какую-то букву написать, десять раз подумаешь.

— А есть любимая ручка?

— Нет, нет, такого нет. Правда, очень нравится «Паркер» — хорошие ручки, хорошего качества, перо очень мягкое, и писать легко.

— Петр Николаевич, как вы поддерживаете свою физическую форму? Многие ваши коллеги по парламенту уже нажили себе объемистые брюшка, а вы подтянуты. Что делаете для этого?

— Из-за большой занятости в том же парламенте, партийной деятельности, работы над книгой «Новая экономическая политика партии в современных условиях» я сейчас меньше уделяю себе внимания. Но каждое утро езжу в бассейн и плаваю километра два. Потом на работу. Вот так держу себя в тонусе. В летнее время в Конче-Заспе, у затоки, по утрам тоже плаваю, километра полтора-два. Получаю большое удовольствие.

— Да и рыбку можно половить...

— Да-а-а, с удочкой стою. Я люблю рыбачить, еще с детства. Дом, который родители построили на окраине Донецка, был буквально в 100 метрах от ставка. И как обычно детство проходило: если я дома у родителей, особенно летом, то на ставке пропадал. Если был у бабушки, в Запорожской области, — то на реке Берде, которая в Азовское море впадает. Там с братом раков «драли».

— Это так у вас называлось?

— Да, так в народе говорили. Вот, помню, раков дерешь, а потом ходишь с руками покусанными. А сейчас я меньше, конечно, у воды бываю. Хотя иногда случается, такая тоска берет, думаю: стать бы возле воды, просто постоять, рыбку половить.

— Дайвингом не увлекаетесь?

Говорят, очень интересно под водой...

— Нет. Может, и увлекался бы, но просто времени не хватает.

— А на диету хватает?

— Нет, тоже не получается. Скорее наоборот. С утра я уезжаю и не завтракаю. В парламенте практически не обедаю и только вечером наедаюсь. Я всегда себя ругаю за это, потому что вечером после шести как раз надо исключить питание.

— Лишние килограммы есть?

— Есть и надо сбрасывать. Но это для меня не проблема. Я всегда нахожу возможность сбрасывать вес за счет внутренней дисциплины и нагрузок на организм. Ну, и безусловно, меняю рацион питания, отказываюсь от тех же бутербродов.

— В парламентском буфете есть любимые блюда?

— Иногда захожу туда, но стараюсь тоже не переедать. Очень люблю мед, поэтому всегда прошу дать мне творог с медом. Я в плане еды не переборчив, у меня просто нет времени в гурмана превращаться, выбирать, что нравится или не нравится. Люблю национальную греческую и украинскую кухню. Мне в жизни повезло, у меня друзей — представителей разных национальностей — очень много. В Донецкой области, где я работал, у нас была большая греческая община. Представьте себе — из 120 тысяч греков Украины 90 тысяч проживали в донецком регионе. И у меня было много друзей из греческих семей. А там большое уважение к национальной кухне, у них в почете мясные блюда. Особенно из баранины.

А украинцы на Азове предпочитают различные рыбные блюда. Вообще украинские блюда люблю. Моя мама хорошо готовила. Когда она зимой холодное варила, мне нравилось есть его с горчицей. Хорошо помню, как мама готовила соленья: капусту, помидоры, огурцы. Целые бочки — у нее это был особый ритуал. Иногда и я принимал в этом участие. Когда мы ехали в деревню, мама там варила борщ. Брала для него воду из колодца. А вода-то чистейшая! Потом перец зеленый, молодая картошка. У нас в Запорожской области, не знаю почему, но ее называли «американкой» — такая продолговатая и красноватая картошка с тонкой шкуркой. Очень любил кисляк (простоквашу). Для его приготовления молоко в бутыльке ставили в погреб, оно там остывало и прокисало. А потом я пил этот кисляк, да еще с медом... Еще любил, когда мама пекла в печи пирожки с маком. Это сейчас, если посадил в огороде мак — то спокойной ночи ни одной не будет. А тогда было не так. Мак этот рос в огороде, и мы знали, что мама специально его высаживала, потом собирала и нам пекла, допустим, те же пирожки с маком. Вкуснятина, конечно. Я до сегодняшнего дня их люблю.

— Кем были ваши родители, чем они занимались?

— Мама, Мария Ивановна, была, как и у многих из нашего поколения, простая женщина. Она даже до 60-ти не дожила, умерла от болезни в 1986 году. Очень рано, в 13 лет, осталась сиротой. Росла в селе, потом война. Мама рассказывала, что такое жизнь в тех условиях, когда тебя предают полицаи из своих же. По их наводке ее чуть в Германию не угнали. Мама уже знала, что за ней идут, и начала убегать. А дело было зимой, и ее бабушка, чтобы обмануть полицаев, шла по внучкиным следам, затаптывая их, чтобы они не видели, куда убежала мама. За это полицаи били бабушку шомполами. Помню, мама всегда говорила: «Дети, думайте над тем, что мы испытали. Вы этого не должны испытывать, вы должны, помня об этом, не делать таких ошибок». Мама была простой женщиной, а всегда думала о том, чтобы мы, ее дети, были образованными. У меня и у сестры по два высших. Наш отец тоже простой человек. Его на фронт не мобилизовали, потому что у него бронь как у тракториста была.

А потом, в 1946-м, его сразу в армию призвали, и он служил, по-моему, пять лет. Потом 35 лет работал водителем, на шахты людей возил. Мама в последнее время трудилась санитаркой. Родители научили нас понимать, что такое труд. Да и мне самому в детстве доводилось и корову пасти, и за хозяйством присматривать. Тогда мы жили, получается, на окраине Донецка, хотя сейчас это уже совсем не окраина. А раньше отойдешь 200—300 метров от улицы — и окопы начинаются.

— Вы в детстве, наверное, ходили искать оружие, боеприпасы?

— Ну, конечно, бывало. Однажды даже в школе граната взорвалась. Трагический был случай. Мы же лазили по этим окопам, всякое находили. Вот ребята из другого класса гранату и вырыли. Парень пришел с ней в класс, сидит, ковыряет ее. Заходит учительница, все поднялись. И тут парень с гранатой случайно попадает иголкой на капсюль. Взрыв!

— Сколько родители зарабатывали?

— Отец — где-то 130—140 рублей, а мама — еще 60—80. Огород садили, картошку, овощи. Ездили в село обязательно, тогда еще бабушка, мама отца, была жива. Она, кстати, до 94 лет дожила. Еще Нестора Ивановича Махно видела.

— Рассказывала, наверное, как махновцы мародерствовали?

— Нет, такого не было.

— А сестра моложе вас?

— Да, Валентина моложе меня на год и три месяца. У меня и старший брат был, но в три года погиб в результате несчастного случая. Так что я его даже не видел. Его Анатолием звали. Причем тогда погибли два малыша: он и сын моей тети, то есть сестры отца. Представьте себе: обычная сельская хата, бабушка растапливает плиту. Тогда еще сушили навоз для растопки. И она для того, чтобы разгорелся этот навоз, взяла керосин и плеснула в печку. В это время два пацаненка как раз стояли рядом. А из печи пошла обратная тяга. Взрослый человек отскочил бы — малыши не успели. Оба очень сильно обгорели, спасти их не смогли. Дичайшая ситуация. Кого тут винить? Такое горе было в нашей семье.

«После запрета Компартии в 1991-м первые два месяца я занимался тем, что ходил на допросы в прокуратуру»

— Вы, как и положено коммунисту, — атеист?

— Да, я атеист. Но говорю, что верующий, потому что верю в идею.

— Значит, не зря говорят, что атеизм — это тоже своеобразная вера?

— Пожалуй, да. В детстве мама меня крестила. Я этого не отрицаю и везде говорю, что то была мамина воля. Она по таким праздникам, как Пасха, Рождество, ходила в церковь.

Помню, когда я уже работал в обкоме комсомола и партии, на пасхальные праздники многие ходили в церковь. Я лишь об одном просил: «Ради Бога, только детишек не ведите в храм. Придет время, они сами определятся». А при огромном скоплении людей мы всегда защищали верующих, чтобы кое-кто из молодых людей, особенно подвыпивших, не нарушал их спокойствие.

— Но ведь было и такое, когда наряды милиции ловили школьников, студентов, которые приходили в церковь?

— Я работал в комсомольских органах, секретарем горкома и обкома партии, секретарем ЦК комсомола. Не исключаю, что были перегибы, о которых вы говорите.

— Петр Николаевич, многих удивляет позиция вашей политической силы в отношении православия. Сейчас вы рьяные защитники православия, а ведь раньше были и взорванные церкви, и гонения на священников.

— Понимаете, надо объективно разбираться в истории, тех событиях, о которых вы говорите, когда уничтожали церкви в 20-е годы. Это произошло, потому что духовенство приняло участие в политических процессах, оно, по сути, вмешивалось в светскую жизнь. А коль духовенство вмешивалось в светскую жизнь, то в условиях, когда решался вопрос власти, естественно, по-другому относились и к нему. Это во-первых. А во-вторых, были действительно перегибы, это никто не отрицает.

Но и это не главное. Вот я вам в качестве примера (над ответом вы сами подумайте) задам вопрос: почему Ленина не предали анафеме?

— Анафеме, насколько я знаю, предают только людей верующих.

— Ленин, к слову, был крещеным. И я знаю ответ на мой вопрос. Помните из истории, когда в Поволжье был голод, дети умирали? Одним словом, тяжелейшая ситуация — Советская республика сжимается, как шагреневая кожа. Деникин уже подходил к Москве. И кое-какие горячие головы призывали забрать золото, которым располагала церковь. Мол, давайте изымем церковное золото и купим на него зерно за рубежом для того, чтобы ликвидировать голод в Поволжье.

— Но, позвольте, так оно и было. У церквей забирали все якобы в пользу голодающих.

— А я вам еще раз говорю, что это не так. Ленин выступил против. Он тогда сказал, что все те богатства, которыми владеет церковь, — это тысячелетняя история нашей страны. Вот одна из причин, по которой его и не предали анафеме. Обратите внимание и на другой факт. Казалось бы, Сталин, какой бы ни был противник церковников, во время Великой Отечественной войны, во имя объединения усилий народа, пошел навстречу духовенству, и патриаршество вернули. А то, что произошло в 20-х годах, — это уже, хотим мы того или нет, история. Я считаю, всегда надо делать правильные выводы, чтобы не повторять ошибок прошлого.

— А что вы делали после того, как в августе 1991 года запретили Компартию?

— Я тогда был вторым секретарем Донецкого обкома партии. Парторганизация нашей области была третья по численности в Советском Союзе. Первые два месяца я занимался тем, что ходил на допросы в прокуратуру. То меня допрашивали, то приходили к нам в обком и сейфы вскрывали, искали какие-то документы. Находили, например, какие-то бумаги с моими резолюциями, и начиналось. Я следователям говорю: «Ты вначале прочитай, что там написано, прежде чем шуметь и орать. Там мое поручение обеспечить тебе нормальные условия жизни». После этого они ходят, репу чешут, как говорят у нас в народе, ищут на меня компромат.

К тому же было много «доброжелателей», которые ходили и рассказывали о «преступлениях» коммунистов. Вот, например, завезли в область партию обуви, а она лежит на складе, не реализуется. Кто виноват? Коммунисты. А по санитарным нормам она должна 30 дней отлежаться! Чтобы можно было проверить, не завезли ли с ней всякую гадость. Кстати, колорадский жук к нам тоже не сам залетел, его сюда завезли. Поэтому мы, естественно, санитарные нормы соблюдали, и обувь сначала лежала, а уж потом ее продавали.

Но, наконец, закончились эти два месяца с прокуратурами. И я... стал заместителем генерального директора корпорации «Укруглемаш», в которую входили 22 завода и проектных института. Это была крупнейшая отрасль угольного машиностроения у нас в Украине, и вся она практически сосредоточена в Донецкой области.

— То есть сейчас вполне уже могли быть олигархом?

— Если судить по возможностям рыночной экономики и если бы сорвался с катушек, как говорится, и забыл о совести, то, безусловно, можно было и на этом поприще быстро реализоваться.