Сегодня песни Николая Трубача поют Игорь Саруханов, Владимир Пресняков, Юрий Лоза, Марина Хлебникова, Александр Маршал. Однако суперпопулярность ему принесли дуэт с Борисом Моисеевым и хит «Голубая луна». Правда, этот творческий союз породил и массу пикантных слухов. Кажется, певцу и композитору еще долго придется доказывать, что он «не такой» и у него есть жена и две дочери.
Музыкой Николай увлекся еще в раннем детстве, но вряд ли он тогда предполагал, что именно ей посвятит все свою жизнь. И даже псевдоним себе выберет самый что ни на есть музыкальный.
«В Москве я живу уже 15 лет, а прописан в селе Пересадовка Николаевской области»
— Коля, Трубач — это ведь псевдоним?
— Да, моя настоящая фами-
лия — Харьковец. Мама — донская казачка, а папа — «западенець» из Ровенской области. Нас, Харьковцов, там, кстати, целая деревня. У меня до сих пор украинский паспорт, несмотря на то, что в Москве я живу вот уже 15 лет. Я даже прописан в селе Пересадовка Жовтневого района Николаевской области.
— Квартиркой в Белокаменной успел обзавестись?
— Купил шесть лет назад. Живу в самом центре Москвы, в полутора километрах от Кремля, на Кутузовском проспекте. Это место считается самым крутым. Моя жена Лена варит потрясающие борщи, и мы частенько принимаем у себя в гостях своих николаевских друзей, среди которых и Валера Меладзе. Кстати, Лена училась с ним на одном курсе в институте.
В нашем дворе все знают, что я из Украины, и очень уважают. Мои соседи — профессура, бывшие коммунисты, секретари ЦК Компартии и комсомола — долго не могли навести в доме порядок. Люди постоянно ругались между собой, а тут приехал хохол и все быстренько наладил: установил камеры наружного наблюдения, организовал места для парковки автомобилей...
— Прямо душа двора...
— А видел бы ты, как мы 9 мая отмечаем День Победы! Приезжают мои николаевские друзья, мои армейские братья из Днепропетровска, Донецка, обязательно мой старший брат Серега, который тоже живет в Москве. Он полковник ФСБ России, серьезный начальник. Больше ничего не имею права рассказывать: брат — личность засекреченная... Такие гулянья устраиваем. Рядом идет парад, в небе над нами бомбардировщики и истребители, летящие на Красную площадь, а мы под это дело из открытых окон поем «Рiдна мати моя, ти ночей недоспала». И весь квартал, как в старые добрые времена, веселится.
У меня, кстати, один дедушка, Андрей, погиб в 1942 году, а другой, Василий, до сих пор жив. Ему 86 лет, он генерал-майор и живет в Николаеве, возглавляет областной cовет ветеранов. Полный кавалер ордена Славы, кавалер орденов Отечественной войны, Герой Советского Союза. Дед — танкист, пять раз горел в танке. Всегда 9 мая звоним ему, поздравляем...
— Тебе ведь и самому приходилось военную форму носить. Если не ошибаюсь, служил на флоте?
— Да, честно отслужил три года, не «косил». Хотя родители были серьезными коммунистами и вполне могли меня «отмазать». Когда в 1985-м я проходил призывную комиссию, в военкомат пришел наутро после кабака, где выступал накануне и где, ясное дело, выпил водки. На комиссии мне поставили диагноз: больное сердце. Я был в шоке, приехал домой, рыдал из-за того, что я неполноценный какой-то, меня не возьмут в армию. Ты себе можешь представить? А в то время как раз служить в Афган отправляли! Правда, недолго мои переживания длились, мама успокоила: «Да нет, не больное у тебя сердце, ты, гад, вчера, наверное, напился у себя в кабаке...» Через два дня я снова пошел в военкомат, проверился, и меня взяли служить сперва корабельным электриком, а потом перевели в военный оркестр — я ведь окончил Николаевское музучилище. Так три года и отслужил, прошел сумасшедшую школу.
«С 12 лет я играл на похоронах и свадьбах. За один вечер мог заработать 150 рублей»
— Ты рано начал работать?
— С 12 лет. Играл на похоронах, в ресторанах, на свадьбах, на проводах в армию.
— Куда только инспекторы по охране труда смотрели?
— Ну, во-первых, я всегда выглядел старше — у меня в 13 лет уже усы росли. Во-вторых, меня никто не трогал, потому что я уже тогда слыл талантищем. А отец с матерью не были против, потому что за один вечер я мог заработать 150 рублей. В то время большие деньги — зарплата обоих моих родителей.
— На что тратил такие деньжищи?
— Конечно же, на инструменты. Насобирав, купил гранд-пиано фирмы «Ямаха», которое стоило, как «Жигули». А когда уходил в армию, оставил инструмент друзьям. Просто подарил, потому что не знал, буду ли музыкантом дальше.
— Родители не отговаривали от увлечения музыкой?
— Ты что! Наоборот, лет с шести заставляли меня ею заниматься. Родители и сами были людьми творческими, закончили культпросветы. Мама работала директором дома культуры, папа — солистом народного хора, в котором пел и я.
— Первый выход на сцену помнишь?
— Конечно. Мне было шесть лет. Семен Давыдович Денькович, мой педагог, для массовки посадил меня в оркестр. Все происходило
7 ноября, в годовщину Великой Октябрьской революции. Дали мне трубу, заткнули бумажкой мундштук и посадили для количества среди музыкантов. Но я же противный был, эту бумажку, ха-ха, вытащил и как дунул в лучший момент! Сорвал концерт, из-за чего меня Семен Давыдович побил колотушкой от барабана. Так что можно сказать, что мое первое выступление было провальным.
А вообще, я лет с десяти знал, что буду музыкантом. Моя покойная бабушка, царствие ей небесное, которая меня воспитывала — кстати, кума Михаила Шолохова, — всегда говорила: «Колька-то наш — артист...» А еще я в 16 лет работал трактористом, потому что уже в девятом классе водительские права получил. Летом два месяца на бульдозере Т-74 трудился, на силосной яме. Суперски было. Мне очень нравилось.
— Значит, работы ты не боишься?
— Здрасьте! Да я в своем доме в Николаеве, который переписал на второго брата и в котором он сейчас живет, все делал своими руками: копал, клал кирпичи, стелил шифер...
— Наверняка юные годы у тебя были бурными. Драться приходилось?
— Ну посмотри на меня — весь в шрамах. В молодости дрался просто за компанию. А в последнее время все больше с хамством борюсь. Один раз в аэропорту Лиссабона какое-то мурло пьяное что-то моей жене сказало. Пришлось набить ему морду. А еще недавно, на дне рождения у моего друга Игоря Саруханова, некий очень крутой продюсер одного из лучших каналов Российской Федерации плохо себя вел. Тоже вывел и дал ему в нос.
— В милицию не забрали?
— В этот раз нет, а вообще пару приводов, конечно, было. В 1991 году, после армии, два раза на
15 суток попадал. Первый раз мы в День военно-морских сил перевернули милицейский «бобик» — мы ж крутые (смеется). Второй раз — за драку. Хотели выручить наших ребят — разгромили милицейский участок в Николаеве. А потом и сами угодили за решетку.
«Похмеляюсь только молоком! Встал с бодуна, литрушечку молока бахнул...»
— Если ты с 12 лет в ресторанах работал, на свадьбах, значит, и с алкоголем с юных лет знаком?
— Я выпиваю с 12 лет. Первое, что попробовал, — пиво. Потом — вино. Когда мы играли на свадьбах, нам, музыкантам, выставляли ведро «Золотой осени» — было такое крепленое вино. Очень страшное (смеется)...
— И как ты только не спился?
— Плохо заканчивают те, кто поздно начинает. Я, например, могу с моими дочерьми, которым 16 и 11 лет, выпить по бокалу вина. У меня есть друзья, которые начинали выпивать в 45 лет и за два года просто спивались до безобразного, мерзкого состояния. А посмотри на меня: я обожаю выпить, закусить, люблю компании, но я же не пьяница. Могу хорошо погулять, и то — если у меня завтра выходной день, чтобы можно было отоспаться.
— Поделись рецептиком от похмелья.
— Я похмеляюсь только молоком! Встал с бодуна, литрушечку молока бахнул, проспал еще два часа, потом на горшок сходил, и еще два бокала сверху. Просыпаешься к вечеру, как Буратино.
— Судя по всему, ты не строгий папа?
— Главное, я считаю, дать дочерям хорошее образование. На обучение своих девочек я трачу в год 40 тысяч евро. Помимо того, что они учатся в лучшей московской школе, у них очень много репетиторов. Они занимаются с семи утра до половины одиннадцатого вечера. Я хочу, чтобы дочки были умные и образованные.
— Они уже определились со своими будущими профессиями?
— Старшая, Вика, будет экономистом, она сейчас готовится поступать в Высшую школу экономики при правительстве Российской Федерации. Это лучший экономический университет вообще в Европе. Младшая, Саша, шикарно рисует и в свои 11 лет уже пишет стихи. Подозреваю, что собирается идти по отцовским стопам. Я сейчас написал новую песню на украинском языке и надеюсь, что все-таки спою ее с дочерью. Она меня сама уже теребит: «Папа, ты мне обещал». Вообще, я очень люблю своих девочек и счастлив, потому что считаю, что главная задача любого родителя — чтобы дети были лучше нас. А они лучше меня в миллион раз!
— Дети научили тебя пользоваться компьютером, другими новомодными штучками?
— В компьютере я дуб дубом, а вот они очень неплохо во всем разбираются. У каждой есть ноутбук. Как только появляется что-то новенькое — сразу же в магазин, а старый компьютер, которым не пользуемся, отдаем в детский дом.
— Не пугает, что дочери заходят в интернет, а там про любимого папу можно СТОЛЬКО всего прочитать?
— Если бы ты слышал, какие гадости на моем автоответчике...
— Варианты типа «хочу от тебя ребенка» или «я ращу твоего сына»?
— Это в лучшем случае. В интернете тоже мрак. Я поэтому даже отказался от собственного сайта — перестал его обновлять. А вообще шизофреников хватает. Очень неприятно, когда тебе, твоей жене или детям приходят sms-ки от твоей студенческой подруги, которую ты когда-то в общаге трахал, и вдруг она через 20 лет вспоминает об этом и начинает описывать в подробностях, во всех красках. Благо, жена и дети умные, все прекрасно понимают.
— Сегодня твой шоу-бизнес может прокормить семью?
— Вряд ли, хотя мои песни дорого стоят. Вообще моя семья занимается бизнесом (не скажу каким), а я — только музыкой. Мне предлагают огромные деньги за мои песни, но я их не продаю. Даже самым суперзвездам.
«Я — один из немногих, кто может сказать Пугачевой правду в лицо»
— Алла Борисовна твои песни не поет?
— Нет, но хочет! На самом деле мы с Пугачевой дружим. Она недавно приходила ко мне на концерт, я бывал у нее дома. Вообще, я — один из немногих, кто может сказать ей в лицо правду. Она встречала меня у себя на даче в валенках, без парика, ненакрашенная... Я два раза в своей жизни видел ее такой.
— Тихий ужас, наверное?
— Алла — умничка, она великая, но не сталкивается с критикой. Люди из ее окружения что говорят? «Как ты прекрасно выглядишь, Аллочка, Боже мой, какие валенки, какие ножки...» А я ее критикую, потому что знаю, что она, допустим, выглядит хуже Ротару. Кто ей еще такое скажет? Я очень серьезный парень в этом смысле. Могу сказать и в прессе и самой Алле, что она проигрывает Софии Михайловне. И внешне, и в жизни. Несмотря на то, что Ротару старше.
— Наступил на больную мозоль! Примадонна тебя не послала после таких слов? Она ведь может!
— Нет, хотя, если бы и послала — мне плевать, я независимый человек.
— С такой жизненной позицией у тебя, должно быть, много врагов!
— Я со всеми в хороших отношениях, кроме, пожалуй, моего бывшего продюсера, которого когда-то считал своим братом, — Кима Брейтбурга. Это человек, с которым мы вместе много лет назад приехали из Николаева покорять Москву. Мы очень были дружны, много чего сделали вместе, а потом меня вырезали из телеверсии его юбилейного концерта в Кремле, где я исполнил три своих хита — «Голубая луна», «Щелкунчик» и «Пять минут». Зато Киркоров пять песен спел, Долина — восемь... А человек, который стал популярным композитором лишь как мой соавтор, взял и вырезал меня.
— Кстати, о песнях и популярности. Ты ведь прогремел именно с «Голубой луной», которую спел дуэтом с Борисом Моисеевым?
— Я и до этого был известен, у меня были и «Пять минут», и «Научись играть на гитаре», и «Женская любовь». Но «Луна» стала чем-то невероятным и в первую очередь сделала суперстар из Бори — его ведь до этого не пускали на центральные каналы. С этой песней долгая история. Сначала вообще отказался — потому что, ну как я, николаевский пацан, буду писать для пид...са песню?! Потом интересно стало. Придумал всю эту историю за каких-то два часа. Позвонил Боре, говорю: «Приезжайте, я вам все-таки написал». Боря приехал, послушал и сказал: «Мы порвем всех!» Я прекрасно помню наш первый эфир. Это была «Песня года». Мы как ненормальные бегали по сцене. Покойный Махмуд Эсамбаев (всемирно известный танцовщик. — Ред.), увидев нас, похвалил: «Боря, классную ты придумал хореографию». На что Моисеев признался: «Ой, какая там хореография! Я — к Трубачу, он — от меня, я — к нему, он — от меня». Я реально просто убегал от него на сцене.
Ты помнишь, августовский кризис 1998 года? Мы — единственные артисты, кто не отменил концертов и ездил по всей стране с мешками рублей. Аншлаги были полнейшие. У нас, блин, по 40 концертов в месяц проходило.
Помню, меня пригласили на юбилей в первый в нашей стране гей-клуб «69» в Питере. Я выступал за большие деньги. Там была толпа — тысяч пять народу. Забито все. Говорят, даже Жириновского не пустили, потому что не хватало мест. Так вот, когда я там пел, у меня из ботинок... шнурки вытаскивали! Остался без шнурков уже на второй песне. Я потом поинтересовался у организаторов: «Почему вы меня пригласили? Почему не Пенкина, не Моисеева, не Леонтьева, не Киркорова?» Мне ответили: «Потому что ты — натурал, и ты написал для нас этот гимн». «Голубая луна», действительно, стала гимном всех людей с нетрадиционной ориентацией. После этого появился еще и «Щелкунчик».
— После дуэта с Моисеевым геи, наверное, стали принимать тебя за своего?
— Ну здрасьте, какой я гей, с моей-то «мордой рязанской»? Просто я на этом заработал очень много денег и до сих пор зарабатываю. Мы и с Борей договорились на эту тему изначально, потому что я первые месяцы вообще боялся с ним в одном лифте ездить. Нет, мне, конечно, неприятно, что иногда трындят, что я там типа пидор. Ну и трындите! С Борей дуэтом пели и Кобзон, и Пугачева с Гурченко. Так что, это значит, что все они — геи и лесбиянки? Нет уж, либо все, либо никто. Чего я один?
— Что на все это сказала твоя жена?
— Она, наоборот, подзадоривала: «Ты что, давай иди, работай, это очень классная фишка!» Кстати, жена до сих пор лучшая подруга Бори...
Автор выражает особую благодарность за содействие в организации интервью продюсеру Валерию Куцевалову
