«Мария Примаченко однажды пересказала мне свой сон, — вспоминал Юрий Рост, известный журналист и фотограф, со статьи которого, опубликованной в 60-х годах прошлого века в «Комсомольской правде», началась всесоюзная и мировая слава народной художницы из полесского села Болотня. — «Попала я в рай, — рассказывала Мария Авксентьевна, — вокруг все цветет, и по цветущему лугу ходят гуси, утки. Стоит большая и светлая колхозная столовая, в которой вся еда — бесплатная. А я все время работаю, рисую. И в понедельник, и в четверг, и в воскресенье. «В раю работают все семь дней», — говорит мне Бог. А я ему: «Да я даже на земле в субботу и воскресенье не работала, не нравится мне в таком раю». И вернулась домой».

Художница, работа которой украшает обложку изданной в Белграде «Всемирной энциклопедии наивного искусства», практически не выезжала из родной Болотни и, несмотря на рано пришедшее всемирное признание и тяжелую болезнь, тянула домашнее хозяйство, работала на огороде. «Я помню ее руки с довольно длинными грязноватыми ногтями — руки труженицы», — вспоминает Александр Рожен, автор сценария фильма о Марии Примаченко «Птицы гнезда Марии». Он был много лет знаком и с самой художницей, и с ее семьей — сыном Федором, унаследовавшим от матери талант, его детьми и внуками.

С Александром мы побеседовали об этой удивительной женщине накануне ее дня рождения. Хоть даже эта дата вызывает споры: так называемая свободная энциклопедия «Википедия» утверждает, что Мария Примаченко родилась 31 декабря 1908-го, сама же она говорила, что появилась на свет под Старый Новый год, на Василя, в 1909-м, то есть ровно 100 лет назад. Родилась, как говорила она сама, счастливой.

Из досье «СОБЫТИЙ»

Мария Примаченко родилась в селе Болотня Иванковского района Киевской области. В 1936 году художницу открыли во время кампании по поиску народных талантов. После выставки народных талантов, где экспонировались и работы Примаченко, Марию пригласили в экспериментальную мастерскую при Киевском государственном музее. Работы Марии Примаченко имели большой успех на Всемирной выставке в Париже, где художница получила Золотую медаль.
Во время Великой Отечественной войны Мария потеряла мужа и родила единственного сына Федора, ставшего, как и мать, народным художником. После войны Марию забыли на несколько десятилетий, и только в 60-х годах ее открыли вновь искусствовед и кинодраматург Григорий Местечкин и уроженец Киева, московский журналист Юрий Рост, статья которого о Марии Примаченко в «Комсомолке» сделала ее известной.
В 1986 году вместе со всеми Мария пережила Чернобыльскую катастрофу, после чего создала потрясающую «чернобыльскую» серию, разошедшуюся по всему миру.
Мария Примаченко умерла 17 августа 1997 года на 89-м году жизни.
При жизни Мария Примаченко была удостоена звания заслуженного деятеля искусств, в 1966 году стала лауреатом Государственной премии имени Тараса Шевченко. Сегодня ее работы хранятся в частных коллекциях и музеях мира.

«Марию ни разу не видели с книгой или газетой, даже в доме не было книг»

— В раннем детстве Мария заболела полиомиелитом, с трудом передвигалась. Как и когда она почувствовала свой талант?

— Мать Марии Авксентьевны прекрасно вышивала, профессионально, и дочь оказалась способной ученицей. А художественный талант у нее открылся довольно неожиданно. Как рассказывала сама Мария Примаченко, когда ей было 17 лет и она пасла на лугу гусей, просто набрала в речке синей глины и расписала себе хату. Соседям так понравилась эта роспись, что девушка тут же получила заказ на оформление соседнего дома. Она расписала цветами и диковинными животными печку и вызвала такой восторг заказчиков, что с ней расплатились поросенком. Годы были голодные, свои поросята сдохли, но Мария откормила ту свинью, которая дала приплод — восемь поросят, и семья несколько лет кормилась ее потомством. А сама Мария впервые почувствовала себя полноценной кормилицей, что при ее болезни стало очень важным открытием. Так она начала рисовать. Довоенное творчество Примаченко, при всей его наивности, было совершенно сюрреалистично. Если вспомнить, что в 30-е годы сюрреализм являлся ведущим направлением мирового искусства, то остается только поражаться, откуда все эти образы проникли в мир сельской девушки, пусть и одаренной.

— Видимо, не только идеи, но и энергии витают в воздухе. Мария Авксентьевна, никогда нигде не учившаяся и почти не покидавшая родного села, удивительно чувствовала дух времени. В ее картинах и подписях под ними присутствует и тема космоса (например, «Космiчна хата, у тiй хатi пiвроку жили космiчнi солдати»), и тема ядерной войны, и эхо Чернобыля. Она читала книги, газеты?

— Это и вправду удивительно. Ведь ни я, ни Юрий Рост ни разу, например, не видели ее с книгой или газетой, даже в доме не было книг. Писала Мария с большим трудом. Была, в обшем-то, малограмотной. Я не уверен даже в том, что ее сын Федор имел привычку читать, ведь он всю жизнь проработал в колхозе и свои картины писал только в свободное время. Телевизор, конечно, у них имелся. Но при всем своем внешнем сходстве с соседями она была совсем другой. В Марии Примаченко совершенно не наблюдалось сельской замкнутости, сосредоточенности на проблемах хозяйства. Она ведь общалась с огромным количеством людей. Кто только к ним не приезжал. Можно сказать, Примаченко вели богемный образ жизни, были этакой сельской богемой. Когда приезжали гости, на стол выставлялись казацкая сулея с самогоном, вместо пробки заткнутая кукурузным початком, — подарок театрального режиссера Володи Савельева, обязательно сало, картошка, рыбные консервы, вкуснейшие соленые огурцы.

Мария Авксентьевна и Федор, сами люди с юмором, обожали, когда к ним приезжал Параджанов, человек-праздник, или другой режиссер — Володя Савельев. Они фонтанировали идеями, и жизнь вокруг них так и бурлила. Федя любил покуражиться, особенно после рюмки. Бывали у них и партийные руководители, и украинские писатели. Принимали, угощали всех...

Полистав альбом с репродукциями Пикассо, Мария проронила: «У нас в селе этого не поняли бы»

— Власть имущие, похоже, всегда были благосклонны к Марии Примаченко, а она как относилась к власти?

— Ну, она никогда не была революционеркой, но цену себе знала твердо. Хотя, если бы в 30-е годы в Советском Союзе не началась кампания по поиску народных талантов, никто бы никогда и не узнал, что в Болотне живет женщина, которая так рисует. Тогда была своеобразная эпоха возрождения. Марию пригласили в Киев, она работала в мастерских при Лавре, недолго, где-то с полгода. Советская власть подарила ей железную кровать и патефон, и, когда она вернулась в Болот-ню, все село приходило к ним потанцевать под тот патефон. Это было вполне осязаемое признание таланта народной художницы.

— Я не раз слышала рассказ о том, что Пабло Пикассо якобы сказал: дескать, преклоняюсь перед гением этой украинки. Но ни в литературе, ни у людей, тесно общавшихся с ней, подтверждения этому не нашла. Правда, известная тележурналистка Людмила Лысенко, дружившая с семьей Примаченко, рассказывала, что привезла как-то в Болотню альбом Пикассо. Мария Авксентьевна долго его листала и проронила: «У нас в селе этого не поняли бы». И все.

— Я тоже скептически отношусь к некоторым легендам, возникшим в связи с именем Примаченко. Но думаю, что художник вполне может быть ими окружен. Ведь вызывает споры даже само написание фамилии Марии. Николай Жулинский настаивает, что она Приймаченко — от слова «приймак». Мария же заявляла, что ее фамилия произошла от слова «прима», то есть первая. Не думаю, что она сама придумала эту версию, скорее, кто-то из приезжих надоумил, а ей и понравилось. Но независимо от версий существует запись о рождении Марии Примаченко в церковной книге, ее удалось найти. И после смерти художницы в 1997 году на могиле поставили простой крест с именем усопшей Марии Примаченко. Сейчас там стоит мраморный памятник с изображением одной из марииных птиц. И высечена фамилия — уже Приймаченко. Жулинский говорил мне, что семья настаивает на возвращении к фамилии Примаченко. Впрочем, ее и похоронили не в том месте, где она хотела (там было занято), а в другом, сыром уголке болотнянского кладбища.

Кстати, вы спрашивали об отношении Примаченко к власти. По-моему, ярче всего его характеризует такая история. Леонид Кучма, очень хорошо относясь и к Марии Авксентьевне, и к ее творчеству, в 1994 году подарил семье машину, «Запорожец». Они ведь всегда нуждались, хоть у Федора были и телега, и лошадь, он долго работал кузнецом. Однако колеса от того «Запорожца» он раздал соседям, а кузов поставил во дворе и хранил там конскую сбрую. Так и стоял автомобиль — с госномерами. Причем это не было демонстрацией. Все естественно — просто машина в их хозяйстве ни к чему была.

— Не вы первый говорите, что семья Примаченко нуждалась. А ведь работы Марии и тогда стоили денег. Сейчас же коллекционеры платят за них просто немыслимые суммы.

— Они всю жизнь строили дом, простой сельский дом, живя при этом в более тесном и тоже самом обычном кирпичном доме с серой шиферной крышей. Обстановка в нем была самой пуританской, даже печь не разукрашена. На стенах — только фотографии Юрия Роста и иконы. Хотя даже у соседей хаты были гораздо более нарядные. Например, рядом жила еще одна майстриня — баба Параска, так в ее доме и печь разукрашена, и сам дом, и на стенках квадратного сантиметра без вышивок не найти.

Рисовала Мария на веранде, на грубо сколоченном деревянном столе, стоя рядом с листом бумаги. Красок не смешивала. В основном пользовалась гуашью, но очень любила новые краски, которые только начали появляться, — акриловые, флюоресцентные. Радовалась их яркости, как ребенок. А кисти частенько делали сами — Федор для этого стриг кота, колон-ковые для них были дороги. Но Примаченко никогда не продавала свои картины, только дарила. Я спросил недавно у Юрия Роста, есть ли у него работы Марии. Он ответил, что она подарила несколько, но когда, видя ее нужду, он пытался заплатить, а Мария денег не взяла, больше таких подарков не принимал. Другое дело Параджанов. Он принимал эти дары в неограниченном количестве.

— И так же щедро дарил, как рассказывают... Странно все же, ведь в начале творческой деятельности Мария Авксентьевна взяла того поросенка, а потом, видимо, что-то произошло. Один знакомый журналист говорил мне, что в свое время ездил по заданию газеты в Болотню и застал художницу расстроенной. Она сообщила, что незадолго до этого получила какую-то значительную премию и отдала ее в Фонд мира. Судя по тому, что она рассказывала об этом с сожалением, можно сделать вывод, что отдать премию ее просто заставили. Ведь всем нам известны реалии того времени.

— Думаю, кто-то сильно напугал всю семью, потому что ни Мария, ни Федор (тоже, между прочим, заслуженный деятель искусств Украины, очень самобытный мастер) никогда не брали денег за картины. Мы не смогли даже уговорить Федора расписаться в платежной ведомости, когда снимали свой фильм, — он категорически отказывался от оплаты. Кроме того, оба были очень щедры. Между собой мать и сын сильно отличались. Федор — натура романтичная, даже сентиментальная, высокий красавец, любимец женщин. А картины его — какие-то инженерные, конструктивистские, все из резких линий. Мария же была, по сути, мужиком в юбке. Железная баба. Но при лидерском мужском характере рисовала радостные лиричные работы.

Когда я говорю о Марии Примаченко, мне припоминается одна подробность, касающаяся жизни Льва Толстого, вычитанная в какой-то биографической книге. Рассказывали, что на закате дней опростившийся и демократичный Лев Николаевич, как только кто-то переходил в общении с ним невидимую границу, моментально снова становился графом. Так и Мария: имела внутренний стержень и очень жестко ставила на место тех, кто позволял себе вольности.

«Мария обшивала все село. Как у кого свадьба или праздник — все к ней»

— Невестка Марии Авксентьевны рассказывала «ФАКТАМ», что свекровь встретилась с отцом Федора, красноармейцем, в Киево-Печерской лавре, незадолго до войны. Он оказался ее односельчанином, она очень его любила.

— Похоронка на него пришла в 1941 году, вскоре после рождения сына. Он успел узнать, что Федор родился, и погиб во время одной из атак на Первом украинском фронте. С тех пор Мария замуж не выходила.

— Говорят, что в селе она была хорошо известна не только как замечательная художница.

— Невестка Катерина рассказывала, что Мария обшивала все село. Как у кого свадьба или праздник — все к ней. Мария только спросит, какой фасон хочет заказчица, приложит к фигуре женщины отрез ткани и — без всяких выкроек — даже не порежет, а просто руками порвет эту ткань, тут же на машинке сострочит — и сидит наряд идеально. А уж все болотнянские невесты обязательно шли под венец из рук Марии Авксентьевны, и каждая была эксклюзивно убрана. За платья, кстати, деньги Мария брала.

— Правда ли, что художница никогда не видела диких животных — ни в зоопарке, ни в цирке? А ведь рисовала такие фантастические творения. Говорят еще, что она, жившая в 30-километровой Чернобыльской зоне, предвидела катастрофу, задолго до нее рисуя четырехглавых, трехглавых зверей, двуглавых птиц. Нынешний министр культуры и туризма Василий Вовкун спрашивал у нее об этом предвидении, и она как будто признала его.

— То, что Мария никогда не видела льва, — установленный факт. Ее звери — плод ее богатейшего внутреннего мира. Но ведь и на территории Украины львов никогда не было, а в фольклоре, в геральдике они присутствуют. Что же касается чернобыльских предвидений, кто знает... Чернобыльская станция находится относительно недалеко от дома Примаченко, и, когда горел реактор, они видели это. Мимо их дома мчались пожарные и военные машины, шли обозы с эвакуированными жителями зоны. Предложили, конечно, и им выезжать, но Мария сказала Федору: «Пусть едут. А мы тут столько картин пока нарисуем!» И остались. Женщина из райцентра Иванков приезжала к ним, рассказывала, какие принимать меры безопасности. Дескать, на ноги надо надевать целлофановые пакеты, без конца мыться и так далее — мы все их помним, эти абсурдные меры. Мария в ответ написала корову. Обыкновенную, а не стилизованную, как обычно. На ее копытах, рогах и хвосте были целлофановые пакеты, но она паслась на лугу с радиоактивной травой, ела ее. Так же, как жители Болотни ели все со своего огорода. Мария с Федором и вправду нарисовали много картин, оставшись в селе. Хотя многим другим их соседям решение остаться в зоне вышло боком. Ведь тогда все жители зоны получали по 500—600 гривен компенсации, и село на этих дармовых деньгах спилось. У них же не было цели, работы, духовного труда, как у Марии с Федором.

Она работала до самой смерти, последние годы — лежа в постели. Мария уже не вставала, а последние два года и не говорила. После смерти матери Федор перенес инсульт, а в августе прошлого года умер. Сын Федора Иван, внук Марии, рисует, как бабушка и отец, не учась профессии. Бабушка была против. Дескать, обучение убьет самобытность. Второй внук, Петр, занимается бизнесом.

Несколько лет назад дом Примаченко в Болотне был ограблен. Грабители ударили Федора по голове и заперли в хозяйственной пристройке — чтобы не мешал. Унесли несколько сотен работ Марии, переложенных под кроватью пожелтевшими газетами. Катерина и Федор берегли их для музея Марии Примаченко. Кое-что милиции удалось вернуть, однако преступление до сих пор не раскрыто, несмотря на то, что Мария Примаченко — любимая художница украинского Президента. Впрочем, это не первое похищение картин гениальной украинки. К сожалению, в нашей стране подделки и похищения произведений искусства становятся самыми яркими признаками их признания...