Александр Роднянский — отец-основатель телеканала «1+1» — уже давно никакого отношения к нему не имеет. Сфера его влияния теперь — российское телевидение и кинопроизводство. Возможно, пройдет еще года два-три, и Роднянский станет эдаким российским Стивеном Спилбергом. По крайней мере, если его очередная киноэпопея по роману Стругацких «Обитаемый остров» таки получит «Оскар». А все к тому идет. Отсняв один из самых бюджетных кинохитов России («Остров» тянет на 33 миллиона долларов), Роднянский заканчивает мюзикл с Юлией Савичевой в главной роли, раздумывает о производстве картины по роману Булгакова «Белая гвардия», а в 2009 году собирается замахнуться на киноэпопею о Второй мировой войне. В перерывах между теле- и кинопроектами он путешествует, спонсирует театральные постановки — спектакль Андрея Жолдака «Федра» не обошел своим вниманием — и коллекционирует современное искусство.
«Эту картину мы с Федором любим и ненавидим, как обожаемую женщину»
— Недавно вы признались, что большими проблемами в производстве «Обитаемого острова» сопровождались съемки в Крыму. Чем этот полуостров вам не угодил?
— Просто получилось намного дороже и тяжелее, чем если бы мы делали то же самое, скажем, в Испании. Я сейчас говорю не о людях, а о соотношении цены и качества. Украинские компании и страна в целом должны трезво оценить свои возможности и предоставлять услуги дешевле, чем в других странах, но так же качественно. Чем хорош Крым для киношников? Он подобен Голливуду: 300 солнечных дней в году и наличие всех природных местностей — горы, леса, море. Можно снимать как пиратские фильмы, так и пустыню Сахара. Но! Гостиницы, рестораны, коммуникации, аэропорт, сервис — кошмар!
— Просто вы отвыкли от крымского сервиса, а режиссер «Острова» — Федор Бондарчук вообще, наверное, с ним не был знаком. Кстати, последнее время вас двоих называют самым удачным тандемом продюсера и режиссера.
— Мы с Федором чрезвычайно близки. Я бы даже сказал, не просто дружны, это уже другая стадия. Мы друг друга любим...
— Не пугайте меня.
— Да бросьте! Просто когда делаешь кино, а в нашем случае — и не одно, то взаимоотношения продюсер — режиссер начинают больше напоминать такой себе сильный, серьезный брак. Когда ты каждый день видишь человека, помногу с ним разговариваешь, все друг о друге знаешь и в то же время что-то остается загадкой.
— То есть до развода еще далеко.
— Об этом нет и речи. Нам пока интересно вместе. Мы разные и взаимодополняемые. У нас очень много непохожего, думаю, поэтому общение такое комфортное. И, надеюсь, эффективное.
— Федор уже традиционно в новой картине присмотрел роль и для себя. Или это ваша идея — дать ему проявиться как актеру?
— Откровенно говоря, я очень хотел, чтобы Бондарчук играл в картине. И предложил две роли на выбор. Потом оказалось, что роль «умника»-прокурора он и сам «отложил». Собственно, Федор и создал этого притягательного героя вплоть до мельчайших деталей поведения и одежды: юбки, обтягивающих галифе и мундира со стоечкой. Такой абсолютный декадент. Нежный и страшный. Мучающий и мучающийся. Мне кажется, это если не лучшая, то одна из самых удачных его ролей.
— «Обитаемый остров» уже получил звание самого дорогого российского кинопроекта.
— Это не предмет для гордости. Так было нужно для фильма. Он наверняка один из двух самых дорогих. Возможно, михалковский «Утомленные солнцем-2» дороже, но по нему еще не опубликованы данные. «Остров» занял четыре года моей жизни. Это гигантская история. 63 декорации, большие, полноценные, среди которых два реальных города. Четыре тысячи индивидуально пошитых костюмов! 500 пар обуви. У нас было ровно 222 съемочных дня, полторы тысячи человек массовки, парк футуристической техники, 16 специально сконструированных танков.
— В общем, Спилберг отдыхает...
— Он безусловный и абсолютный лидер жанра, но и нам надо было сделать картину эмоциональной, содержательной и убедительной. Не игрушечной. Отсюда и большой бюджет.
— Может, на этот раз «Оскар» будет ваш?
— Не знаю, такое не мы решаем. В любом случае номинация на «Оскар» — это следствие успеха фильма в американской профессиональной среде. На «Оскар» должен выдвинуть национальный комитет, в категорию «иноязычный фильм». В России этот комитет возглавляет Михалков, туда входят оскаровские лауреаты и номинанты. В этом году была предложена «Русалка». В прошлом — «12», перед этим — наша «9 рота», но в пятерку номинантов мы не попали. Честно говоря, «Оскар» никогда не являлся для меня целью, хотя два раза я был среди номинантов: с картинами «1001 рецепт влюбленного кулинара» и «Восток—Запад». Думаю, что насчет «Острова» вообще сейчас трудно что-либо говорить. Мы находимся на пороге его проката, он не похож ни на одну из существующих российских картин, поэтому прогнозы строить рано.
— И все-таки, неужели вам не хочется поставить дома статуэтку «Оскара» или, скажем, дверь ею подпирать?
— Я же не лукавая девочка-ломака и не говорю, что награда меня вообще не интересует. Просто нам непонятно еще, как будет жить этот фильм. Мы с Федором находимся с ним в абсолютно эмоциональных отношениях — уж слишком много крови, жизни и энергии он у нас отнял. Мы его любим и ненавидим одновременно, это такая обожаемая женщина.
Сейчас, к примеру, один из моих сериалов — «Одна ночь любви» — номинирован на «Эмми», главную телевизионную награду в мире. Но мне это, честно говоря, не так важно, потому что у меня с сериалом нет никаких внутренних связей и отношений. Он родился как попытка продолжения «Бедной Насти», но в результате так и не получился. Вот с «Бедной Настей» отношения были. Мы с Акоповым лично выбирали каждого тридцатистепенного героя, я уже не говорю о главных, переписывали диалоги и рисовали декорации.
Конечно, «Оскар» за «Обитаемый остров» был бы страшно важен для нас как итог огромной, немыслимой работы. Потому что «Оскар» — это награда, не столько свидетельствующая о профессиональных качествах того или иного фильма, сколько открывающая двери для дальнейшей его жизни. А «Остров», помимо того, что он амбициозный проект, еще и универсален.
«Раньше я думал, что «Властелин колец» полностью нарисован, но после поездки в Новую Зеландию понял, что это существует в реальности»
— Вы достаточно комфортно чувствуете себя в Москве?
— В Киеве у меня квартира. Но шесть лет я уже живу в Москве, проводя там огромное количество времени. При этом я всегда говорил, что дом для меня там, где находится семья. А она сейчас в Москве.
— Ваш сын уже закончил Оксфорд?
— Да, затем получил бакалавра и закончил магистратуру по экономике в LSE — Лондонской школе экономики. Сейчас он работает там же, где и многие выпускники известных западных университетов, — в Российской экономической школе (РЭШ) — и параллельно преподает в университете «Высшая школа экономики». А в сентябре пойдет учиться дальше в докторантуре в США. Он хочет посвятить себя науке.
— Чем занимается младшая, Эля?
— Эле 14 лет, она учится в американской школе в Москве. Ходит в драматическую школу Казарновского, занимается спортом, играет на трех инструментах — пианино, гитаре и трубе. Эля — девушка страшно организованная, много читает, любит писать. И очень веселая.
— Как человек, входящий в число ста самых богатых бизнесменов Украины, вы просто обязаны жить на Рублевке.
— Не смейтесь, но я там и живу. Когда шесть лет назад приехал в Москву и искал место для проживания, друзья затащили меня в один из поселков под Москвой, где сами живут, и я купил там дом. Не очень большой, но достаточно комфортный для жизни. Правда, книжки, как всегда, уже не вмещаются даже в библиотеке и начинают заполнять жилое пространство. С этим я пытаюсь как-то бороться.
— Говорят, у вас одна из самых заметных коллекций современного российского и украинского искусства.
— Я не коллекционер, и галереи дома у меня нет. Есть просто среда обитания, связанная с тем, что мы с Лерой, женой, любим. Так что произведения современного искусства у нас по всему дому. Мы покупаем их уже 25 лет. Или нам дарят друзья-художники. Есть картины Тистола, Кошлякова, Кулика, Дубосарского-Виноградова, Тер-Оганяна и т. д. Работа Бродского «Россия-город» — аквариум с тремя тоннами воды и маленькими домиками на дне. Его можно заводить как шарманку, начинает играть очень грустная мелодия и сыплется какая-то пыль, словно снег, накрывая город. Оседая, она прорисовывает маленькие кубики-дома огромного города. Очень красивая и ужасно интересная штука.
— Сколько времени уходит на поездку из загородного дома в Москву?
— Много — часа полтора. Но во время рабочей недели мы живем в столице, а на выходные перемещаемся за город. Это очень удобно, так, кстати, живут очень многие, как в Москве, так и в Нью-Йорке. В понедельник мы выезжаем с детьми из предместья, едем в школу, офис и остаемся в Москве до пятницы. Квартира в городе в пяти минутах от Элиной школы, прямо в парке. Ничего пафосного и несдержанного в городской квартире нет. Двадцатидвухэтажный дом, по-моему, даже не класса люкс, но хороший, с фитнесом на первом этаже и с потрясающим видом, что для Москвы большая редкость.
— В Киеве вы любили прогуляться на работу пешком.
— В Москве это практически невозможно. Вот почему еще мне нравится Рублевка. Мы с Федором Бондарчуком часто садимся на велосипеды и ездим километров по 50 по пересеченной местности.
— Вы соседи?
— Мы живем в разных поселках, но недалеко друг от друга. Среди соседей много известных людей, не думаю, что я могу называть их имена. Это же Николина Гора, где сохранились еще с советских времен дома Чухрая, Табакова, Михалкова, знаменитых академиков. Понятно, сейчас Рублевка ассоциируется у людей с образом «новорусской» жизни. Потому что там живет огромное количество чиновников, президент. Но любят ее за другое. Испокон веков на Рублевке были царские охотничьи угодья, там фантастическая природа.
— У вас большой участок?
— Небольшой, но на территории поселка есть озера, спортивные центры, рестораны. Дом достаточно простой по архитектуре, без всякой роскоши. В нем много книг, картин, техники. Есть кинозал. Я полюбил Подмосковье.
— Тем не менее недавно вы признались, что лучшего места на земле, чем Новая Зеландия, не видели.
— Новая Зеландия невероятна! Это рай для любителей экстремального спорта и природы. Например, я пошел с товарищами на охоту, жена с подругами — на рыбалку, а дочь в это время прыгала на резинке-банджи с 50-метровой высоты. Это потрясающе красивая страна. Раньше я думал, что «Властелин колец» почти полностью нарисован, но после поездки в Новую Зеландию понял, что это существует в реальности! Страна производит дикое впечатление, когда ты пересекаешь на вертолете снежные вершины, видишь гигантский фьорд, впадающий в Тасманово море. Фьорд с отвесными горами высотой 200 метров, с которых вниз обрушиваются водопады. Ты можешь там нырять и на глубине 15 метров собирать лобстеров в мешки руками. Причем в этом фьорде вода слоями — пресная и соленая, прозрачная и мутная. Просто удивительно. И при этом — реально функционирующая киноиндустрия, где снимается огромное количество голливудских и болливудских картин. Надеюсь, удачно отрекламировал страну?
«Плюсы» вообще не имеют ничего общего с каналом, который мы создавали»
— Возвращаясь в Киев, что вы чувствуете?
— Сложно сказать. Я безумно люблю Киев, это мой город, мои улочки, холмы. Это ощущение дружеских компаний прошлого, когда кажется, что люди и жизнь были другими — лучше. Я вижу, как Киев меняется, и мне это дискомфортно. По-моему, люди изменились, и не в лучшую сторону. Я имею в виду интересы. Меня как-то спросил один известный украинский телевизионный менеджер, почему мне в Москве лучше, чем в Киеве. Я назвал две причины: качество общения — дружеского и человеческого — и качество профессиональной работы. Вот и все. Эти вещи в Киеве хуже. Киев я люблю, но в нем почему-то тоскую. И не по Москве, а по настоящей жизни. И не потому, что где-то там, далеко, бизнес и деньги, а просто потому, что хочу реализовать планы, мечты, проекты, фильмы. Я в Москве, как ни странно это звучит, увидел мир. Хотя те же возможности имел и здесь.
— Другой размах.
— Мне кажется, в Киеве другая система интересов у людей с финансовыми возможностями и даже без таковых. Более локальные, что ли. Очень эгоцентричный мир. С киевской буржуазией мне не интересно. В их общении нет ничего, что бы объединяло людей в некую общность за пределами страны. Украинская политика и бизнес чрезвычайно циничны. Я абсолютно не ханжа и понимаю, что нет, наверное, принципиальной разницы между бюрократиями разных стран. Но чтобы так открыто, цинично! А самое главное, в Москве всегда есть люди, с которыми я могу обсудить фильм, книгу, какие-то важные жизненные контексты... Мой ближайший друг просто для удовольствия и в силу своей безумной любознательности издает уже много лет журнал «Вокруг света». Это его страсть. Он даже не указывает свою фамилию. Хотя работает главным редактором. Для него это не желание выпендриться, а желание жить полноценно.
— Да вы влюблены в Россию!
— Не тяните меня в политику. Я влюблен в своих друзей, а это разные вещи. Я влюблен в культурную среду, важную для меня. Я хочу жить внутри нее, отдавая себе болезненный отчет в том, до чего коротка жизнь. И я не готов тратить ее, эту жизнь, на общение с тем, с кем меня ничего не связывает. Чем был хорош «1+1»? Тем, что в нем была среда. Мы специально делали телевизионный канал, который не был похож на жизнь обычных людей, который пытался быть образованнее и умнее, чем наша жизнь и мы сами. Я нарочно для эфира старался выбирать людей, которые не были похожи на тех, кто ходит по улицам. Они не были классическими, привычными жителями Украины.
— Вы замечаете, что этого уже нет?
— И это грустно! «Плюсы» вообще не имеют ничего общего с каналом, который мы создавали. Он уничтожен! Причем за последний год эта эволюция завершилась. «1+1» был создан как содержательное современное украинское интеллигентное средство массовой информации. А сейчас это коммерческое предприятие, где решили, что аудитория — это сборище зверьков, которое нужно радовать бесконечными прямыми репортажами из судов, с мест преступления и крематориев. Канал уничтожили. Это смена бренда, позиции канала. И я боюсь, что подобные изменения коснулись не только «1+1», но и украинского общества в целом.
— Кто же, по вашему мнению, сегодня лидирует в украинском медиапространстве?
— Думаю, каналы, связанные с холдингом Виктора Пинчука. Они хорошо продуманы. И ICTV, и СТБ. Успешнее всех отлажен «Новый канал». Поэтому мы и отдали ему все основные СТС-овские сериалы — «Няню», «Ранетки», «Папины дочки».
— «Плюсы» даже не хотели «Няню»?
— Они хотели, но решение было за нами. С того момента как «Плюсы» отдали второй показ «Кадетов» «Новому», они сами обозначили канал для нашего продукта. Энергичный и современный. А «1+1» эту позицию сдал сам: после «Не родись красивой» стали показывать «Пять минут до метро» — сериал, который явно не подходил по бренду для такого модного и актуального канала. Успешный сериал, но из другой системы координат. Из советской жизни. А «1+1» никогда не был советским.
— Будь вы женщиной, я бы решила, что вы сделали себе пластическую операцию, настолько отлично выглядите.
— Я не делал никаких операций. Просто моя жизнь так устроена. У меня много работы, спорта и друзей. Конечно, бывают сложности, плохое настроение, все это естественно. Но за шесть лет жизни в Москве я все-таки много сделал — от «Няни» и «Не родись красивой» до «Папиных дочек» и «Бедной Насти». И, конечно, большое кино — «9 рота», «Питер-FM», «Жара», «Обитаемый остров». Я бы никогда не сделал этого здесь. Не терплю рутину, ситуацию, когда нет выбора. Не могу плыть по течению, иначе я очень несчастлив, у меня начинается депрессия. Поэтому мне нужны большие задачи. Когда они есть, я полон сил и энергии...
