Роман Григорьевич не только хороший режиссер, но и прирожденный актер. Кажется, что он не вспоминает, а проживает, играет то, о чем рассказывает. Полтора года назад на Виктюка напали, ударили его по голове так, что он потерял сознание. По-видимому, расчет был сделан на то, что 70-летний человек мог умереть даже от испуга, не говоря уже о полученных травмах. Но не таков Роман Григорьевич. Он продолжает работать, активно ездит по миру, а в последнее время еще и каждую субботу возвращается в Киев, чтобы оценить танцевальное мастерство участников социального проекта «Танцую для тебя». После одного из эфиров режиссер согласился рассказать о том, как на него напали и благодаря чему он быстро вернулся к активной жизни.
«На лестничной клетке не было и следа случившегося. Только водитель нашел у лифта очки, которые я когда-то выпросил в подарок у Яна Табачника»
— В тот день я шел на репетицию, — рассказывает Роман Виктюк. — Был в приподнятом настроении. Я культивировал в себе свет, удерживал его, чтобы и артистов настроить на нужную мне атмосферу. Не помню, было ли солнце на улице, но я сам был своеобразным носителем света. Помню, как открыл дверь. Я же никогда не смотрю в глазок, не спрашиваю «Кто там?», если звонят, а распахиваю дверь, как душу. И все... Больше ничего не помню.
Когда открыл глаза, уже лежал на кровати в своей комнате, а на подушке — кровь! Я решил: наверное, сегодня духота, поэтому у меня повысилось давление. Подумал: «Почему водитель Андрей не приходит за мной?» В моем сознании все сдвинулось.
Знаете, с чем могу сравнить эту ситуацию? С выходом на сцену. Зажглись фонари, звучат аккорды. И вдруг кто-то выключил и музыку, и свет. Я позвонил водителю: «Что ж ты не идешь?» У Андрея есть ключи от моей квартиры. Когда он зашел, в его взгляде я увидел страх. Правда, он тут же справился с собой и спросил меня: «Что делать?» А я ведь в жизни не попадал ни в какие больницы, не бывал в поликлиниках, телефонов врачей не знаю. Помнил, что неподалеку от дома есть театральная поликлиника. Сказал: «Нужно позвонить туда и вызвать «скорую помощь». Водитель позвонил и туда, и в обыкновенную «скорую». Поэтому за мной приехали две кареты. Правда, вниз я съехал в лифте, хотя врачи настаивали на том, чтобы я лег на носилки и голова находилась в горизонтальном положении. Но я не понимал, зачем это нужно. Тем более вполне мог идти своими ногами.
— Как же вы оказались в квартире, если на вас напали на лестничной клетке, когда вы выходили?
— Не знаю! — восклицает Роман Григорьевич. — Я уже по-режиссерски пытался проиграть всю ситуацию. Но все равно не понимаю, как все произошло. На лестничной клетке не было и следа случившегося. Только водитель нашел у лифта солнцезащитные очки фирмы «Kozel», которые я когда-то выпросил в подарок у Яна Табачника. Они мне безумно нравятся. Но я сознательно перестал их носить. Мои артисты все пытались ими пользоваться, выпрашивали отдать им, и мне стало жалко, что очки могут исчезнуть навсегда...
Анализируя все случившееся, я прихожу к выводу, что если бы в тот момент во мне не было такой сильной энергетики, пробивающей другого человека, все окончилось бы гораздо печальнее. Какая-то сила свыше, а ею обладают ангелы-хранители, ослабила силу удара. Или нескольких ударов. Потому что, по-видимому, все было запланировано совсем иначе, чем произошло. Целью нападавших было убийство. Они не доделали то, что намеревались. Но самое удивительное: ощущение света во мне до удара и после удара — совершенно одинаковое. Просто на какой-то момент стало темно. Но внутри меня самого ничего не нарушилось.
— Когда вы по-настоящему испугались случившегося?
— Я не пугался! Ни тогда, ни позже. Знаю: меня кто-то оберегает. Моя подруга Валентина Терешкова, которая очень переживала, убедила, что мне помог именно свет. Тот свет, который заполняет космос. Она мне рассказывала: «В космосе нет земли и неба. Небо и внизу, и наверху. И свет вверху и внизу». И еще. Когда-то давно во время телевизионного эфира в Новосибирске человек, который владеет умением считывать энергетику людей, сфотографировал меня. Когда напечатал снимки, увидел светлые пятна, как крылышки, надо мной. Он написал мне, что печатал снимки несколько раз и все время получал тот же эффект. Многие люди, находясь рядом со мной, это чувствуют. Например, я не был знаком с Шуфричем. На днях вошел в помещение, где он был. Нестор привстал и буквально засиял изнутри. «Вы вошли, и светом изменилось пространство», — сказал он мне позже. Мы с ним беседовали, как будто знаем друг друга сто лет. Он попал в поле моей вибрации и моментально сам завибрировал. Политика не было. Был удивительно трогательный человек. Мы с ним общались на мовi, на той, на которой, видимо, и нужно говорить в этой стране.
«Ко мне в больницу приходили артисты, и мы репетировали прямо в палате»
— Накануне случившегося ничего не предвещало беды?
— Буквально за день до нападения я в телевизионном эфире минут сорок говорил о бессмысленности борьбы тьмы и света: «Все равно наступит то время, когда свет придет. Не победит — это не вопрос победы, — а придет!» После этого светоносный Виктюк выходит из своей квартиры... Знаете, когда ко мне на консультацию вызвали какого-то самого главного профессора, который занимается головой, мозгом, он, посмотрев мою томограмму, снимки, сказал: «Какие у него мозги! Они даже злу не подвластны!» Это его слова. Я ничего не придумал.
Пресса и телевидение моментально сообщили о случившемся. И во всем мире люди пошли в церкви и заказывали службу «Во исцеление». Их к этому никто не призывал. Это был порыв душ. Причем люди-то самых разных вероисповеданий, но все они молились за мое здоровье те дни, пока я находился в больнице. Наш театр знают во всем мире, поэтому ко мне очень хорошо относились. Я бы даже сказал по-украински: обожнювали. Я не вру. Я человек скромный, но это так. И эта энергетика молитв хорошо чувствовалась. Мистика какая-то! Я шутил, разговаривал, не понимая серьезности того, что со мной случилось.
— Но в какой-то момент все-таки осознали?
— До сих пор не понимаю.
— Вам же сделали операцию!
— Нет, мне просто зашили на темени рану. Хотя удар, сказали мне специалисты, был нацелен на то, чтобы я, если выживу, остался уродом. И не мог бы нигде больше появляться, перестал быть публичным человеком.
— У вас остались шрамы?
— Нет их! Ничего нет! Что-то там на голове делали, но никаких швов, синяков не видно. Вот если бы я все это рассмотрел... Зеркал в палате не было, никто мне их не давал. А я не просил. Когда сразу после выписки из больницы выступил в телеэфире, начались звонки: «Так нет же следов нападения! На вас смотришь и хочется жить».
— После лечения врачи, наверное, настаивали, чтобы вы придерживались щадящего режима...
— У меня есть друзья-академики. Чтобы я мог отдохнуть, один из них, который заведует огромной клиникой в центре Москвы, перевез меня к себе. Так другой мой друг, заведующий дипломатической больницей, где, говорят, идеальные условия, обиделся! Все хотели помочь. Я находился в удивительных условиях. Ко мне приходили только артисты, и мы репетировали прямо в палате.
— Врачи опекали вас, требовали, чтобы вы побольше лежали?
— Конечно. Но как менялись лица артистов! Я видел себя в них, как в зеркале. Сначала они были перепуганными, но постепенно становились все спокойнее. И я понимал, что сходят синяки, что выгляжу все лучше. У меня же сначала была повязка на голове. Каждый день делали перевязки, причем на них возили. Я кричал: «Буду ходить сам!» — «Нет, вам нельзя ходить». Медсестры меня буквально усаживали в кресло. А как можно репетировать сидя? Поэтому я нарушал режим и назначения врачей.
«Цифра семь — моя любимая»
— Почему после всего этого вы не обзавелись охраной?
— С ума сошла? Я же езжу в метро. Сам. Один. Пассажиры, глядя на меня, улыбаются. Некоторые спрашивают: «Где ваша охрана?» На что я спокойно отвечаю: «Воруйте меня!» Напугать меня сложно. Тем более рядом всегда есть артисты, люди, которые находятся в одном колдовском круге вместе со мной. И когда я с ними общаюсь, репетирую, работаю, все исчезает моментально.
— Теперь вам нужно иногда показываться докторам?
— Боже упаси! Как раньше не ходил к ним, так и теперь не хожу.
— Нашли нападавших на вас?
— Нет. Хотя в мой дом просто так попасть невозможно. Это первый дом от Кремля. Во дворе шлагбаум, охрана. Ювелирный магазин, который расположен по соседству, оснащен еще и видеокамерой. Я попросил посмотреть запись, но она нацелена на двери магазина, а не на наш подъезд, поэтому не видно, кто входил или выходил из моего дома. Со мной даже следователи не беседовали, хотя на мои спектакли билеты просят регулярно. Я говорю о случившемся без ненависти. Нападали, конечно, из-за территории, на которой находится наш театр. До меня в центре Москвы около своего дома был избит директор театра Игорь Янович, ему сломали руку. И до сих пор все это никого не волнует. Да, мы против, чтобы в здании театра находился ресторан. И Лужков, мэр города, человек всесильный, выдал нам бумаги с однозначным приказом: «Немедленно освободить театр от ресторана». Владельцы ресторана подали в суд. И судья сказала: «Да мало ли что решил Лужков. Он много говорит, но никто же не выполняет его распоряжений». Для меня такое непонятно!
Я верю, что мы победим. Ведь между мной и зданием существует удивительная связь. Архитектор Мельников его назвал Домом света! Я тоже несу в себе свет. На это помещение претендовало множество организаций. Нас всех созвали к заместителю Лужкова на совещание. Все пришли с письмами, газетами, множеством документов. А у меня не было ничего. Пустые руки. Заседание проходило в бывшем здании общежития, в той комнате, где я когда-то жил! И когда зашел, то сказал: «Попал в родные места, у этого окна я когда-то стоял и смотрел на Кремль». И после того, как все уже высказались, прозвучало решение: «Передать здание театру». Я за него не боролся. Этот Дом света сам хотел, чтобы так произошло. Мельников был магическим человеком. Он придумал удивительные вещи: при вращении солнца и попадании лучей в окна весь зал вибрирует от света небес. Но владельцев ресторана, который находится в репетиционном зале, это не устраивает. Ко мне не раз подходили: «Вы только скажите, что вас что-то не устраивает в этом здании, и уйдите. Лужков даст вам любое помещение. Придумайте какую-то причину». Но я и не думаю этого делать.
— Вы верите в силу цифр? Ведь на вас напали седьмого июля 2007 года. Три семерки...
— Я этого не знал. Что, серьезно? Эта цифра — моя любимая, она всегда рядом со мной. Во Львове дом был под седьмым номером. Я никогда не задумывался над датой. А если сложить эти три семерки... (Задумывается.) Получится 21. Очко!
— За вами в больнице кто-то ухаживал из родных людей?
— Да за мной не нужно было ухаживать! Хотя сестры из Львова приехали в Москву сразу, как узнали о случившемся. Но им, скорее, нужно было посмотреть на меня, чтобы убедиться — все в порядке.
«Киевский однопроцентный кефирчик — це казка»
— Вы с годами начали больше о себе заботиться?
— Нет! Я убежден: как только человек начинает искать у себя болезни, он тут же переключается в совсем другое русло. Исчезает та энергия, которая отвечает за творчество. Что такое счастье? Это просвет между двумя несчастьями. Если ты знаешь, что находишься МЕЖДУ несчастьями, то просвет наступает чаще. Если ты ненавидишь свое прошлое и строишь планы и борешься за победу в будущем, никогда такого просвета не будет. Ненависть — самое страшное, что может быть в жизни.
— Участвуя в качестве члена жюри проекта «Танцую для тебя», вы острее почувствовали, сколько в мире беды, нуждающихся в помощи?
— Самое удивительное, и редакторы программы это признают, что моя энергетика помогает в этом проекте. Количество людей, которые присылают деньги для тех, кто выбыл, увеличивается с каждым днем! Если не пробуждать в человеке сострадания и понимания, что у другого человека беда и ему нужно и можно помочь, то мир не будет меняться к лучшему. Ведь вопрос не в количестве денег, а в энергии любви. Тот человек, который учится танцевать во имя другого, сам начинает лечить и помогать энергией, возникающей на площадке. У меня во время проекта сердце бьется чаще, когда понимаю ситуацию, вижу ошибки и осознаю, что любовь и нежность — превыше навыков танца. Можно научить человека попадать в такт вальса или танго, но любви научить нельзя. Она дана нам свыше.
— Вы большой модник...
— Ну, я просто знаю людей, которые это сознают. И я их обожаю. Потому что это удивительно тонкие люди. Они как бы защищают человека внешней структурой одежды. Валентино, который в этом году попрощался и ушел из мира моды, обладал такой способностью. Я не мог не приобрести с последнего показа две «прощальные» одежки. В этом что-то есть. И когда я вышел в пиджаке его любимого красного цвета в эфир «Танцев...», то это сразу сработало на эмоциональном уровне. Именно это спровоцировало Олю Горбачеву броситься ко мне с просьбой поцеловать коленку. В этом не было никакой пошлости. Это же не запрограммировано.
— Для того чтобы оставаться в такой прекрасной форме, чтобы мысли всегда были ясными, вы, наверное, сидите на диетах? Наверняка не едите сладкого...
— Как это? Да я его обожаю! В самолете вот дают изюм в шоколаде, который мне очень понравился, так я даже с собой прихватил упаковку. Можешь открыть мой холодильник и увидишь: в нем только однопроцентный кефир. Украинский однопроцентный — це казка! Когда репетирую, целыми днями пью только кефир. Меня научили еще делать кефирный супчик. Туда нужно потереть огурцы, красную редисочку, чесночок, чуть-чуть лука и все. Получается потрясающе.
Знаешь, в этом году, впервые в жизни я провел отпуск не так, как планировал. Подо Львовом мы купили хатку. Рядом есть озеро. Мне понравилось место. Оказалось, что это село стоит на карстовых пустотах. Там такая энергия подземных вибраций! И есть дни, когда она выходит наружу и соединяется с солнечной. Почувствовать эту энергетику можно только там, в Пустомитах. Я ничего этого не знал. И должен был летом ехать к друзьям на море (каждый год езжу обязательно). Правда, до этого я уже ездил на гастроли в Израиль, у Мертвого моря был. Но вдруг решил на один день поехать туда, в село, посмотреть, как привели в порядок хатку. Уже там понял, почему великие композиторы, писатели, актеры ездили в Украину, в украинские деревни, где украинские дибровы и озера. Ни на какие моря они не стремились. Именно в украинском селе ТАКОЙ покой, люди добрые. И я остался на 20 дней. У Гафта как раз в этот период был день рождения. Звоню ему со двора. Как раз мимо шла корова. Я поздравляю, а корова рядом: «Му! Му! Му!» Он кричит: «Ты это инсценировал? Я же вырос в украинском селе». Он никогда об этом не рассказывал. И вдруг Валя заговорил со мной на мовi. Лучшего поздравления, чем эти три «Му!», ему не произнес НИКТО и НИКОГДА. Он вспомнил бабушку, дедушку, которые жили в Украине. И что он до 14 лет рос в украинской деревне. После такого отдыха у меня изменилось мировоззрение. Какая-то глупость — искать что-то другое, когда есть такой покой и свет... Вы знаете, что значит слово Украина? Ук — на санскрите «свет», Ра — «солнце», ян, инь — «дух». Соединение этих трех факторов и есть Украина.
