С именем 11-го в истории шахмат чемпиона мира и при его жизни, и даже после смерти было связано множество легенд и самых нелепых слухов. Уже на следующий день после погребения гроссмейстера развернулась отчаянная борьба за его многомиллионное наследство.

Из досье «СОБЫТИЙ»

Роберт Джеймс (Бобби) Фишер родился 9 марта 1943 года в Чикаго. В 15 лет стал международным гроссмейстером и претендентом на мировое первенство. Лауреат трех шахматных «Оскаров» (1970—1972 годы), восьмикратный чемпион США. На протяжении 20 лет был обладателем самого высокого рейтинга в мире. В 1972 году выиграл матч у тогдашнего чемпиона мира Бориса Спасского и стал 11-м шахматным королем в истории.

В течение последующего двадцатилетия, несмотря на предложенные ему многомиллионные контракты, вел затворническую жизнь и в соревнованиях не участвовал. В 1992 году в Югославии Фишер выиграл неофициальный матч-реванш у Бориса Спасского, получив 3,5 миллиона долларов призовых. Сразу же после победы Государственный департамент и налоговое ведомство США предъявили гроссмейстеру обвинение в нарушении международного бойкота Югославии и уклонении от уплаты налогов, что грозило ему десятью годами лишения свободы.

Летом 2004 года Фишер был арестован в Японии. Гроссмейстер провел в заключении восемь месяцев и в марте 2005-го был депортирован в Исландию, предоставившую ему гражданство.

17 января 2008 года выдающийся шахматист скончался в Рейкьявике от почечной недостаточности.

На похоронах гения шахмат, проходивших в обстановке строжайшей секретности, присутствовали всего пять человек

Раннее утро 21 января 2008 года выдалось непогожим даже для Северной Исландии. Снег валил так густо, что вышедший заранее католический священник заволновался: сумеет ли он вовремя добраться до скромной деревенской церкви? Там, в обстановке строжайшей тайны, должны были состояться похороны одного из самых загадочных гениев ХХ века — шахматиста Роберта Джеймса Фишера.

Согласно желанию усопшего, организацией церемонии занимался его ближайший друг Гардар Сверриссон.

— Гардар Сверриссон был наиболее близким к Фишеру человеком, — рассказал Магнус Скуласон. — Он очень помог Бобби в его последний период жизни, связанный с болезнью, и был практически единственным, кто оказал должное уважение и чуткую поддержку жене Фишера — Миеко Ватаи. Она очень часто летала из Японии в Исландию, и все мы поражались ее любви к мужу и необычайному бескорыстию. К сожалению, Бобби никогда официально не заявлял об их браке, но Миеко не должна исчезнуть в тени его славы.

Известно, что за несколько месяцев до смерти Фишер купил квартиру в пригороде Рейкьявика, в том же доме, где жила семья Сверриссона, только тремя этажами выше. Сорокавосьмилетний исландец и его жена по очереди ночевали у шахматиста, чтобы тот не чувствовал себя одиноким.

Церквушка в Лаугарделире, возле городка Селфосс, в 60 километрах от столицы — Рейкьявика, была построена на земельном участке, принадлежащем семье жены Сверриссона. Именно поэтому Сверриссоны и не сочли нужным заранее предупредить своего приходского священника о том, что на кладбище появится новое захоронение. В обстановке строжайшей секретности Сверриссон и его сыновья за ночь выкопали могилу.

Спеша по занесенной снегом дорожке к крохотному кладбищу, отец Жакоб Роллан обдумывал речь, с которой он обратится к пятерым собравшимся у гроба. Он решил сравнить гения, которого провожает в последний путь, с Моцартом и Иисусом Христом.

«На их похоронах тоже было совсем немного людей, — сказал позже святой отец, — и так же, как они, Фишер обладал умом, способным охватить то, что другие еще и не начали осознавать. Даже свой последний ход Бобби Фишер продумал гениально. В конечном счете он получил то, к чему стремился всю жизнь, — мир и покой».

Помимо священника и членов семьи Сверриссон, на погребении великого шахматиста присутствовала только его жена. Когда святой отец закончил свою короткую речь, 64-летняя японка в утреннем полумраке тихим голосом прочла над гробом заупокойную буддистскую молитву.

Завеса тайны вокруг похорон Фишера вызвала недоумение среди исландцев. Ведь именно благодаря его матчу с Борисом Спасским в 1972-м многие открыли для себя Исландию. Поединку, который расценивался как противостояние двух систем — социалистической и капиталистической, посвящено 40 документальных фильмов и 150 книг, включая бестселлер «Бобби Фишер идет на войну» и одноименный художественный фильм студии «Юниверсал Пикчерс» по его мотивам, который должен выйти на мировые экраны в следующем году.

В 2005-м парламент страны в знак уважения к гроссмейстеру единогласно проголосовал за предоставление исландского гражданства Фишеру, оказавшемуся в японской тюрьме. Для этого Исландии пришлось выдержать дипломатическое давление правительства Соединенных Штатов, которое требовало выдачи своего бывшего соотечественника.

«Фишер понимал, что с его психикой происходит что-то неладное»

Традиционно жители Исландии отвергают всякое вмешательство в личную жизнь другого человека. Знаменитый шахматист наслаждался тем, что к нему относятся как к обычному гражданину. Фишер разгуливал по улицам Рейкьявика в неизменной кепке-бейсболке, ел гамбургеры в своей любимой закусочной «Американский стиль», посещал книжные магазины.

— Как и многие шахматные болельщики во всем мире, — продолжает Магнус Скуласон, — я был горячим поклонником таланта Фишера, но никогда не думал, что судьба сведет меня с ним. Я общался с Фишером в течение короткого периода времени. Он был большой индивидуальностью и очень теплым, искренним человеком.

Думаю, что главной ошибкой многих людей, стремившихся к общению с Фишером, было то, что они видели в нем мировую знаменитость, сам же он хотел, чтобы его рассматривали как обычного человека и наконец-то перестали обсуждать его поступки и высказывания.

Известность, которая пришла в столь юном возрасте, стала для него тяжелейшим бременем. Огромное количество людей хотело на нем нажиться. Всякий, кто похвалялся дружбой с Фишером и пытался извлечь из этого доход, немедленно изгонялся из его круга. Естественно, и речи быть не могло о том, чтобы сделать из похорон Фишера шоу, а могилу — туристической достопримечательностью, как предлагали некоторые.

— О чем вы беседовали с легендарным шахматистом?

— Бобби не любил снобов, пытавшихся завязать отношения с помощью вопросов на шахматную тему. Не то чтобы Фишер избегал разговоров о шахматах, просто он хотел обсуждать темы, которые по-настоящему волновали его друзей. Бобби, конечно, любил шахматы как игру, сочетающую в себе науку, искусство и величие человеческого духа, но он не был ограниченным «спортсменом-идиотом» — глупым и неосведомленным в большинстве других областей. Наоборот, Фишер с интересом изучал и, что особенно важно, имел свое мнение по многим философским, социальным и научным вопросам, столь важным в повседневной жизни.

— А о себе Фишер рассказывал?

— Бобби страшно рассердился бы, задай я ему вопрос о нем самом. Но однажды он спросил меня о происхождении психических заболеваний. Думаю, Фишер понимал, что с его психикой происходит что-то неладное. В какой-то степени он, как подросток, метался, пытаясь понять мир и себя самого.

Фишер часто интересовался толкованием снов. Он говорил, что видит один и тот же сон, но рассказывать его содержание не желал. Похоже, воспоминания шахматиста стремились выплеснуться наружу. Бобби мог повторить наизусть длинный разговор на исландском языке (которого он не знал!), но ему было трудно налаживать эмоциональные контакты с людьми.

— Какие черты характера великого шахматиста вам запомнились?

— Многие его душевные качества неизвестны широкой публике. Фишер часто оказывал людям внимание, когда чувствовал, что они в этом нуждались. Все разговоры о его «эгоизме» — явная ложь. Он был очень открытым человеком и мог «читать» в людях их подлинные чувства и побуждения.

Возможно, Бобби должен был проявлять большую терпимость. Но что это значит применительно к гению? Самым главным качеством его глубокой натуры была непоколебимая честность. И такой же честности он хотел от своих друзей.

Наш сегодняшний прагматический мир требует большей терпимости к недостаткам окружающих и склонности к компромиссам, с чем Фишер не хотел мириться.

— Откуда могла возникнуть у Фишера такая непримиримость по отношению к окружающему его миру?

— Истоки его бескомпромиссности, по всей видимости, следует искать в раннем детстве и семейном воспитании. А дальнейшие события его непростой жизни, ставшей отражением исторических, социальных и культурных событий нашей эпохи, безусловно, наложили отпечаток на его характер.

— Рассказывал ли вам Фишер о своем детстве?

— Не думаю, что в детстве к Бобби относились плохо. Но он был одинок. Ему не хватало присутствия отца, а матери часто не было дома.

Из-за недостатка постоянной родительской заботы у Фишера не сформировались полностью ощущение собственной идентичности и основы доверия к людям. Без этих основ человек слишком полагается на такие примитивные методы защиты, как отчуждение, склонность во всем винить других и выплескивать на окружающих негативную энергию. Однажды гроссмейстер (и экс-спикер исландского парламента) Фридрик Олафссон, познакомившийся с Бобби, когда тому было 15 лет, рассказал мне довольно неприятную историю. Как-то за завтраком Фишер схватил нож и начал кромсать ползающих по столу ос, приговаривая: «Так же я раздавлю и всех своих противников!»

«Миеко Ватаи покорила Фишера своей самоотверженностью. Без нее он никогда бы не вышел из токийской тюрьмы»

По исландским законам наследником человека, не имеющего детей, автоматически становится супруг, если иное не указано в его завещании. А Фишер такого документа не оставил. Уже на следующий день после похорон права на его наследство (только в одном из исландских банков находилось 2 миллиона долларов в золотых слитках) предъявили официальная супруга Миеко Ватаи, мать дочери Фишера — 29-летняя гражданка Филиппин Мэрилин Янг и два племянника — дети старшей сестры шахматиста.

— Бобби всегда любил молодых женщин, — рассказывала в свое время «ФАКТАМ» Ольга Лилиенталь, супруга старейшего в мире гроссмейстера Андрэ Лилиенталя, в доме которого в Будапеште часто бывал Фишер. — Однако президент Японской шахматной федерации Миеко Ватаи покорила его своей преданностью и самоотверженностью. Без нее он никогда бы не вышел из токийской тюрьмы. Знаю, что 21 мая 2001 года на Филиппинах у него родилась дочь — Джинка.

Одни говорят, что китаянку по происхождению Мэрилин Янг Бобби выбрал из нескольких кандидаток, желавших выносить его ребенка. Согласно еще одной версии Фишер дружил с родителями Мэрилин, поэтому согласился помогать ее ребенку деньгами, когда Янг забеременела от кого-то другого. Последний перевод на сумму в 1,5 тысячи евро Бобби отправил за полтора месяца до смерти. Кроме того, он часто посылал дочери плюшевых зверюшек и игрушечные вертолеты с запиской: «Надеюсь, тебе понравятся эти милые игрушки. С любовью, папа».

Известно, что через три месяца после получения исландского гражданства Фишер пригласил малолетнюю дочь с ее матерью в Рейкьявик. Для них и няни девочки шахматист на три месяца снял небольшую квартирку. Но Мэрилин чувствовала себя такой одинокой, что они уехали уже через три недели.

— А как знаменитый шахматист ухаживал за женщинами?

— Широкого размаха, гусарства, присущего русским, в Фишере не было, — говорит Ольга Лилиенталь. — Ухаживал по-западному, элегантно. Приглашал, может, и не в самые дорогие, но славящиеся хорошей репутацией рестораны, присылал изысканные букеты, старался побольше узнать о вкусах своей избранницы, чтобы порадовать ее очередным подарком.

В 1992 году Фишер приехал в Будапешт вместе со своей невестой — молодой венгеркой Зитой Райчаньи. Они жили вместе. Бобби предлагал Зите выйти за него замуж, но она отказалась. Почему — я не знаю. После этого Фишер не оставлял попыток наладить личную жизнь. Знаю, что к нему в гости из Санкт-Петербурга приезжала девушка по имени Полина.

— Поговаривали о романе чемпиона мира со знаменитой киноактрисой и певицей Барброй Стрейзанд.

— Ничего такого у них не было. Бобби вспоминал, что учился со Стрейзанд в одном классе гимназии «Эразмус Холл» в Бруклине — одном из районов Нью-Йорка. По его словам, Стрейзанд в детстве была похожа на мышонка.

— Как Фишер вел себя в повседневной жизни?

— В течение четырех лет жизни в Будапеште Бобби бывал в нашем доме почти каждый день. Вел себя очень непосредственно. Особенно нравился ему мой борщ — без картошки и мяса. Запросто мог съесть полкастрюли. Обожал икру — и черную, и красную. Этими деликатесами нас регулярно снабжали российские друзья. Еще Фишер любил кулич и обязательно приходил к нам в гости на православную Пасху. Часто Бобби сам приглашал нас в рестораны. Он любил сытно покушать, но горячую пищу ел всего раз в день. Спиртным никогда не злоупотреблял. Максимум — одна-две рюмочки водки.

Кстати, в еде Фишер был довольно привередлив. Помню, как он пришел в гости к нашим хорошим друзьям. Хозяйка, еще не изучив вкусы Бобби, подала на стол бутерброды. Фишер тотчас встал, извинился и ушел. Пришел к нам и рассказывает: «Какой ужас, меня только что хотели накормить сэндвичами!»

По всей видимости, экс-чемпион мира не представлял, что жить ему осталось так мало. Он отказался от подключения к аппарату «искусственная почка» и последние месяцы находился то в клинике, то дома. Незадолго до смерти его выписали из центральной больницы Рейкьявика.

Именно дома его в последний раз посетил психиатр, писала газета «Санди таймс». Магнус Скуласон принес Фишеру виноград и козье молоко, но организм шахматиста уже не принимал ни того, ни другого.

— У меня возникло ощущение, что он хочет еще что-то рассказать о себе, — вспоминает Скуласон. — Однако этот разговор не состоялся. Страдая от сильной боли в ногах, Бобби попросил меня немного их помассировать, а потом прошептал: «Лучшее лекарство — это прикосновение человеческой руки».

На следующее утро гений шахмат скончался.

Человеческое тепло было тем, чего не хватало Фишеру всю его жизнь...